Рассматривать теории заговора в отрыве от политической повестки дня, разумеется, можно. Однако для лучшего понимания того, почему конспирология в качестве объяснения происходящему приемлема для многих россиян, стоит взглянуть на два эпиграфа к этой части книги. Первый – известная цитата Виктора Пелевина об «антирусском заговоре» как производной массовых иллюзий и снятии с себя ответственности за происходящее. Теории заговора часто определяются как способ взаимодействия с реальностью, в которой человек, верящий в заговор, склонен делать это из чувства собственного бессилия[25]. Социальная критика раннепостсоветского общества указывает здесь на традиционное представление о чьей-то ответственности за происходящее, вульгарно описываемое фразой «опять американцы нагадили в подъезде». Популярность этой объяснительной модели с начала 1990-х, гениально отраженная Пелевиным, указывает на одну из форм бытования и популяризации теорий заговора в российском обществе, часто используемую провластными или националистическими авторами.
Второй эпиграф – строчка из песни Оксимирона «Все переплетено». Эта песня – яркое, полное метафор полотно об условно-мифическом месте Горгороде, где вся власть монополизирована криминальным Левиафаном с всесильным и коррумпированным мэром. Писатель-протагонист Макс описывает эту реальность, где все друг с другом связаны через семейные или коррупционные связи, а допустить мысль о том, что даже самый параноидальный сценарий событий может оказаться реальностью, – часть возможных опций. И этот образ не так далек от российской повседневности[26]. Песня, созданная спустя почти два десятилетия после текста Пелевина, показывает другую плоскость бытования и использования теорий заговора – как часть модуса мышления российской политической оппозиции правящему режиму, как способ его социально-политической критики, пусть и своеобразной.
В этих двух плоскостях мы и будем рассматривать феномен теорий заговора в постсоветском контексте. Мы разберем причины того, почему российские политические и интеллектуальные элиты (как провластные, так и либеральные) столь часто используют в своих кампаниях теории заговора и как это помогает бороться за власть в обществе. Поскольку рынок производства теорий заговора направлен прежде всего на внутрироссийское потребление, я сфокусируюсь на том, как достигается общественная мобилизация в поддержку той или иной политической платформы через теории заговора, как эти теории помогают создать национальную идентичность, а также как они способствуют общественному сплочению.
На страницах книги я попытаюсь дать ответы на следующие вопросы:
● Какую роль играют публичные интеллектуалы в процессе создания и распространения теорий заговора?
● Какие ключевые события прошлого и настоящего способствовали популярности теорий заговора на постсоветском пространстве?
● Как политические и интеллектуальные элиты постсоветской России используют конспирологические концепты, появившиеся в имперский и советский период?
● Как теории заговора становятся инструментом электоральных процессов?
● Как теории заговора помогают сохранить и преумножить власть правящих элит и как они используются оппозиционными Кремлю движениями?
● Какова роль теорий заговора в эскалации кризиса в Украине в 2014–2016 гг.?
Процесс демократизации, запущенный Михаилом Горбачевым в конце 1980-х, помог создать в России ключевые институты демократического общества, которые, впрочем, позднее, в 2000-х, были сильно изменены и дискредитированы правящими политическими элитами. Транзиту российского государства к авторитарному режиму способствовали, в частности, теории заговора, подрывающие репутации политических оппонентов и легитимирующие авторитарное законодательство. Тем не менее эти идеи до сих пор рассматриваются как неотъемлемая часть маргинальных идеологий – как эксцентрические и параноидальные. В этой книге я пытаюсь «нормализовать» теории заговора, найти другой способ описания этих идей, показав их центральное место в политическом дискурсе любого политического режима. А для этого необходимо обратиться к истории исследования явления и взглянуть на то, какие способы изучения теорий заговора в последние несколько десятилетий используют западные коллеги.
Глава 1
Как изучать теории заговора?
Это, пожалуй, один из ключевых вопросов книги: как можно изучать нечто настолько странное, как теории заговора? Тем более в России, где не было проведено ни одного количественного и качественного исследования этого явления. Тем не менее задел уже есть: за последние 20 лет в зарубежной славистике был опубликован ряд работ о разных аспектах культуры заговора в России. Кит Ливерс[27], Элиот Боренстайн[28] и Тигран Амирян[29] исследовали теории заговора в современной постсоветской литературе, а Ольга Сконечная изучила русский параноидальный роман ХХ в.[30] Юлия Федор проследила эволюцию теорий заговора, связанных со спецслужбами[31]. Анна Разувалова[32] проанализировала современные российские документальные фильмы, а Александр Панченко[33], Анастасия Астапова[34], Александра Архипова и Анна Кирзюк[35] исследовали конспирологическую компоненту в современных российских фольклорных практиках. Сергей Голунов проанализировал, как теории заговора проникают в российское образование через учебники[36], а Марлен Ларюэль[37] и Константин Шейко[38] – как эти теории становятся ключевой интерпретативной рамкой исторического прошлого. Были также предприняты попытки рассмотреть теории заговора в качестве элемента внешней политики[39] и международных отношений[40], а также взглянуть на то, как обстоит дело с ними в бывших советских республиках[41].
На русском языке было напечатано несколько работ, освещающих теории заговора на постсоветском пространстве. В 1999 г. Вардан Багдасарян выпустил монографию о развитии конспирологических идей в новое и новейшее время. Он рассмотрел огромное количество текстов, содержащих теории заговора и появившихся в русской интеллектуальной мысли за период с XVIII до начала XXI в.[42] Похожий подход избрал и Михаил Хлебников, изучивший эволюцию конспирологического сознания от позднего Средневековья к настоящему времени через историю тайных обществ[43]. Виктор Шнирельман сфокусировался на специфических теориях заговора антисемитского характера, проследив связь между антисемитизмом и эсхатологическими концепциями, популярными в постсоветской России[44]. К сожалению, все три перечисленные работы обладают общим недостатком: отсутствием четкого методологического аппарата, позволяющего детально проанализировать не только структуру теорий заговора, распространенных в российском обществе, но и причины их успеха. Учитывая популярность теорий заговора в политическом мейнстриме путинской России, требуется новый, более концептуальный подход к их изучению.
