. Видите, все уже собрались. Нам с вами пора идти… (Снова смотрит на часы.) Пора идти на суд. Теперь уже ничего не поделаешь. Повторю ещё раз: не мне вас винить.

Поднимает глаза, которые оказываются очень светлыми, почти как свет от лампы. Выходит из-за стола.

. Пойдёмте.

Поворачивается и уходит в дверь, противоположную той, в которую вошёл генерал. При этом видно, что китель разорван на спине, как будто от волочения по цементному полу.

Лампа гаснет. Темно.

Вспыхивает боковой свет. Вбегает девочка лет десяти, в белом платьице с рюшечками и бантом, в белой шляпочке с лентами, в белых чулочках и башмачках. Ей любопытно узнать, что лежит на столе, на кресле, что спрятано за диваном… Но едва она забирается на стул, чтобы обследовать предметы на столе, слышится голос: «Анюточка, не мешай взрослым! Иди немедленно сюда!»

Девочка убегает.

Генерал Михаил Васильевич Алексеев

Александр Иванович Гучков

Генерал Алексей Алексеевич Брусилов

Перегон первый

Удар пушки – возможно, корабельного орудия главного калибра.

Распахивается вагонная дверь и входит уверенной походкой важный господин в сопровождении генерала. В генерале мы с удивлением узнаём того же Алексеева, как будто даже малость помолодевшего. Что касается господина, то он в тёмном пальто и каракулевой шапке гоголем; роста среднего, телосложения плотного, седоват, стрижка короткая, борода широко-округлая, лицо мясистое, нос немного вздёрнут. Особая примета: малость косоглаз, что, впрочем, почти не заметно за стёклами пенсне. Мы только что видели его в окне, куда указывал государь. Это Гу ч к о в.

. Прошу вас, Александр Иванович, в бывший кабинет его величества.

. М-да. Ого.

Снимает шапку и бросает её на стол. Затем садится, не снимая пальто, на диван. Алексеев стоит перед ним, к нам боком.

. Да-с, Михаил Васильевич, или, как следует теперь к вам обращаться, господин генерал от инфантерии. Мы теперь здесь хозяева… Кто бы мог подумать… Вот только знать бы, надолго ли… (Мрачная пауза.) Как тяжко в Петрограде, если бы вы видели! (Встаёт с дивана, усаживается за письменный стол в царское кресло; причём Алексеев поворачивается вслед за его перемещением. Далее – иным тоном, уверенным голосом оратора и господина.) Мы говорили с вами уже: правительство настойчиво ставит требование о замене Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, поскольку такой пост в армии не может находиться в руках представителя семьи Романовых. Положение столь серьёзно, что все вопросы о деликатности должны быть устранены. Великий князь поймёт необходимость того шага, который мы рекомендуем… Которого мы требуем. (Умолкает. Молчит и Алексеев. Гучков снова меняет тон.) Да садитесь же вы, садитесь, Михаил Васильевич, нечего стоять передо мною на вытяжку. Я не государь. Курите, если хотите. (Опять молчание.) Понимаю щекотливость вашего положения. И вы знаете, какие тесные отношения сложились у меня с его высочеством. Но это было до. Понимаете – до. Нынче так: надо пожертвовать Романовыми, чтобы удержать в руках всё остальное. В конце концов, это требование Совета. А мы пока не можем свободно дышать в столице без помощи этого чёртова Совета.

. Влияние Советов и всех этих комитетов губительно для армии.

. Согласен, и тысячу раз согласен с вами. Но что мы можем сделать? Что сделать сейчас? Я сам терпеть не могу этот сброд, этих прапорщиков запаса, этих местечковых недоучек… Вы понимаете… Советы! За шкирку бы их, за морду да в участок! Но мы должны пересидеть момент. Пока толпа не успокоилась. Вы не видели петроградскую толпу в ЭТИ дни, а я видел… Перетерпеть. Они выдохнутся, и всё уляжется. А мы должны опереться на армию, взять её крепко за узду, очистить от всякой нечисти справа и слева. Начать придётся справа. Лучше сделать эти шаги добровольно, чем под принуждением. (Снова уверенность в голосе.) Нужно заменить Эверта, полная неспособность которого известна всем, начиная от вас и кончая последним солдатом. Следует подумать и о других заменах. Сахаров, Лечицкий, Литвинов, Леш… Кого вы видите в должности главковерха?

. Признаюсь, мне трудно ответить на ваш вопрос. Я думал, но, кроме его высочества, я не нашёл имени, которое бы встретило более или менее единодушную поддержку командующих войсками.

. Понимаю… В Петрограде многие хотят Брусилова.

. В случае назначения Брусилова Верховным главнокомандующим я вынужден буду немедленно подать в отставку. И, возможно, не я один.

. Понимаю и это. Но и вы поймите меня. Брусилова проталкивает Родзянко. Старый спрут упустил власть третьего марта и теперь тянет щупальца к армии. Знаете, его родство и связи… Нам надо избавляться от друзей Родзянки. Я лично заинтересован в вас и надеюсь на взаимность. Не вижу замены вам в должности наштаверха. А при некотором благоприятном стечении обстоятельств способствовал бы и продвижению вашему на ступень выше…

. Благодарю, Александр Иванович.

. Вот и ладно. Об этом есть ещё время подумать. Теперь мне срочно необходимо ехать: по фронтам и в Петроград. О состоянии армии доложите мне письменно. (Встаёт, надевает шапку.) До свиданья.

. Александр Иванович!

. Что ещё?

. Могу ли я спросить вас о дальнейшей судьбе государя?

. Это не моё дело. Пусть думает Милюков… и этот психопат Керенский. Желаю здравствовать. Я в вас заинтересован.

. До свиданья.

. Не надо провожать. (У двери неожиданно останавливается.) Вы скоро и легко отречётесь от меня, Михаил Васильевич. Мы встретимся с вами в Екатеринодаре в августе будущего года, в отвратительной нечистоте и хаосе Гражданской войны. Смерть уже будет прибирать вас к рукам, и через два месяца мы расстанемся навсегда… Надолго… А мне – ещё восемнадцать лет бессмысленной, хотя и благополучной жизни. До встречи.

Исчезает во тьме. Вагон содрогается как при начале движения. Слышен свисток локомотива и колёсные пары выдают первые стуки. Стены, мебель и утварь начинают покачиваться. Поезд едет, постепенно убыстряясь и при этом не двигаясь с места.

(берёт со стола бумагу и, повернувшись к нам, зачитывает). «Военному министру Гучкову. Секретно в собственные руки. Донесение от двенадцатого марта тысяча девятьсот семнадцатого года.