Все происходившее напоминало кошмарный сон. Представив, что сейчас на их позиции устремится толпа подобных чудовищ, Мартина непроизвольно нажала на курок. Учитывая, что все это время она не выпускала фигуру человека из прицела, его камуфляж тут же вспорола цепочка разрывов. К этому моменту человек только что повернулся от автобуса. И в последний миг, перед тем как сбитый с ног очередью, упасть на песок, он с откровенным изумлением успел посмотреть в глаза Санчес.

Происходящее дальше все больше ускользало из ее понимания. В звенящей тишине что-то надрывно кричал сержант, но смысл его слов по-прежнему не достигал сознания Санчес. Потому как от автобуса к лежавшему на дороге русскому устремилась гибкая фигура высокой черноволосой девушки. Подбежав к раненому, она ладонями попыталась закрыть кровоточившие раны. Лишь на короткий миг подняв на Санчес укоризненный взгляд своих заплаканных глаз.

От автобуса к ней на помощь бросилось еще несколько девушек, заслонив от Санчес поверженного ею великана. Но самый большой шок Мартинес испытала, когда увидела группу людей, успевших выйти из-за автобуса следом. Потому как большую часть из них составляли женщины и дети. Ребятишки неуверенно топтались на месте, в то время как матери пытались отгородить их собственными телами от позиции, с которой раздались выстрелы.

Руки Мартины безвольно опустились, и автомат выскользнул из непослушных пальцев. Ища поддержки, она оглянулась на своих боевых товарищей, но наткнулась на стену непонимающих и удивленных взглядов. Только тогда осознав всю величину допущенной ошибки, Санчес покачнулась на внезапно ослабевших ногах, как подкошенная рухнув на колени. И словно пытаясь скрыться от направленной на нее волны всеобщего осужденья, накрыв голову руками, тонко по-бабьи завыла.

Глава

I

Ночь в пустыне – это не просто время суток. Складывается впечатленье, что чернильная глубина небес, перемешавшись с бескрайними песчаными просторами, образовали новый мир, неведомый разуму простого человека. Самое сложное в этой непроглядной тьме – утихомирить внутреннее беспокойство, навеянное царящей в ночи тишиной, столь непривычной для жителя современного мира. Но стоит, преодолев внутренние противоречия, слиться с окружающей действительностью, как ночная тьма раскрывается с самой неожиданной стороны. И адаптировавшись к царящей вокруг звенящей тишине, слух становится способен различить целую гамму самых разнообразных звуков. Поэтому, чтобы не выпадать из общего фона, заставляю себя дышать глубоко и ровно, имитируя состояние глубокого сна.

Учитывая, что после той нагрузки, что довелось перенести за последнее время, сложно ожидать от меня чего-то иного. Последние сутки наш отряд двигался практически безостановочно. А принимая во внимание пересеченный рельеф местности, и количество навешанного на меня груза, удивительно, что мне удалось преодолеть весь путь самостоятельно. На коротких стоянках, когда остальные члены отряда имели возможность полноценно отдохнуть, я не мог себе позволить даже присесть. Выискивая место, где можно прислониться таким образом, чтобы навьюченное на меня барахло не так давило на стертые в кровь плечи.

Иначе подняться самому, можно было не рассчитывать. А под перекрестьем неприветливых взглядов, просить помощи даже в голову не приходило. И теперь подобная тактика приносила вполне ожидаемый результат. Стоило прилечь и блаженно вытянуть изможденные дневным переходом ноги, как их мышцы сводило сильнейшим приступом судороги. Преодолеть которую стоило немалых трудов, вопреки природным рефлексам заставляя расслабить напряженные до конвульсий конечности. Но когда удалось справиться с внутренними рефлексами, по телу разливалась приятная истома, позволявшая как никогда остро ощутить величину выпавшего на мою долю везения.

Ведь, несмотря на все свалившиеся испытания, я до сих пор жив, что уже само по себе являлось высшим наслаждением. Я и раньше никогда не разделял суицидальных наклонностей в любом их проявлении. Жизнь дается лишь раз, и второй попытки переписать линию судьбы нам не дано. Но во всей полноте ощутить ценность выпавшего на твою долю счастья бытия, дано лишь оказавшись на самом краю. Произошедшие события на сторожевой башне, до сих пор продолжали оставаться для меня полной загадкой. Готовый броситься в свою последнюю схватку, я ожидал чего угодно, но только не предложения вступить в ряды террористов.

Каковы были истинные мотивы Аслан-Бека, на правах командира сделавшего столь неожиданное предложение, предстояло еще разобраться. Ну, конечно, если не “встану на лыжи” раньше, для чего я собственно и дал согласие присоединиться к отряду. Но пока о побеге нечего даже и думать. По крайней мере, на этот счет Аслан-Бек высказался предельно категорично. Если за неподчинение, он пригрозил попросту пристрелить на месте, то в случае попытки “сделать ноги” обещал долгую и мучительную смерть. Поэтому действовать следовало наверняка, в ожидании подходящего момента постаравшись собрать как можно больше полезной информации.

– Что не спишь, Ваня? – вдруг раздался из темноты хриплый голос Аслан-Бека.

Непонятно, чему я поразился больше. Тому, как тихо ему удается передвигаться, или как он вообще понял, что я не сплю. Однако, стараясь никак не выдать своего удивления, я как можно небрежней ответил:

– Ну да, не спится что-то.

– Сбежать собираешься? – словно прочитав мои мысли, иронично произнес Аслан-Бек.

И даже ужасный акцент, с которым он говорил на русском языке, не смог скрыть его издевательского тона. Следовало признаться, что уже более суток находясь рядом с этим человеком, я никак не мог разобраться с его отношением в мой адрес. Ведь, несмотря на то, что в первый раз я счел нужным его поправить, он намеренно продолжал дразнить меня “Ваней”. Правда, не совсем понятно, чего он этим добивался. Если таким нехитрым способом надеялся вывести меня из себя, то я буду вынужден его разочаровать. По мне – пусть зовут хоть “горшком”, лишь бы в печь не совали. Однако, оставлять подобное обвинение без ответа нельзя, как в мои планы не входило начинать оправдываться.

– Вот когда на попытке побега поймаешь – тогда и говори, – словно оскорбленный до глубины души, предельно жестко ответил я.

– Когда поймаю – поздно будет, – произнес Аслан-Бек, и металл в голосе не оставил сомнений относительно его искренности. Однако уже следующая его фраза была произнесена все тем же иронично-издевательским тоном:

– Да и ты тогда не сможешь узнать о судьбе своих друзей, отход которых прикрывать остался.

Если до этого, никак не реагируя на слова Аслан-Бека, я не просто продолжал лежать, а даже головы в его сторону не повернул. То после этих слов, я невольно сел, постаравшись рассмотреть при тусклом свете звезд выражение его лица. Хотя, даже если бы мне это и удалось, то угадать истинный смысл его намерений, мне по-прежнему было не суждено.

– Ну и что же с ними случилось? – спросил я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно более безразлично.

– Видимо, услышал Аллах твои молитвы, совсем немного не удалось их перехватить. Так что почти все смогли укрыться на американской базе.

– Что значит “почти все”? – невольно переспросил я.

– Того, кто первый из автобуса вышел, американцы почему-то застрелили, – словно делясь забавной шуткой, произнес Аслан-Бек.

Вот только меня его тон оставил равнодушным, потому как в душе поселилось нехорошее предчувствие. Хотя осознание собственной невезучести, не оставляло ни малейшего шанса, что преследующее меня проклятье на этот раз обойдет стороной. Как и само известие, что членам моего отряда удалось достичь заветной цели, заставило усомниться, что на самом деле все могло закончиться настолько благополучно. Но пока еще тлел огонек надежды, я не выдержал, и спросил Аслан-Бека:

– А как он выглядел?

– Сказали, судя по тому, что вышел первым, это был ваш командир. А еще сказали, что он был высокий и совсем лысый.