Проснувшаяся девушка не сразу поняла, где она и что она здесь делает. Так происходило каждый раз. Ей до сих пор не верилось, что она попала в Египет к Снейпу. Здесь было соблазнительно интересно. Увидеть всё воочию — мечта! Гермиона начинала понимать профессора, и то, почему он не желал возвращаться: здесь вершилась история, здесь была жизнь длиною в три тысячи лет, здесь можно было разгуляться не только ученому, но и простому магу с таким-то положением!

Но правила перемещений во времени гласили не злоупотреблять ими, не пользоваться положением, не влиять на историю и так далее, и тому подобное. За такое следовал долг с наказанием не только нарушителей, но и всего человечества.

Игривые голоса наложниц сбивали с мысли. Они мешали. Ну что за наглость! Уже глубокая ночь, пора бы утомиться даже самым выносливым нимфоманкам. Как же все это казалось грязным и исключительно пошлым, особенно их изредка громкие стоны и всхлипы. Да что он с ними делал?!

Гермионе стало жарко и стыдно от представления профессора в окружении полуголых, а может, и вовсе нагих девушек. Бессильно застонав, волшебница зарылась в подушки. Нет, она не пойдет к Снейпу сейчас и не выскажет все то, что накипело. Он только этого и ждет, провоцирует.

Утром обнаружились круги под глазами, когда Гермиона рисовала свои «странные» стрелки. О да, сегодня она выглядела совершенно не как богиня, спустившаяся с небес, больше походила на вылезшую из первого круга ада, или просто на студента какого-нибудь маггловского вуза.

Сегодня ей прислали три пары восхитительных льняных туник в пол. Некоторые даже были окрашены в изумрудно-зеленые и светло-красные тона. Это, как позже объяснили, были калазирисы. В переводе на современный язык — струящиеся по фигуре платья-сарафаны, держащиеся на одной или двух лямках. Надев их, чувствуешь себя словно укутанной в ветер. Ходить в таком было высшим искусством для Гермионы, ибо делать разрезы по бокам ей запретили. Пришлось ходить короткими шагами.

Она расчесала трансфигурированной расческой свои волосы и надела на голову диадему, украшенную изображением лунного диска — знак Хатор, богини красоты и любви. С остальными замысловатыми украшениями и замысловатыми поясами Гермиона решила не заморачиваться. Она столько времени ходила в черной мужской тунике, в которой, к сведению, очень удобно, комфортно и восхитительно приятно, что погрешность в ее гардеробе пока останется незамеченной.

Гермиона из своей комнаты направилась в сторону школы писцов, что располагалась рядом с царским садом.

— Мисс Грейнджер, — раздался низкий голос на английском, когда она проходила быстрым шагом гарем, — хотите винограда?

Волшебница остановилась и посмотрела на полулежащего на софе жреца в окружении дам. В его руках покоилась горсть винограда.

— Нет, — сухо последовало в ответ, — я хочу высыпаться, сэр! И вам тоже было бы полезным подружиться со сном.

— Очень жаль, — протянул маг, крутя двумя пальцами ягоду и игнорируя тираду, — очень жаль…

Наложница уже открыла ротик в ожидании, когда ее покормят, и когда жрец вложил в ее уста заветный виноград, она сомкнула кольцом свои губы и вобрала в себя полностью его палец. Впрочем, ее старания прошли даром — Снейп не обратил на нее никакого внимания. Он не отрывал взгляда от краснеющей и негодующей Гермионы.

— Дома выспитесь, мисс…

— Ну знаете ли!

Сжав кулачки, она показала ему спину и исчезла на занятие. Снейп лишь хмыкнул.

***

— Она убила его! Фараон убила своего мужа, чтобы захватить власть! — кричал египтянин прямо в центре города Фив. Он орал, не жалея горла, а прохожие все проходили и проходили. Спятил как никак. Фараон Хатшепсут — мудрая правительница, она никогда бы не совершила мужеубийство. Боги не позволили бы этого…

Так думал каждый проходящий.

— С чего ты взял? — крикнул некто из толпы.

— Я нашел это! — мужчина затряс флакончиком с ядом, — Его отравили!

Гермиона выглянула из царского сада. Лишь безумец отважится восставать против великого фараона! Она не на шутку забеспокоилась о судьбе этого человека. Стража быстро поймала негодяя.

— Как смеешь ты нарушать общественный порядок, Эфаос? Жить надоело?

Из толпы плавно, как змий, вышел мужчина в кожаном подобии обуви и широким золотым ожерельем на шее. Гермиона сразу узнала этого человека. Профессор говорил опасаться его. Инени.

Эфаос резко ссутулился и отвел взгляд в сторону.

— Да вздерните его! — крикнул голос из толпы.

— Будет знать, как клеветать на фараона! К крокодилам!

— Да.

— Молчать, — холодно приказал Инени и указал пальцем на Эфаоса, — Он такой же гражданин, как и вы. Здесь нужно разобраться. Возьмите его под стражу и ведите во дворец. Где один безумец, там и другие. Правительнице ни к чему такие проблемы.

— Верно, чиновник!

Инени криво улыбнулся и направился во дворец.

— Что там, Гермиона? — поинтересовался пухлый старичок, выводящий кистью птицу.

— Там стражники забрали одного мужчину, который обвиняет фараона в убийстве, — Гермиону передернуло.

Писец тотчас прекратил свою работу.

— Тебе известно имя?

— Эфаос, вроде…

Бледность находила на милого мудрого старика.

— О нет. Выполняйте свою работу, дорогая, я пришлю кого-нибудь вам, и скорее всего, увидимся мы не скоро.

— Но куда вы?

С неприсущей пожилым людям энергичностью, писец вскочил и поспешил во дворец.

Снейп вместе с Хатшепсут обсуждали план предстоящего праздника, расслушивая писцов, которые делали пометки углем на большом полотне. Наступила тишина, пока фараон раздумывал над очередным предложением. Гулкие шаги резко отдались по кафелю. Возглавлял сей отряд бесцеремонного вторжения сам Инени с каменным лицом. Даже бывшего Упивающегося всегда удивляла эта выдержка и нечитаемость. Увы, дар легилименции у него пропал после укуса, как впрочем и большинство чар. Только сильные эмоции, такие как у Гермионы, доносились до его мыслей.

— Мой фараон, — приклонил колено городской чиновник, — Я как сторонник демократии и защитник прав граждан не позволил казнить твоего человека.

Хатшепсут поджала губы.

— Ближе к делу, что случилось?

— Вас обвиняют в мужеубийстве. Затевался бунт.

Снейп вскинул брови и пронзил взглядом Инени.

— Вот как, — голос Хатшепсут изменился до неузнаваемости, — и какие же основания? Пусть скажет мой обвинитель лично.

Эфаос бросил взволнованный взгляд на чиновника, ищя защиту, затем на жреца. В глаза же самому фараону он не осмелился взглянуть.

— Яд, — сказал Инени, продемонстрировав скляночку с жидкостью.

— Смею заметить, что яд можно купить в каждой второй лавке, а если съездить в Мемфис, откуда этот яд, я уверен, там можно найти и подобные стеклянные сосуды, сделанные из качественного стекла, — медленно протянул Снейп, наблюдая за вжимающимся в пол египтянина. Весь его вид кричал об испытываемом страхе.

— Быть может, мы пригласим и жрицу, которая поведает нам о прошлом со своим траурным чудовищем.**

На лице жреца заходили желваки, и Хатшепсут поднесла палец к виску, раздумывая. Выгоднее всего позвать Гермиону, которая могла бы вернуть честь фараона. У Снейпа сжалось сердце, когда он просчитал план Инени.

Наконец, правительница приказала:

— Инени, уходи, а этого предателя заключить под стражу и найти его хозяина. Жрица еще не в своих правах, чтобы что-либо рассматривать…

— Конечно, — бросил покладисто мерзавец, снова вступивший в спор. Он для чего-то тянул время, и для чего маг гадал с неприятным предчувствием.

Мимо пронеслась выдра, и двигалась она прямо ко дворцу. Снейп побледнел, шепнул Хатшепсут что-то и стремительно вышел из зала. Далее он сошел на бег.

Взглядом шакала Инени сопроводил уход жреца.

— Фараон, есть мудрая пословица: “нет дыма без огня”…

— Это всё?

Чиновничья морда слащаво улыбнулась.

***

Несколькими минутами ранее к Гермионе подбежал мужчина, представившийся Дредом. Он был настолько худ, словно какая-то неведомая болезнь высасывала из него силы, и тем не менее, волшебница частенько видела его, восседающего часами над написанием иероглифов.