– О-фи-геть! – выдохнул я.

– Совершенно согласен с вами, коллега, – более сдержанно отреагировал на увиденное Шерлок Зай и полез обратно, наружу. Между тем инспектор уже вещал наверху:

– Господин Заяйс, вы арестованы и предстанете перед судилищем за свои преступления!

– За что? Я ничего не сделал! – забился в крепкой волчьей лапе перепуганный Заяйс, разом побелевший раньше установленного природой срока.

– Следствие разберется, кто и что сделал, – важно заявил Листрейд. – Отнесите его в КПЗ, оформите и возвращайтесь с подмогой.

– Вы уверены, патрон? – с сомнением в голосе спросил волк с отбитым носом. – Я имею в виду, насчет подмоги?

– А вы разве нет? Это был всего лишь заяц, и посмотрите, как он нас отделал. А следующий на очереди волк. А там и медведь, если верить моему другу Шерлоку.

– Слушаюсь! – гаркнули оба волка, вытягиваясь в струнку, и сорвались с места. Арестованного второй из них закинул себе на спину, и Зайяс, тараща жалостливые глаза, прыгал у удаляющегося скачками волка на спине, поскуливая и поджимая связанные лапы.

– Ну, дела-а, – протянул Листрейд, опускаясь на мшистую кочку. – Это ведь надо, сукин сын: целый склад овощей в норе устроил! Вы знали, что так будет? – обернулся он к стоящему в сторонке Шерлоку Заю.

– Предполагал, но масштабность этого явления, честно признаться, меня тоже поразила.

– Вы думаете, это именно те овощи?

– Дальше видно будет, – уклончиво отозвался Шерлок Зай. Он был не любитель делать преждевременные выводы…

Нет смысла описывать, как мы ждали под березой битый час, когда волки наконец вернутся с подмогой. Я уж грешным делом начинал подумывать, не заснули ли те двое по дороге. Но они вернулись, приведя с собой… черепаху! Как оказалось, никого больше в столь поздний час в отделе полиции отыскать не удалось.

– Нет, я все понимаю, – Листрейд в третий раз обошел по кругу Кремня Черепыха – так звали эту рептилию из Отдела регистраций. – Но неужели никого больше не было?

– Никого, патрон, – шмыгнул разбитым опухшим носом волк и потер его лапой. – Все уже дома. Остальные – кто на обеде, кто охраняют заключенных.

– Мда-а! – протянул инспектор, теребя когтем ухо.

Черепых следил за ним немигающим взглядом, вытягивая свою складчатую, похожую на пожеванный ремень, шею, и молчаливо ожидал вердикта начальства.

– Ладно, делать нечего, – махнул лапой Листрейд. – Но учтите: никакой задержки я не потерплю! Если что, вот это, то есть его понесете сами, на собственном горбу.

– Слушаюсь, патрон! – вытянулись «во фрунт» оба волка, выпучив глаза в служебном рвении, но морды у них при этом выглядели явно озабоченными и крайне недовольными. Еще бы, тащить на себе эдакую тяжесть! Но все разрешилось как нельзя лучше. Оказалось, Черепыха можно катить, если поставить его набок, и дело сразу пошло веселее.

До норы волка по имени Хрящ Лохматый добрались довольно быстро. Нора, в отличие от заячьей, не таилась за кустами или деревьями, а нахально взирала на нас черным глазом широкого проема из бока невысокого бугра. Вокруг норы во множестве валялись тонкие и белые, начисто обглоданные кости небольших птиц и разноцветные перья. Меня передернуло, но я стиснул клюв и решительно направился за инспектором и Шерлоком Заем.

– Перышки какие-то, – произнес Листрейд, нагибаясь и поднимая длинное черное перо с синеватым отливом. – Павлин, что ли? Или попугай?

– Петух, – лаконично заметил Шерлок Зай, присмотревшись к перу повнимательнее. – Обычный домашний петух.

– Вы так считаете? – нахмурился Листрейд, повертев в пальцах перо, затем бросил его на землю и медленно приблизился к норе, в отверстие которой он мог свободно войти не пригибаясь. – Эй, Лохматый, вы дома?

– Чего надо? – на пороге норы возник довольно крупный волк, гораздо крупнее, чем полицейские. Прислонившись плечом к срезу дыры, он нагло уставился на Листрейда и принялся ковырять острой косточкой в зубах. – Ну?

– Мы хотели бы осмотреть ваше жилище, – нисколько не смутившись, заявил инспектор. – У следствия есть некоторые подозрения на ваш счет.

– Ха! А больше вам ничего не хотелось бы? Пр-роваливайте, пока целы! – Хрящ Лохматый сыто рыгнул и оскалился в довольной ухмылке.

– Угроза насилия? – уточнил Листрейд, спокойно глядя в глаза серому амбалу снизу вверх.

– Понимай, как знаешь, инспекторишка.

– В таком случае нам придется применить силу. Эй, вы, двое! – махнул он лапой волкам. – Взять его!

Волки бросили на землю Черепыха, чьи глаза настороженно выглядывали из панциря, пригнули головы, выставили передние лапы и синхронно, лапа в лапу пошли на Лохматого, но тот даже глазом не повел. А когда полицейские приблизились, он вдруг резко выбросил лапы, ловко сграбастал обоих за глотки и без видимого усилия швырнул в разные стороны.

– Ха, полиция! Вертел я вашу полицию! – расхохотался Лохматый прямо в морду Листрейду, продолжавшему невозмутимо взирать на Лохматого. – Ну, дальше что?

– Дальше? – спросил он, и вдруг бросился на Лохматого, вцепившись тому острыми зубищами прямо в нос.

– Ой-ей-ей! – взвыл Хрящ, пытаясь оторвать инспектора от себя, обеими лапами оттягивая того за хвост. – Бусти, больдно же! Дак дечестно!

– Гы-ы! – прорычал Листрейд, лишь сильнее стискивая зубы на носу волка. По-видимому, это самое «гы» должно было означать в устах инспектора нечто вроде «не отпущу» или что-нибудь подобное.

– Бусти! Ну, бусти же! – завертелся на месте Хрящ, и в этот момент Черепых, незаметно подобравшийся к нему, вытянул шею и цапнул своим острым клювом Лохматого за палец. – Ай! – Волк подпрыгнул на пару метров вверх и тут же угодил в лапы вовремя подоспевших полицейских. Те заученно опрокинули его на землю и скрутили.

– Дедавижу вас! Дедавижу! – гундосил Лохматый, ворочаясь в попытке скинуть с себя двух пристроившихся на его широкой спине волков.

Листрейд тем временем разжал зубы, сплюнул на землю и одарил презрительным взглядом поверженного Лохматого.

– Сопротивление представителям закона. Нанесение побоев. И еще вот это. – Инспектор наклонился, поднял с земли перо и повертел его в когтях перед погрызенным носом волка.

– Это не мое! Это мне подбросили! Не докажете! – забился Хрящ в лапах полицейских. Те насилу удерживали здоровенного волка, уж больно силен оказался Лохматый.

– Ах, подбросили?! – взбеленился Лисье, до того тихо стоявший в сторонке под деревом. – С-сволочь серая! Да я из-за тебя едва за решетку капитально не угодил! – Никто даже глазом не успел моргнуть, как Лисье, стиснув кулаки, подскочил к волку и со всего размаху саданул ему в здоровый глаз кулаком. – Вот тебе, получай!

Голова Лохматого дернулась, глаза закатились, из пасти вывалился красный язык, и волк затих. Его правый глаз быстро заплывал, сравниваясь в размерах с синяком на левом глазу, подбитым еще, судя по всему, Колобком. И в этот момент из пещеры донеслось беспокойное квохтание кур и звонкое «ку-ка-ре-ку» петуха.

– Вот тебе и «подбросили», – произнес Шерлок Зай, толкая для проверки лапой длинный язык лохматого. Хрящ даже не пошевелился. Видимо, действительно пребывал в полной отключке.

– Свяжите его покрепче, – приказал Листрейд. – Оставим его пока здесь и заберем на обратном пути. А сейчас – к медведю!

Берлога медведя Топтопыча располагалась в корнях огромного дуба, широко раскинувшего свои ветви. В тени его кроны больше не росло ни одного дерева или кустика, словно дуб, будучи категорически против этого и охраняя личное пространство, каким-то образом не допускал неудобного ему соседства. Но на самом деле проблема заключалась не столько в дереве, сколько в хозяине берлоги. Именно Топтопыч, отличавшийся особенной нетерпимостью к зеленым насаждениям, беспощадно выдирал и вытаптывал все подчистую, пресекая на корню попытки деревьев и кустарников прорости в пределах его владений. Это было непонятно и странно, но имело место быть. Кстати сказать, фамилию и имя медведя никто не знал, а за буйный нрав и привычку топотать, когда тот бывал крайне недоволен чем, он и получил прозвище Топтопыч. В Среднелесье он эмигрировал из каких-то дальних неведомых краев, выставил из берлоги прежнего ее владельца и с тех пор припеваючи жил в свое удовольствие, обирая малинники и разоряя ульи диких пчел, на что те неоднократно, хотя и без толку жаловались.