— Что с ней? — воскликнула Гермиона, подползая. От духоты часто людям становится плохо, и Гермиона уже подумала, а не рискнуть ли ей аппарировать с ней. Но едва ли камни пропустили бы её. Об этом она уже думала в самом начале. Неизвестно, сколько метров придется преодолеть, а это было слишком опасно. Могло расщепить.

— Не двигайся. Это её болезнь, приподними свет повыше, — бросил невнятно Сенмут и стал будить дочь. Но Неф с громким криком стала содрогаться мелкой дрожью, и тогда Гермиона как окаменела.

Сон.

— Если каждый будет на своём месте, Египет будет процветать! Если каждый будет на своем месте, всё будет хорошо! — завопила не своим, а каким-то взрослым прокуренным женским голосом девушка.

Из её маленького носика потекла кровь. Она стала глотать ртом воздух, не переставая повторять одну и ту же фразу. Стала кашлять. Задыхаться. А потом резко распахнула глаза и прищурилась от яркого света. С видом совершенно ничего не понимающего человека маленькая египтянка села.

От шока Гермиона долго не говорила. Никто не говорил. Лишь сердце отдавалось глухими ударами в ушах. Сенмут по-отечески утер нос дочери, словно это была не кровь, а обычные сопли, и уставился пустым взглядом в камни.

— Я опять говорила? — прохрипела Неферуре, трогая себя за горло.

Сенмут кивнул. Вновь возникла тишина, изредка прерываемая рваными вздохами. Духота утяжеляла дыхание.

— Это не болезнь, — спустя несколько секунд покачала Гермиона головой, словно сама не верила в сказанное, — это избыток магии. Ты волшебница, Неф!

Девушка удрученно шмыгнула и вытерла текущую каплю пота с виска. Гермиона сжала ее вспотевшую ладошку. Радости, конечно, мало. Если их не найдут раньше, чем закончится кислород, смысла в открытии мало. Но ведь нельзя сдаваться, правда?

Несколько минут, и стало совсем худо. Кружилась голова.

***

Уже смеркалось, но Северус всё еще продолжал переваливать валуны. Труп за трупом они находили под обломками. Мужчина не знал радоваться ему или отчаиваться, ведь тела тех, кого он искал, так и не обнаружились. Его руки сбились в кровь, но у него и мысли не было передохнуть. На секунду в его душе загорелась надежда, когда Яхмес крикнула ему что-то, что унес бессердечный ветер.

Северус рванул к ней. Меж камней прорывался маленький хрустальный лучик света. Это была Гермиона! Тут же он принялся разгребать камни. Подбежали и другие. Камни со звоном ударялись о землю, поднимая песчаную пыль. Свет от Люмоса становился ярче и ярче, пока, наконец, не ослепил их. Сквозь боль профессор напрягал глаза, разглядывая углубление. Но он видел одни неподвижные ткани. Никто не двигался.

Внутри него горящей золой осыпалось сердце. Северус быстро спустился к ним, и взял из рук Гермионы палочку. По пальцам пробежалась ее магия. Свечение погасло.

Воздух был слишком душным, чтобы насытиться даже ему.

— Что там с Неферуре?! — крикнула Яхмес, намереваясь последовать за ним, но ее вовремя остановили рабочие.

Северус молчал. Его взгляд наполнялся жалостью. Жалостью, в первую очередь, к себе. Совладев с эмоциями, маг взял тело Гермионы на руки и вынес ее. Затем — Неферуре, а после — и Сенмута. Все хранили молчание, и лишь одна Яхмес громко зарыдала. Дул теплый ветер. Звезды уже показались на небе, и сумерки сделали лицо Гермионы еще бледнее. Про остальных Северус не думал. Он смотрел на одну Гермиону, и всячески думал, о ее магии… Либо он стал тупеть, либо магические законы Египта сводят его с ума. Снейп искренне надеялся на первое. Он склонился над ней…

Яхмес рыдала все громче, да так, что Гермиона скривилась и медленно подняла веки, словно они весили килограммы. Будильник, порой, приятнее звучит. В глазах плавали смутные очертания, но профессора она смогла легко различить.

— Северус, — почти ласково сказала она, пока ее иссушенные легкие наполнялись свежим воздухом. Он быстро заключил её в объятия.

Когда же Гермиона окончательно пришла в себя, непонимающие и полностью потерянные Неферуре с Сенмутом пытались разобрать бормотание счастливой и вновь плачущей старушки. Они что-то понимали, но не настолько, чтобы разделить радости Яхмес. Сама же Гермиона была в кольце знакомых рук. Она неосознанно прижалась к Северусу и чуть ли не громко охнула, когда поняла, что они на лошади, а она спереди! Всё значительно ухудшало ситуацию.

Но он был занят дорогой, и, вроде бы, даже не заметил ее пробуждение, чем, собственно, и воспользовалась Гермиона. Притворившись спящей, она понадеялась, что Снейп пришпорит коня и сведет эту утомительную дорогу на нет. Ей и так хватило унижений. К ее досаде, кислородная диета не лишила ее памяти. Говорить с ним она не собиралась.

Да и зачем? Всё и так понятно. Мимо мелькали тени маленьких домиков. Снова запахло миррой. Удивительно, но именно мирра стала чем-то домашним. Конечно, совсем не тем запахом дома, когда приходишь с зимней прогулки, а бабушка уже напекла блинов. Нет. Но она чувствовала, что почти дома.

Непонятно, да и не важно, что стало причиной: яма, неровная дорога или сам же конь — Гермиона испугалась, что упадет, и непроизвольно сжала локоть Северуса. Стоило слегка приоткрыть глаза, как в горизонте показались очертания дворца. Туда же смотрел и Северус, к счастью, совершенно не замечая ее пробуждения. Конечно, он искал свою любимую Рахту! Она же, как Ассоль, ждет его на террасе!

— Гермиона, Рахта не моя любимая, — мягко заверил он и, наконец, посмотрел на нее. Гермиона быстро уставилась в гриву коня.

— Я вам не Гермиона, профессор Снейп, и, пожалуйста, прекратите читать мои мысли, не делайте мне еще больней, — горький вздох, и у Северуса заныло под ложечкой.

— Мисс Грейнджер, — от тихого тона сердце Гермионы болезненно йокнуло, — вчера я вас очень сильно обидел.

— Да, сэр, — хлестанул сухой тон.

— А теперь отпустите, я как-нибудь дойду: уже нет нужды ехать на лошади.

Но он не отпускал, даже попытка вырваться не дала результатов.

— Я хочу попросить у вас прощения, — слова прозвучали с такой искренностью и надеждой, что Гермиона почти поверила ему. Устало вздохнув, через силу, она заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Не надо… Зачем нам разыгрывать этот спектакль, где нет зрителей, сэр? Хатшепсут еще не видит нас. Мы оба знаем, что нам ненавистно наше положение, поэтому давайте не будем обманываться.

— Вы считаете это спектаклем? — его тон сошел на горечь.

Гермиона смотрела куда угодно, только не на него.

— А по-вашему, профессор, это не спектакль? Вы ли не главный в нем актер, который вчера дал ясно понять, что не желает уходить со сцены? За кулисами вы совсем другой, и я совершенно не понимаю, к чему вся эта ложь, если уж мы обречены на свадьбу, так давайте скорее с этим покончим!

Она попыталась спрыгнуть, но он её лишь сильнее сжал в объятиях, чем еще сильнее распалил ее досаду. От его нежных жестов и лицемерия Гермиону охватывала отчаянная боль.

— И прекратите унижать меня еще больше! Вчера вы сделали мне больно, сэр! Я думала, вы можете быть лучше! Хотя бы притвориться, что вам приятно стать моим мужем… Быть может, для вас девственность лишь жалкий презент, но для меня, сэр, она нечто важное и ценное, так что давайте покончим как с ней, так и со всем этим фарсом!

Воздух нервно бился внутри легких от рваного дыхания. Неужели она все высказала ему?

Сглотнув самую горькую слюну в своей жизни, Гермиона дождалась, пока они подъедут ко дворцу. Снейп молчал, надев на себя невозмутимую маску. Он помог ей слезть, и она ушла к себе.

А под утро ей приснился кошмар.

========== Свидание ==========

Бежать. Не важно, куда. Гермионе было всё равно. Её гнал невиданный страх. Она не понимала, почему, но сама атмосфера угрожала. Доброжелательные психи устрашали не менее, чем клоун с улыбкой до ушей и бензопилой в руках.

Кричать она не могла, да и зачем? Во сне тебя никто не услышит.

В ушах звенел низкий смех Осириса.

Внезапно теплое лезвие коснулось ее щеки, и она проснулась. Первым, что она увидела, было нечитаемое лицо профессора. Он резко выпрямился и отошел.