Светка, успевшая уже заглянуть во двор сквозь прорези в металлическом заборе, имеющем сетчатую структуру, прекрасно понимала, что видит совсем не тот дом, в котором ночевала когда-то ребёнком, но надо же было хоть что-то предпринять в плане поисков нужного объекта, и она робко спросила у приоткрывшей калитку женщины:

– Простите, мы разыскиваем женщину без одной руки. Не знаете, не живёт ли где поблизости?

– Без руки? – удивилась хозяйка, вытирая мокрые руки о цветастый полинялый передник и внимательно оглядывая сестёр. – Что-то я даже и не слышала. А какая улица вам нужна? На соседней парень из Чечни без руки вернулся… А чтобы женщина… Нет, не знаю такой. У вас адрес-то есть?

– В том-то и дело, что мы знаем только номер дома, – начала было объяснять Света, но Женька перебила, в свою очередь обратившись с вопросом:

– А как побыстрее добраться отсюда до автовокзала?

– До вокзала? До перекрёстка дойдёте, а там автобус ходит.

Из дома с рёвом выскочил мальчик лет трёх в синей майке, доходящей ему до колен, побежал к женщине, но упал прямо на камни и закричал еще громче, и она, подхватив его с земли одной рукой, другой закрыла калитку. Женькин вопрос: «А номер автобуса?» остался без ответа.

Смирновы дошли до перекрёстка, поискали глазами остановку, заметили нечто, что могло бы выполнять её функции, и встали под тень орехового дерева у металлического столба с поржавевшей табличкой и едва различимыми на ней номерами автобусов. Женьку отчаянно тошнило, и в ответ на Светкину жалобу, что очень хочется пить, она едва нашла в себе силы пробормотать:

– Не стони, можно подумать, это я тебя сюда затащила.

На остановке тем временем потихоньку стал собираться народ, и вскоре показался запылённый желтый «Икарус». Сестры вошли в него, уточнив, что доедут до автовокзала, но проехали только две остановки. Светка только приготовила мелочь, чтобы вручить продвигающейся в их сторону по салону женщине-кондуктору, как Женька молча потащила сестру к выходу.

– Ты чего? – протестовала та, выпрыгивая из автобуса. – Мы же не доехали! Что случилось-то?

Евгения сделала несколько шагов в сторону и присела за кустами, скрываясь от взглядов прохожих. Её вырвало. Светка почувствовала острый укол совести за то, что мучает почём зря беременную женщину, и заметалась, ища, где бы взять воды, чтобы попить и умыться. Заметила вдали, на противоположной стороне улицы вывеску «Продукты» и предложила:

– Хочешь, посиди здесь, на лавке, я в магазин сбегаю. Или вместе?

– Вместе, – произнесла Женя, почти не разлепляя губ.

Ей было стыдно и противно, казалось, что все прохожие видели и знают, что с ней произошло, и ещё ужасно себя жалко. В памяти вдруг отчетливо всплыло нежное мамино лицо с застывшей в глазах укоризной, словно она не одобряла тех мытарств, на которые обрекла себя Женька, как никогда ранее нуждающаяся сейчас в полном покое и полезном питании. Ей страшно, до боли, захотелось прижаться к матери, попросить у неё прощения за то, что так к себе не бережна. И сока попросить. Сока захотелось так отчаянно, причём всё равно какого, апельсинового ли, ананасового, что аж челюсти свело. Она так и видела перед собой запотевший стеклянный стакан, наполненный желтой непрозрачной жидкостью, в которой, казалось, и заключался сейчас весь смысл её бродяжьего бытия. И Женька зашагала вслед за сестрой к магазину.

Им повезло. Холодный апельсиновый сок в наличии имелся. Девушки примостились у серой стены двухэтажного дома и выпили всю литровую пачку, разливая сок в разовые пластиковые стаканчики и запивая им свежеиспечённые булочки с изюмом. До вокзала решили добираться пешком, потому что Женька, несмотря на то, что ей заметно полегчало, всё же не решалась пока забраться в душный автобус. Спросили у проходившего мимо дедка, в какую сторону двигаться, и пошли, стараясь держаться в тени.

– А после сока всё равно пить хочется, не утоляет он жажды, – сказала Светлана, приметила водяную колонку и направилась к ней. Однако воды в колонке не оказалось. Сколько не качала Светка туго поддающийся горячий металлический рычаг, из крана ничего не побежало, и она безнадёжно махнула рукой. – Пересохло всё, – и вдруг замерла. – Женька, смотри! Вот этот забор ужасно похож. И сердечко вырезанное!

– Это же сорок восьмой номер, – возразила сестра.

Но Светка уже пошла к деревянной калитке, делящей на две равные части невысокий деревянный забор. Выглядел он изрядно покосившимся, и темно-зеленая краска во многих местах облупилась, обнажая слой более светлой, находящейся под ней. Следопытка положила на остроконечные заборные доски согнутые в локтях руки и принялась разглядывать чужой двор, очевидно, совсем недавно выбеленный небольшой домик, аккуратненький сарай, плодовые деревья. С той стороны за ней с не меньшим любопытством следила молодая кавказская овчарка. Женька, которую снова замутило, нетерпеливо сказала:

– Ну, давай, стучи, выясняй поскорей, да пошли уж!

Светка не была ни в чём уверена и никак не решалась постучать в калитку, но сердечко отчаянно билось и сладко замирало в предвкушении неожиданно свалившейся удачи. Она совсем уже было собралась с духом, как откуда-то из глубины двора появилась полная пожилая женщина с оцинкованным ведром, полным пупырчатых салатных огурцов.

– Тебе чего, девочка? – спросила она, встретившись глазами со Светкой, и та скороговоркой выпалила:

– Мы разыскиваем женщину с одной рукой. Кажется, она должна жить в этом доме.

– А на што вам? – женщина осторожно опустила на асфальт ведро и утёрла тыльной стороной руки вспотевший лоб.

– Эта женщина была подругой нашей с сестрой матери, и мы хотели бы…

– Это какой такой подруги? – продолжала допытываться женщина, настороженно глядя на Светлану.

Женя, стоящая поодаль, была ей не видна.

– Да вы откройте-то дверь, впустите нас поговорить, мы не бандитки какие-нибудь. Разыскиваем подруг нашей мамы. Дайте хоть воды напиться, в колонке вашей пусто совсем! – Светка уже поняла: это здесь, и пошла в наступление.

– Точно пересохло. Ну-ка, целый месяц такая сушь стоит, – согласилась женщина и скинула металлический крюк с внутренней стороны калитки, пропуская девочек во двор. – Пойдёмте в летнюю кухню, напою.

То, что Светка поначалу приняла за сарай, оказалось небольшой летней кухонькой с двухкомфорной газовой плитой, столиком и стареньким холодильником с удивительным названием «Сара». Позже Светка догадалась, что вторая половина слова – «тов» – просто-напросто отвалилась. Женщина открыла холодильник, извлекла из него полутора литровую пластиковую бутыль, разлила компот из черешни по керамическим кружкам и представилась:

– Ольга Вячеславовна. А вас как зовут? – и после того, как девочки назвали свои имена, опустилась на табурет, взглядом предложила гостьям присесть и обратилась к младшей. – Так тебя мать в честь нашей Светки что ли назвала?

– Какой Светки? – не поняла Евгения.

– Да той самой, какую вы ищете. Которая с одной рукой. Вы что ж не знали, как её звали? И что она уже десять лет как умерла, тоже не знаете? Мать разве вам не говорила? Чего она вас послала-то сюда?

– Она нас не посылала. Её тоже уже не в живых. А я просто вспомнила, что была подруга, вот мы и решили разыскать, поговорить… А вы – мама Светланы? – спросила юная посетительница, крайне огорченная таким поворотом событий.

– Я соседка бывшая. А мать Светы, Тамару, в прошлом году похоронили. Я их досматривала обеих, и мать, и дочь. Дом их наследовала. Вы что хотели узнать-то?

– Ну, я не знаю, что конкретно, – растерялась старшеклассница. – О мамином прошлом. У нас ведь никого с сестрой не осталось.

– Так вы той детдомовки дочки? – догадалась хозяйка. – Помню, как-то приезжала она сюда… А что ж ваш отец?

– Мы думали, может, подруги матери помогут нам его найти.

– Вот оно что. Ну, тут я вам вряд ли чем помогу. Чего не знаю, того не знаю.

– Просто расскажите что-нибудь о своих соседях, – попросила Света так жалобно, что Ольга Вячеславовна вздохнула и сказала: