Подсушенное сено свозили поближе к Млечиному коровнику и сметывали в стог. Никто в поместье стога метать не умел. Один дядя Вася, да и тот теоретически. Поэтому сооружение получилось немного косым. К тому же часто случавшийся на побережье ветер так и норовил сено из стога выдуть. Пришлось заказывать у Юрки сеть и накрывать весь стог. Но возня свеч стоила. Нарождающееся стадо было плотно обеспечено едой на всю зиму.

И только обеспечив скотов и Млечу всем необходимым, Бобров расслабился и приготовился снимать с дела сливки в самом прямом смысле. Рядом с ним предвкушающе потирали руки Серега, Вован, Петрович и дядя Вася. Остальной народ, населяющий поместье, понятия не имел о таких вещах как кефир, ацидофилин и варенец и поэтому отнесся к идее довольно прохладно.

Млече в подручные назначили несколько греческих теток, которых еще пришлось обучать, потому что доить корову оказалось непросто. Серега, правда, подал идею насчет доильного аппарата, но Бобров посчитал это совсем уж из ряда вон выходящим. Вот когда стадо вырастет хотя бы до тридцати-сорока голов, тогда стоит подумать, а так…

Первый же блин оказался не комом.

— Да, — сказал Серега, отведав свежеприготовленного кефира. — Ощущаю чудовищную разницу во вкусе, цвете и консистенции.

В городе, через пару лет после крушения Союза и реставрации якобы капитализма, накрылся медным тазом приватизированный молокозавод, и теперь продукцию везли черт знает откуда и она, по уверениям продавцов, точно соответствовала европейским стандартам. То есть, по мнению Боброва и его команды, никуда не годилась. Впрочем, это было не только его мнение. Зато теперь…

С тарой не стали мудрствовать лукаво и применили ту же, что шла под компот. Только крышки не стали герметизировать. Для начала кисломолочные продукты начали внедрять в поместье, население которого, если считать с воинским контингентом, подбиралось к тремстам. До этого, в связи с маломощностью Млечиного производства, продукт потреблялся поместной элитой, к которой Бобров со товарищи волевым решением причислили сами себя. Потом медленно, но неуклонно, по мере того как росла удойность Млечиного стада, продукт стал поступать и для питания трудящихся среднего звена. Самым последним звеном оставались сельскохозяйственные рабочие.

Конечно, Бобров никому продукт насильно не навязывал. Потребление было сугубо добровольным. Но, согласитесь, если начальник пьет по вечерам кефир, то как он отнесется к подчиненному, который этот напиток на дух не переносит. Поэтому пило большинство, кроме совсем уж отмороженных, коим мнение начальства было до светильника. Но таких, надо сказать, было совсем немного. Дядя Вася, к примеру. И Меланья. Надо ли говорить, что уж их-то гипотетический гнев Боброва совсем не страшил.

Но это ладно, к тому времени, когда Млечино стадо доросло до уровня товаропроизводителя, все вокруг было готово для производства и сбыта, включая инфраструктуру, рабочую силу и, собственно, производство. Продажу Никитосу не доверили. Бобров, конечно, говорил, что человек и так зашивается, что у него нагрузка выше крыши, но людскую молву не обманешь, и все прекрасно знали, что Никитос не уважал кисломолочные продукты.

Под это дело специально открыли на агоре лавочку, смонтированную на базе повозки, которую доставляли из поместья по утрам во время базарных дней. Повозка трансформировалась в лавочку за десять минут и с этим прекрасно управлялся продавец, который потом восседал за маленьким прилавком. Восседал он в снежно-белом халате и греческий народ сперва летел на это сочетание как мухи на сладкое. На продавца просто приходили поглазеть. Потом рассмотрели товар, который сначала покупали просто из интереса. А через пару недель появились и постоянные клиенты.

Товар поступал в продажу охлажденным, потому что выдерживался ночь в специальных подвалах метрах в пяти под землей, и потом транспортировался в самопальных термоконтейнерах — обычных деревянных ящиках, выложенных изнутри толстым пенопластом. Товар быстро становился ходовым, и бывало так, что продавца на знакомой повозке уже поджидали наиболее нетерпеливые клиенты. Кефира и простокваши было немного, потому что и удои Млечиных коровенок были далеки от рекордных, а гибридные экземпляры еще не доросли до нужной кондиции. К тому же не весь удой шел на выработку ходовых продуктов — оставалось еще и молоко для любителей, а таковых в поместье было довольно много.

Вобщем, дошло до того, что несколько богатых любителей решили забирать весь товар прямо у Боброва в поместье. Потому что опыты иных производителей, использующих козье молоко, не удались. Весь секрет был в закваске, которой Бобров не собирался делится. Так получилось, что он стал монополистом и привлек внимание городских олигархов. Бобров задумался — торговать оптом было заманчиво. Опять же, пропадала масса хлопот, высвобождались рабочие руки. Но вдруг восстала Млеча. Ее поддержал Вован. Просто потому, что это была его девушка и ему неважны были ее мотивы.

А мотивы Млечи были просты — она хотела, чтобы дело ее рук попадало как можно большему числу людей. И вовсе необязательно это были богатеи. Богатых она почему-то не любила. Причем, не просто богатых, а богатых снобов. Как она их различала, оставалось ее тайной. Но Бобров пошел ей навстречу. Он всегда старался идти навстречу своим, будь это даже последний поденщик из ведомства Андрея. Поэтому и был уверен в любом из своих людей, которые добра не забывали.

А Млечины изделия, которых по мере роста поголовья становилось все больше, стали распространяться и по городам припонтоэвксинья. Тут уж сработал Вован и подведомственная ему судоходная компания. Вобщем Бобров вначале отметил совсем слабый ручеек драхм, текущий в кассу. Потом ручеек превратился в речку.

Боброву уже стало надоедать пересчитывать сокровища, которых становилось все больше, и он решил назначить на эту должность кого-нибудь более ответственного, чем он сам. Мучительные раздумья привели его к кандидатуре Дригисы.

Нет, а что? Бывшая рабыня, легкомысленная девчонка подросла и превратилась в статную красавицу. Но безотносительно к ее внешним данным, которыми на данный момент Бобров не руководствовался, девчонка была умна, упряма и усидчива. Вот последнее ее качество Боброву очень нравилось, потому что он сам был его начисто лишен. Вот и Златка, кандидатуру которой он изначально рассматривал, наличием усидчивости не страдала. Поэтому Бобров вынужден был со вздохом отказаться от желания назначить ее ответственной за казну поместья. Да и народ бы не понял, если он начнет сосредотачивать в семье все рычаги. И хозяйственные, и военные, а еще и финансовые.

Вобщем, Бобров вызвал к себе Дригису, разрушив ее намечающуюся идиллию с Серегой. Девушка поспешно явилась, поправляя хитон и на ходу завязывая поясок. Боброва она уже давно не стеснялась. Вернее, она не стеснялась его с самого своего появления в доме Никитоса.

Бобров полюбовался черноволосой красавицей, показал кулак сунувшемуся в дверь Сереге и сказал:

— Садись. Разговор будет напряженный.

Глаза девушки зажглись нешуточным любопытством. И Бобров решил сразу ее огорошить, чтобы, значит, любопытство имело под собой основание.

— Вот что, — сказал он и сделал вид, что задумался.

Дригиса вся подалась вперед и розовые губы ее приоткрылись.

— Ты ведь у нас девушка умная? — полуутвердительно спросил Бобров.

Кто же станет такое отрицать. Дригиса, конечно же, кивнула.

— И читать-писать умеешь? — продолжил допрос Бобров. — И считать?

Дригиса опять кивнула. Любопытство ее, не находя пищи, тем не менее, росло прямо на глазах.

— Поэтому, — почти торжественно сказал Бобров. — Я назначаю тебя хранителем сокровищ.

Дригиса чуть не выпала из кресла. Примерно минуту она осмысливала слова Боброва, а потом возопила:

— А почему я!

Она еще что-то хотела добавить, но Бобров поднял руку и девушка затихла. Но рот не закрыла.

— Потому что ты единственная, кто для этого дела подходит, — разъяснил Бобров. — Ты умная, счету и письму обучена и очень уважаешь порядок. Мне, например этого вполне достаточно. Да, — он спохватился. — И тебе некуда бежать. Вот таков расклад. Скажи, что тебя особенно радует последнее?