– Дамы и господа, – начал он, – полагаю, все мы тут разделяем интерес к выпивке, всяческого рода безобразиям и совместным ночевкам.

С лица мисс Уэнг сошла краска.

– Я, конечно же, веду речь об учебе в университете, где каждый будет иметь возможность позаниматься чем-нибудь недозволенным. Естественно, после того как получит аттестат с особыми достижениями, – поспешно добавил он. – К тому же участие в дискуссионном клубе будет выигрышно смотреться в ваших заявлениях для университета.

Тоби продолжал распространяться о дискуссионном клубе, о поджимающем времени и о школьных отчетных документах («Мы даже хуже команды в гольф!»). Он был хорошим оратором, и я с минуту дивился, почему он никогда не участвовал в выборах в ученический совет. А потом вспомнил про оторванную голову.

Закончив свою речь, Тоби пустил по партам лист, на котором должны были подписаться те, кто примет участие в первом турнире по дебатам в этом году. Когда этот лист дошел до Кэссиди, ее плечи затряслись в беззвучном смехе. Она сдвинула его в мою сторону.

На самом верху листа кошмарным ярко-розовым маркером была выведена такая вот прелесть: «ЭЗРА, МАТЬ ТВОЮ, ФОЛКНЕР, ЙО! (ты должен мне за ссаный энергетик)».

Я покатился со смеху. Сдержаться было нереально.

В кабинете воцарилась гробовая тишина, а Тоби разулыбался так, словно выиграл мировой чемпионат по пинг-понгу. Мисс Уэнг наградила меня хмурым взглядом, и я поспешил прикрыть смех кашлем. Кэссиди наклонилась и услужливо похлопала меня по спине, отчего, к моему глубокому стыду, я и вправду закашлялся.

Когда я наконец перестал и смеяться, и кашлять, случившееся стало в некотором роде событием.

– Прости, – прошептала Кэссиди.

Я небрежно пожал плечами, но, когда она отвернулась, в отместку вписал ее имя в лист и сразу передал его вперед. Остаток урока мы работали в парах, отыгрывая парламентские дебаты. Моей партнершей стала Кэссиди.

– Кого у вас называют «первой скрипкой»? – полюбопытничал я, когда она не проявила желания выполнять учительское задание.

– Тех, кто в каждом раунде турнира занимает первое место.

Я представил себе, каково это: не просто выигрывать, а быть непобедимой. И тут к нам подсел Тоби.

– Привет, – сказал он. – Даже не думай отвертеться от участия в турнире. Не получится.

– Уверен?

– Клянусь могилой своей мертвой хомячихи, лапочки Петунии, – отозвался Тоби. Хомяка у него отродясь не было, так что словам его грош цена. – Мисс Уэнг на перемене дала мне задание: выбрать произвольную тему для урока. На самом деле я не прохожу курс ораторского искусства. Я ученик-помощник мисс Уэнг.

– Значит, ты ее Уэнг-мэн? – спросила Кэссиди, вызвав наш смех.

Меня вдруг поразила мысль, что Кэссиди и Тоби знакомы. Что если кто-то из нас и является посторонним, то это – я.

Прозвенел звонок. Мисс Уэнг сказала нам готовиться к дебатам.

– Я же говорил, – одними губами произнес Тоби.

Класс стал пустеть. Кэссиди, собрав вещи, щелкнула застежками на портфеле. Я в открытую разглядывал ее: волосы, стянутые в косы и уложенные в форме короны, бледную кожу, резко очерченные скулы. Казалось, она вышла из другой эпохи – из той, где покупали военные облигации и спасались от воздушных налетов в глуши. Я не видел никого, похожего на нее, и не мог не глазеть.

– Идем, – позвал ее Тоби, и Кэссиди подняла на него взгляд. – Пообедаем вместе. Фолкнер, ты с нами. Мне не помешает новый подручный.

– Я в «Чипотле» собрался. С Эваном, Джимми и остальными.

Прозвучало это крайне нелепо. Я и сам понимал, что никуда с ними не пойду.

– Ну да, конечно, – заржал Тоби. – «Нет» не принимается. Идемте скорее, ибо мой гарем не начнет трапезничать, пока я не осчастливлю его своим присутствием.

ВЫЙДЯ ВО ДВОР, я понял, как сильно просчитался: Джимми и Эван не пошли ни в какой «Чипотле». Все мои бывшие дружки остались на обед в школе. Я видел их за нашим столиком у стены. Парни из команд по водному поло и теннису теснились за ним, едва умещаясь, да еще и с подружками на коленях. Шарлотта с девчонками из группы поддержки сидели на стене, попивая диетическую колу и размахивая голыми ножками. Наша компания претерпела легкие изменения, но это не имело значения. Важным было само место – тот самый столик, от которого смех разносился по всему двору, и каждый слышавший его жалел, что не в курсе шутки.

– Здорово, Капитан! – крикнул Люк Шеппард, увидев Тоби, и помахал рукой.

Я чувствовал, что все смотрят на нас, пересекающих двор: на Тоби с его галстуком-бабочкой, на Кэссиди с ее короной из кос и на меня, натянувшего рукав черной толстовки на ручной бандаж и делавшего вид, что трость мне не особо-то и нужна.

Тоби провел нас к одному из лучших столиков, расположенных в верхней части двора. Тот был рассчитан на восемь человек и стоял под серым пляжным зонтом. За ним сидели самые большие оригиналы нашей школы.

– Познакомься с нашей выдающейся командой по дебатам, – сказал Тоби.

На секунду я подумал, что он шутит.

За столиком сидел президент киноклуба, Люк Шеппард, в хипстерских очках и с фирменной ухмылкой на губах. В прошлом году вся школа зачитывалась блогом под названием «Автонастройка директора», и, хотя Люк никогда не признавался в том, что ведет этот блог, все и так это знали. Рядом с Люком сидел Сэм Мейфилд, выглядевший так, будто ехал из загородного клуба и по дороге заблудился. Сэм метил в адвокаты, учился в одиннадцатом классе и был главой школьных республиканцев. Напротив Сэма попивал «Ред булл» и играл в какую-то игру на своем айпаде Остин Новелли, графический дизайнер школы. Он варганил обложки для ежегодников и эскизы для школьных толстовок. В десятом классе он запустил интернет-магазин футболок.

Дружки Тоби представлялись мне кучкой неприметных отличников, скооперировавшихся из-за общественной необходимости и старавшихся не отсвечивать. А тут вдруг такие ребята.

– Смотрите, кого я нашел, – радостно заявил Тоби.

У Люка отпала челюсть. Сэм недоверчиво хмыкнул.

– Да неужто это сама Кэссиди Торп, – протянул Остин, смахнув с глаз прядь светлых волос. Он даже не оторвал взгляда от планшета. – Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

Кэссиди широко улыбнулась.

– Заканчиваю школу, чтобы двигать по жизни дальше. Как и все вы. И как, блин, так вышло, что я не слышала о кофейной тележке в вашей школе?

Она села возле Тоби, достала упаковку крекеров с арахисовым маслом и похлопала по скамейке рядом с собой. К счастью, это был конец скамейки. У меня мелькнула мысль: Кэссиди специально оставила для меня место, чтобы мне не пришлось просить кого-нибудь двигаться?

– Ах да, – немного театрально воскликнул Тоби, сделав вид, будто забыл о том, что меня тоже надо представить. – Фолкнера вы и так все знаете.

– Привет, – смутился я, заняв предложенное место.

Люк одарил Тоби красноречивым взглядом. Видимо, мое присутствие за их столом должно было быть одобрено им.

Я не принес себе поесть и, нацепив солнцезащитные очки, наблюдал за тем, как все ковыряются в своих тарелках. Обед начинается в полдвенадцатого, однако в это время дня еще подаются бутерброды на завтрак – забавно, да? Я бросил тоскливый взгляд на очередь в нижней части двора – бесконечную цепочку из девяти- и десятиклассников.

– Налетайте. – Фиби Чанг поставила на стол пластиковый контейнер с кексами. В ее волосах выделялась розовая прядь, а пирсинг в носу сверкал в солнечных лучах. – Стащила их из канцелярии. У школьной медсестры сегодня день рождения.

Она глянула через плечо, словно ожидая, что ее вот-вот застукают. Тоби сразу сцапал ванильный кекс.

– Прикольно выйдет, если они отравлены, – заметил он. – Кстати, Фиби, это – Кэссиди. Эзру ты знаешь.

Фиби, купавшаяся в лучах славы, принесенной ей кражей кексов, глянула на меня и чуть не уронила холодный чай.

– Мать честная! Опоздала всего на пять минут и чуть не проворонила самую чумовую рокировку мест в анналах нашего двора.