– Возможно, да, а, возможно, и нет. Здесь кроется какая-то загадка, и нам с вами предстоит ее разгадать, дорогой Уотерсон!..

Утро следующего дня выдалось солнечное, безветренное и морозное. Пришлось одеться потеплее, и я нацепил клювогрейку и шарф, а Шерлок Зай, ограничился меховыми наушниками – ему-то что, у него шерсть пышная да белая, и сам весь компактный такой! А у меня? Так, смех один – перья, шея тонкая и клюв нежный, в один момент какую-нибудь инфекцию надуть может.

Нет, не люблю я все-таки зиму. Холодно, голодно и вообще. Но дело не могло ждать, и я, утеплив тело и скрепя сердце, поплелся за моим другой на край света, то бишь, на другой край леса, где отродясь моя нога не хаживала.

Белый девственный снег, выпавший за ночь, похрустывал под нашими лапами. Идти было легко. В смысле, мне легко – у меня ведь ласты как-никак, – те же снегоступы. Как шлось Шерлоку Заю, не спрашивал, но было заметно, что лапы у него проваливаются в снег, и ему приходится нелегко. Можно было, разумеется, пройти по тропинке, но нам не терпелось поскорее попасть на место, и мы решили срезать приличный угол напрямик через нехоженый лес. Вот и мучились теперь. Вернее, мучился Шерлок Зай, а мне приходилось его дожидаться, когда же он выберется из очередного сугроба.

В общем, к нужной нам ели мы добрались не раньше, чем через час с небольшим. Солнце уже успело подняться довольно высоко над горизонтом, и снежно-белое покрывало слепило нам глаза своим нестерпимым блеском. Стоило нам с моим другом миновать последние деревья на краю леса, как перед нами раскинулось бескрайнее снежное поле, рассеченное надвое лентой реки. Река, разумеется, замерзла, но у нескольких прорубей, видимо, оставленных человеками, кормилась пара лис. Лисы пытались выловить из воды лакомую рыбешку. Они перебегали от проруби к проруби и тыкали в нее чем-то наподобие острог. Судя по их утомленному и крайне недовольному виду, занятие это не имело большого успеха.

Понаблюдав немного за пустыми потугами рыболовов-дилетантов, мы с Шерлоком Заем отправились на поиски ели. Та обнаружилась довольно быстро – не заметить могучей разлапистой ели среди осин да березок было просто невозможно.

Ель была почти сплошь укрыта снегом. У самого ствола также не было видно ничьих следов. Оно и понятно: если они и были, то за ночь их занесла метель. Ветки ели, нагруженные лежащими на них сугробами, пригибались к самой земле, и нам далеко не сразу удалось заметить под одной из них небольшую землянку, похожую на шалаш. Под двумя дощечками, образующими крышу землянки и прикрытыми хворостом, таилось отверстие входа, заткнутое изнутри пучком соломы. Рядом с крышей была свалена кучка хвороста, присыпанная снежной пудрой.

– Если это то самое место, – произнес Шерлок Зай, останавливаясь у самой землянки и разглядывая незатейливую конструкцию из дощечек, – то здесь, судя по всему, проживает наш Янус.

– Кто-кто? – переспросил я, впервые в жизни услыхав это имя. – Вы уверены, что здесь живет именно он?

– Стыдитесь, мой друг! Янусом звали двуликое божество.

– Тогда все понятно, – сказал я, но меня взяло сомнение. – Хотя мне кажется, эта тесная нора не слишком подходит божеству. Скорее, какому-нибудь хорьку.

– Или барсуку.

– Вы правы. Что будем делать?

– Я думаю, неплохо бы с ним побеседовать. Как вы считаете, Уотерсон?

– Вполне разумное предположение, дорогой Шерлок, – попытался пошутить я. – А не навредит ли это расследованию?

– Не думаю.

Приблизившись к шалашику из досок, Шерлок постучал по нему подобранной корявой палкой, валявшейся рядом, и замер в ожидании. Ждать пришлось не очень долго. Вскоре по ту сторону соломенной затычки послышался шорох, и кляп провалился внутрь. Из образовавшейся дыры высунулась заспанная острая мордочка барсука.

– Чего надо? – не очень любезно спросил тот.

– Прошу прощения за беспокойство, – учтиво начал Шерлок, – но нам хотелось бы переговорить с вами об одном очень деликатном деле.

– Я нищим не подаю! – грубо бросил нам барсук.

– Мы сами можем подать, если надо, – бросил я ему в морду. Терпеть не могу хамов! – И наподдать тоже.

Барсук в долгом раздумье пялил на нас свои черные глазки, потом буркнул что-то наподобие «входите» и исчез в землянке. Мы, пригнувшись, один за другим вошли следом за ним и очутились в довольно тесной норе, где со стен и низкого сводчатого потолка свисали белесые корешки и торчали начисто обгрызенные гладкие и толстые корни. Кроме самого барсука в норе присутствовали еще его жена и двое совсем маленьких барсучат, трусливо жавшихся друг к дружке на мягкой подстилке. В углу стояли две большие коробки, накрытые старыми газетами; возле них – небольшой шаткий столик. Больше ничего в норе не было.

– Слушаю вас, – барсук сложил лапы на груди и выжидающе уставился на нас.

– Разрешите представиться, – Шерлок Зай выступил вперед, стягивая с ушей наушники.

– Не стоит. Я знаю, кто вы. Ближе к делу.

Барсук был явно настроен крайне враждебно, и даже не старался скрыть этого.

– Хорошо, – согласился Шерлок Зай. – Видите ли, я расследую одно очень любопытное дело…

– Вас послала эта чертова ворона?

– Разрешите уточнить… простите, как вас зовут?

– Неважно, – грубо отрезал барсук. – Но можете уточнить, только покороче.

– Понимаю… Так вот, меня никто, как вы выразились, никуда не посылал. Она просила меня заняться ее делом.

– Никак не думал, что сыщик вроде вас может взять под свое крылышко такую сволочную натуру, как эта старая карга.

– Я не совсем понимаю вас, – растерялся Шерлок Зай. – По-моему, я вам ничего плохого не сделал. А что до вороны, то вы правы: характер у нее далеко не медовый.

– И не только характер, – кивнул барсук, изобразив на губах кривую пренебрежительную усмешку.

– Согласен, но это, по-моему, не дает вам права оскорблять меня.

– Возможно. А, возможно, и наоборот.

– И все-таки я не понимаю, чем мог так досадить лично вам, однако, ворона…

– Эта проклятая ворона, – перебил Шерлока Зая барсук, показывая острые клыки, – повадилась ошиваться тут каждый божий день. Мало того, что глотку по часу дерет (просто сил уже никаких нет слушать это карканье), гадит почем зря нам на голову, так еще и присылает сыщика, который чего-то пытается вынюхать.

– Вы заблуждаетесь, я ничего не вынюхиваю. Я всего лишь веду дело, которым мне поручили заниматься. И я бы попросил вас…

– А я не хочу, чтобы меня просили! – начал наступать на Шерлока Зая барсук. – Я хочу, очень хочу, даже невыносимо как хочу, чтобы меня и мою семью наконец оставили в покое!

– Вы знаете что-нибудь про сыр? – внезапно спросил Шерлок Зай в ответ на барсучью тираду, во время которой у него ни одна шерстинка на теле не шевельнулся.

– Про сыр? – тут же замер барсук на полушаге, опуская сжатые кулаки и выпрямляясь. Всем своим видом он выражал крайнюю степень непонимания и растерянности. – Какой сыр? При чем тут сыр?

– Значит, не знаете, – констатировал Шерлок Зай. – А вам, случайно, не знаком некий енот?

– Енот? А он-то сюда каким боком? – еще больше удивился барсук.

– Значит, енота вы знаете?

– Енота знаю, но я не совсем понял… – он не закончил фразы, замолчав.

– К сожалению, я пока тоже, – Шерлок Зай в раздумье почесал за ухом. – А кто этот самый енот?

– Да есть тут один, – не очень охотно пояснил барсук. – Объявился не так давно, до того как снег лег. Рыбу в речке ловит, да все что-то вынюхивает, высматривает. У моего дома частенько крутится. Однажды возвращаюсь домой, а его зад из моей норы торчит. Я ему: «Чего надо?» А он, извини, говорит, друг барсук, показалось, кто-то внутри кричал. А дома-то никого и не было – жена с детьми на рынок еще с утра утопала. Чего ему надо было – так и не понял.

– Любопытно, – дернул шеей Шерлок Зай. – Прошу прощения, что спрашиваю, а вы случайно не просили ворону петь?

– Вы в своем уме, господин сыщик? – барсук выразительно повертел когтем у виска. – Да чтоб я это карканье еще и заказывал!