«Маленькая дырочка от пули или осколка, такая маленькая, прямо как гвоздем укололся, а человек уже не живой. Его уже нет, и никогда уже больше не будет. А если вдруг попадут в меня?» – лейтенанта передернуло от этой мысли.

Мины рвались одна за другой. Пули сотнями шмелей жужжали над головой, со звоном отскакивали от брони БТРа, глухо ударяли в бруствер, в стены окопов, осыпая лицо, грудь, руки сухой глиной.

Опьянение азартом боя, когда чувствуешь себя победителем, резко откатило, и на смену ему пришли неуверенность и страх.

Лейтенант не знал что делать. Этот бой был первый в его такой короткой жизни. И никого не было рядом, кто бы мог подсказать, помочь. А комбат был далеко.

Лейтенант вспомнил о радиостанции и бросился за ней в блиндаж. Но «духи» были уже близко. Они уже начали обходить ОП с флангов. Им по-прежнему еще очень мешал огонь пулеметов БТРа, но все же расстояние между ними и ОП заметно сокращалось. Еще чуть-чуть, и эти бородатые, разъяренные люди сомкнут кольцо, а потом и ворвутся на позиции, и тогда всё – смерть. Неизбежная смерть. Она уже неслась над позициями. Он видел ее, он чувствовал затылком ее холодное дыхание.

Близкий разрыв мины осыпал его комьями земли, осколки просвистели над его головой.

«Бежать! Скорее бежать!» – лейтенант бросился вон из окопа и присел за обратный бруствер траншеи, прячась от пуль.

– Отходим!!! Все за мной!!! – заорал лейтенант каким-то тонким и охрипшим голосом и не узнал сам себя.

Те, кто его услышал, выскочили из окопов и, пригнувшись почти до самой земли, с бледными, испуганными лицами, припорошенными желто-коричневой пылью, с широко раскрытыми глазами поспешили к нему.

– В поселок! Уходим! Местные спрячут! – орал лейтенант. Он почему-то верил в это. – Уходим! Бегом! Быстрее, а то всем хана!

Он считал, что такое решение единственно правильное в этой обстановке. Он не был в этом до конца уверен, но ничего другого ему в голову не приходило. Просто хотелось выжить. Выжить самому и попытаться спасти тех, кто остался от его взвода. Он еще чувствовал ответственность перед ними, он еще ощущал себя их командиром и понимал, что они ждут от него решения. Решения, которое могло бы их спасти. И он его принял. Он стал уводить взвод в поселок.

«Три-четыре сотни метров по открытой местности, затем сад, он укроет, а там уже и до домов недалеко. Местные спрячут, не сдадут», – лейтенант рванул к поселку, увлекая за собой своих солдат.

Выжившие в бою бойцы, догоняя лейтенанта, петляя и пригибаясь, бежали за ним в направлении поселка. Духи били по ним вслед. Пули доставали некоторых их них и они, как будто споткнувшись, падали в желтую осеннюю траву, заливая ее дымящейся кровью. Остальные изо всех сил продолжали бежать, все дальше удаляясь от опорного пункта, к саду в надежде, что он прикроет их, что поселок спрячет их от врага, что там можно будет найти спасение.

Налитые свинцом, усталые ноги гулко стучали в сухой грунт, дыхание становилось тяжелым. Лейтенант с широко открытым ртом и круглыми от страха глазами мчался вперед: «Быстрее, быстрее». Силы с каждым шагом убывали, тело валилось к земле.

«Все. Наконец», – лейтенант вбежал глубоко под тень деревьев и присел, оглядываясь назад. Запыхавшиеся, оставшиеся в живых бойцы вбегали в гущу сада вслед за ним.

Вдруг один бритоголовый боец упал на землю, развернулся назад, в сторону опорного пункта, изготовился к бою и стал стрелять из автомата по преследовавшим их бандитам.

– Стой! Прекратить стрельбу! Всех нас спалишь, придурок. Прятаться нужно. В поселок! Бегом!

Бойцы взвода затопали ботинками вслед за лейтенантом.

Бритоголовый, не слушая лейтенанта, остался на окраине сада. Он продолжал вести огонь в сторону противника, чтобы хоть както задержать его. Он давал возможность остальным уйти подальше. Магазин закончился. Бритоголовый пошарил руками по разгрузочному жилету и, поняв, что все магазины пусты, досадливо сплюнул и помчался догонять лейтенанта с остатками взвода.

На ОП стрелял только БТР, все еще сдерживая продвижение противника, не давая ему приблизиться к себе…

…Пулеметы замолчали. Опять закончилась коробка. Наводчик полез за очередной. «Быстрее, быстрее! Надо стрелять! Стрелять!» – подгонял он сам себя. Он метнулся в десантное отделение и, схватив коробки с патронами, стал торопясь перезаряжать пулеметы. «Быстрее, быстрее», – стучало у него в голове.

Быстро вставил ленту в приемник КПВТ, он взвел сбитыми в кровь пальцами пулемет. Схватился за механизмы наведения и опять – огонь, огонь по атакующему противнику. Страха уже не было. Он выполнял работу. Он умел хорошо выполнять любую работу. И эту работу он делал превосходно. Размеренно, по-деловому, с пониманием, что и как необходимо делать. Появился азарт. Цель он уж видел. Стрелял, четко прицеливаясь, практически не мазал. Экономно расходовал патроны. И это давало свой результат.

Прямо перед БТРом духи уже не атаковали. То ли залегли, то ли он уничтожил их, но перед фронтом его позиции передвижения боевиков в сторону опорного пункта уже не было. Он повел башней вправо-влево и увидел, что «духи» обходят его с флангов. Он рассмеялся тому, что увидел. Это был смех человека, уверенного в своей силе, в своей правде. Даже что-то зловещее сквозило в этом смехе. Он был уверен в себе, как никогда до этого.

«Обойти решили? Ну, нет, гады, и вас достану, и вы ляжете!» – кричал Наводчик, входя в раж, и продолжал поливать огнем из пулеметов группы пытавшихся его окружить бандитов.

Липкий, холодный пот страха уже давно обсох на его лице. Теперь уже азарт боя овладел им полностью, разогрел его, отрезвил. С разгоряченного лба капли горячего пота стекали по мокрому налобнику прицела, заливая скулы, стекая на губы; он смахивал их не замечая. Он был занят боем. Он делал свое дело и видел результат своей работы.

Думал ли он сейчас, что его могут убить? Скорее всего, нет. Если ты в бою не поддался панике, если победил свой страх, то в запале боя думаешь только о бое, только о том, что и как правильнее сделать. Другим мыслям нет места, и нет уже времени думать о чем-то другом. Только ты и враг, только – бой. Иначе не победить.

Наводчик хотел победить. Сильные духом всегда стремятся к победе. «Сейчас бы помощника, чтобы самому не бегать, чтобы сразу коробки с патронами подавал, время так экономится», – промелькнуло в его мозгу.

Но он был один. Он даже не подозревал, что он один не только в БТРе. Он уже давно остался один на один с толпами наступающих бандитов. Один на всем ОП. Наводчик сделал еще несколько очередей, и пулеметы опять смолкли. Он рванулся за следующей коробкой.

Кумулятивная граната прилетела откуда-то справа, ворвалась внутрь машины через открытый боковой десантный люк и, страшно ударив Наводчика в спину, разорвалась, разметав его тело по всему десантному отделению. БТР содрогнулся, подскочил на месте и затих, окутанный черным дымом, похоронив внутри себя своего последнего и единственного защитника.

На ОП больше никого не осталось. Всё. Всего несколько минут боя…

…Душа Наводчика взмыла вверх над БТРом, поднялась над уничтоженным опорным пунктом, над полем, над горами.

Что увидела она оттуда, с высоты? Увидела ли она, что никого из взвода уже нет на позициях. А те, кто остались, – мертвы. Что бы подумал Наводчик, если бы он знал, что остался один на этом ОП, что все остальные уже бросили позиции, оставив его один на один с несколькими сотнями рвущихся к опорному пункту боевиков? Как бы он тогда себя повел?

Никто никогда этого не узнает.

Он вел себя как солдат до самого конца. Он боялся. В самом начале боя он чуть было не поддался страху, но как мужчина, как солдат он поборол его. Отогнал его от себя. Не дал ему овладеть собой, сломить себя, сделать из себя безвольное существо, размазать разум, размягчить мозг. Он превозмог страх, он сумел сделать это. Желание жить и понимание необходимости борьбы за свою жизнь породили в нем ярость. И эта ярость победила страх. И тогда он сам стал вселять страх. Он сам стал страхом для своих врагов. И пусть он продержался всего несколько минут, но те, кто шел его убить, запомнят эти минуты надолго. Они никогда не забудут этот БТР, весь окутанный дымом от разрывов, но продолжающий поливать их свинцом, заставляющий их чуть ли не зарываться в землю от страха. Этот страшный в своем диком отчаянии БТР, поливающий их огнем, несмотря на то, что вокруг него десятками рвались гранаты и мины, а в броню безостановочно лупили пули, оставляя на ней глубокие, как шрамы, воняющие сгоревшим магнием белесые борозды. Наводчик не прекращал вести огонь, несмотря ни на что, он продолжал сражаться, пока смерть не остановила его. Но он не был побежден. Потому что не был сломлен.