– Одиннадцать.

– Физиологические отклонения?

– Ну, только у них…

– Я не спрашиваю про увечья. Пубертатный период протекает по графику?

– Да, всё в норме. У девочки, как и положено, чуть раньше. Заметны гормональные всплески перепадов настроения.

– В какую сторону?

– Проказничает. Комфортно себя чувствует в стрессовых ситуациях.

– Это как?

– Приток адреналина ей нравится от угрозы наказания.

– Ну, в её возрасте это нормально.

– Нормально – это когда у мальчиков. Даниил же более спокойный, рассудительный, но принимает участие во всех её авантюрах и в случае опасности берёт ответственность на себя и проявляет чудеса изобретательности при выходах из сложных ситуаций. Формально Маша лидер, но не давит, а направляет всё в созидательное русло, которое приносит дивиденды обоим. Не знаю, как у них это получается, но они чувствуют друг друга на эмоциональном уровне. Иногда кажется, что это единый организм, просто кем-то разделённый, или, наоборот, соединённый.

– Интересное наблюдение. Соображения по этому поводу есть?

– Есть, только не мои.

Нина передала Карлу планшет, где вывела текст заключения Иннокентия Семёновича. Несколько раз перечитав его, он как-то ошарашенно обвел всех взглядом и охрипшим голосом прошептал:

– Невероятно.

Виктор, озадаченный таким состоянием наставника, даже привстал с места:

– А в чём дело?

– Единение сознания, родственные души. Я о таком только слышал.

– От кого?

– От настоятеля монастыря, но это было очень давно.

– Так в чём преимущество этого состояния?

Грин победно хлопнул ладошами:

– Бинго! Это комп пашет на двух процессорах, которые не только не конфликтуют в единой операционке, а наоборот, дополняют друг друга, удваивая скорость обработки информации.

Николай на слова Григория лишь покачал головой:

– Ну ничего себе – апгрейд системы.

Карл отрицательно покачал пальцем:

– Не только системы, но и параметров сознания.

Грин в задумчивости пошевелил пальцами рук:

– Похоже на бета-версию, проверяются все параметры на жизнеспособность и выявляются уязвимости. А позже, когда организм сформируется, закрепится основная версия.

Карл встрепенулся:

– Организм сформируется, когда пройдёт пубертатный период. Ты хочешь сказать, Гриша, что сейчас их сознание работает на открытом коде?

– Похоже на то. Я теперь точно знаю, откуда Билл Гейтс слизал винду.

Раздался дружный хохот. Карл, вытирая салфеткой выступившие от смеха слёзы, простонал:

– Ты хочешь оспорить авторское право Гейтса?

– Не, его я уважаю, но всё равно – подглядывать за творением создателя нехорошо.

От нового взрыва хохота, в окнах задребезжали стёкла. Отсмеявшись, Карл развёл руками:

– Ну, с моими делами вроде всё. Можно переходить к вашим.

Все недоумённо переглянулись. Виктор, прокашлявшись, пояснил состояние людей:

– Видите ли, Карл Фридрихович, о детях мы и собирались поговорить.

– А, ну, видите, как удачно всё получилось. Я и свои дела решил, и ваши.

Все расходились по домам в хорошем настроении – мечта стала ещё на шаг ближе.

Глава 5

Новый дом

В то время как взрослые решали глобальные проблемы, жизнь в приюте шла своим чередам. Катя, только пришедшая на смену, стояла возле стола дежурной и листала журнал учёта и наблюдений за воспитанниками. Сверила поимённо выписанные рецепты и количество ампул от инъекций, чтобы сдать их Нине под роспись. А у неё их принимали уже Иннокентий Афанасьевич и представительница органа за контролем оборота сильнодействующих препаратов. Проверив и разложив их по упаковкам, она вздохнула:

– И зачем эту гадость детям колют?

От грустных мыслей её отвлёк голос Маши:

– Поберегись!

Катя, почувствовав недоброе, спряталась за стол. На том месте, где она только что стояла, скрипнув тормозами, остановился «гоночный болид». Рыжие вихры, перестав чувствовать потоки ветра, улеглись на плечи её хозяйки. В соседнем кресле, пристёгнутый ремнём безопасности, сидел бледный Даниил. Поняв, что на этот раз угроза миновала, он блаженно прикрыл глаза. Маша, чуть привстав, заглянула в открытый журнал. Не найдя ничего интересного, помахала рукой девушке:

– Катя, привет! Как жизнь молодая?

– До этой минуты чувствовала себя уверенней. Вы куда несётесь?

– На завтрак.

– Баба Вера вроде ещё не подымалась.

– А мы её там подождём. Всё равно кроме нас туда никто не ходит.

– Ну, идите, поговорите с ней. Любит она вас, оболтусов.

Маша довольно хмыкнула:

– Нас все любят, мы прикольные. Правда, Ден?

Парень приоткрыл глаза и осоловело осмотрелся вокруг:

– Угу.

Катя только руками вплеснула:

– Машка, опять Даньку всю ночь заставляла книжки тебе читать?

– А я виновата, что у него дикция хорошая? Его даже Евгения Карповна хвалит за чистоту и выразительность речи. Фу, еле выговорила.

– А кстати, как пятый класс закончили?

– Великолепно. Нас обозвали вундеркиндами и обещали внимательней к нам присмотреться.

– Это кто вам такое пообещал?

– Да эта, цапля худая, с гнездом аиста на голове. До самого ужина мурыжили со своими уравнениями.

– И она здесь была?

– Была. «Какие прелестные детки, вас хоть сейчас на олимпиаду отправляй». Тьфу – убогая.

– Маша, так нельзя на взрослых говорить.

– Да это не я её так назвала, но попали в точку.

– Всё равно – нельзя.

– Хорошо, Кать, не буду. Вот ты хоть и взрослая, а не умничаешь, жизни не учишь. С тобой вообще легко.

– Да какая я взрослая. Я тебе по секрету скажу, я ещё даже куклу свою не похоронила.

Глаза Маши округлились от удивления:

– Зачем?

– Ну, когда с детством попрощаться хочешь, нужно куклу свою, самую любимую, в землю закопать, а вместе с ней и детство похоронить.

– Это зачем её в могилу закапывать?

– Маша, ты не так поняла. Хоронить – это не от слова погребать, а от понятия: схрон, ухоронка, место тайное. Если на душе тяжело, то можно туда прийти и поплакаться, помощи у подружки детства попросить. Так же люди приходят на место упокоения родственников, чтобы поговорить с ними, совета спросить.

– А если не похоронишь?

– Она к себе манить будет, во взрослый мир не отпускать.

– Ка-ать, пусть она еще поживёт, а то мне с тобой и поговорить не о чем будет.

Девушка рассмеялась:

– Да пусть живёт. Мне её самой жалко.

Маша вдруг тревожно посмотрела на Даньку и помахала перед его лицом рукой, после чего удовлетворённо хмыкнула:

– Спит, суслик, умаялся.

– Машунь, ты чего?

– Так ты мне секреты рассказываешь, а вдруг он слушает.

– Да и пусть. Кто-кто, а Данька-то не кому не разболтает.

Маша сердито сдвинула брови:

– Я ему разболтаю.

В коридоре послышалось шорканье тапочек и, неся бидон, показалась баба Вера:

– Не спите, соколики. Идите сюда, чем угощу.

Маша в ответ помахала рукой:

– Баба Вера, мы уже в пути. Поедем мы, Катя, нужно покормить одного прожорливого мальчика, который клянётся, что аппетиту у него нет, но его растущий организм требует пищи.

Катя засмеялась:

– Не потеряй этот организм по дороге.

Тихо заурчал электродвигатель, и зализанная пластиком машина, крутанув колесами на месте, понеслась по коридору. Даня открыл глаза и, вжавшись в кресло, понёсся судьбе на встречу. А может, и сама судьба сейчас сидела за рулём и несла их навстречу приключениям.

Нина, сидя в кресле, пила кофе и читала отчёт проверяющей от органов опеки о проведённой вчера проверке уровня знаний воспитанников приюта за пятый класс начальной школы. Как врач Нина была не согласна с введённым двенадцатилетним образованием и понижением возрастного порога до шести лет. Всё-таки в это время заканчивается физическое формирование ребёнка, но закон принят и, хочешь не хочешь, его надо соблюдать. Со следующего года предписано оформить детей в общую школу, где органы ювенальной юстиции обещают создать комфортные условия для детей с ограничением в здоровье и взять опеку над Машей и Даниилом. И как потом проводить лечение, если вокруг будут виться эти борцы за детское счастье? Вздохнув, она отложила бумаги и включила на компьютере отображение камер наблюдения. Вот по коридору пронеслась электроколяска с Машей и Даниилом, остановилась возле Кати и через некоторое время отправилась дальше. Полюбовавшись мотогонщиками, она вздохнула и вновь задумалась, вспоминая встречу полгода назад. Тогда у неё появилась хоть призрачная, но надежда помочь Маше и Даниилу. За эти пять лет она сильно привязалась к ним и готова была за их счастье бороться до конца. Нужно что-то решать и убирать их из приюта, но сделать это может только один человек. Она взяла телефон и, преодолев нерешительность, набрала номер. Трубка долго молчала, но после щелчка переадресации в неё ответили: