Она не смогла отделаться усмешкой и рассмеялась от комичного представления. Ну прям взятие Бастилии!

— Вы покраснели, — и его голос словно обнял Гермиону бархатным покрывалом, скользнув от ушка по всему телу.

— Вы смущаете меня.

— Вы создаете поводы, дорогая. И мне это нравится.

— Я не специально! — она рассерженно посмотрела на него, чего он и добивался.

— Да ну? Солнышко, раскрой же мне великую тайну, которая привела тебя ко мне сегодня, — не без иронии протянул он с видом глубокого интереса. Хоть он и подтрунивал с легкой насмешкой, черные глаза переполнялись серьезностью.

Северус боялся, что она скажет ему о плохом самочувствие, это было бы началом их конца, и он переживал за нее. Не за магию… К черту её. Он переживал за Гермиону.

— Магия, сэр…

— Северус, Мия. И давай на «ты».

— Северус, — послушно повторила она и резко замолчала.

Так, ну и где ей теперь взять скотч? Прочистив горло, она продолжила и с каждым словом (ей всё-таки удалось!) все больше входила в образ ученого, сделавшего великое изобретение:

— Так вот, что, если магия, как мышцы? Смотрите, нам следует упражняться…

Северус побледнел, из-за чего в Гермионе вспыхнуло отчаяние.

— Мисс Грейнджер… — его тон требовал завершить эту беседу.

— Выслушай! — перебила она его.

— Прошу, Северус! Сегодня мне было плохо, но стоило попробовать элементарный люмос, как боль отступила.

— Что именно ты чувствовала? Симптомы? Головокружение? Усталость? — вернувшийся в своё амплуа профессора Северус стал очень строгим. Его сейчас не волновал и его тон, в котором мелькала холодная строгость. Магия могла навредить ей.

Гермиона растерянно описала.

— Это элементарное совпадение, мисс Грейнджер. Не смейте колдовать. Это не только плохо для вашей магии, но и опасно.

— Даже если так, мы не должны сдаваться! — от его несправедливого тона ей стало так обидно, и это отразилось на её голосе, ставшем отчаянным. Его скептический взгляд сверху вниз задел ее еще больше.

— Нет.

— Но, сэр!

— Я сказал, нет, — сухо отрезал Снейп.

Она закачала головой. Как же тогда они спасутся?

— Гермиона, ты идеалистка. Причем до глупостей упертая. Твоя магия поможет тебе с возвращением, да даже если ты попадешь в другой мир, время, хоть в черную дыру, магия хоть каплей да поможет.

— То есть ты со мной путешествовать по черным дырам не собираешься? — даже ее душа замерла в ожидании ответа. Гермиона пыталась различить за его бесстрастной маской хоть что-то: от надежды вернуться домой до чувств к ней. Но твердость его ледяного взгляда, которым обычно смотрят на несмышленых наивных детей, заставила внутри все сжаться.

— Нет, мисс Грейнджер, и даже презент в виде вашей девственности не убедит меня отправиться назад. Уж простите.

То, как она отшатнулась, как посмотрела на него, ударило Северуса где-то рядом с легкими. Тупой болью. Глухим стуком. Только не это.

Гермиона вскинула голову и сухим голосом проговорила:

— Моя девственность не презент и не жертва, профессор. Я осталась здесь ради себя, чтобы исправить ошибки, испортившие будущее, но никак не ради вас, уж не думайте, — ложь, но Гермиона не могла удушить шипящую гордость. Сказав это, она резко развернулась и умчалась к себе в комнату.

Её душила боль. Как же она ненавидела цинизм. Раньше ей казалось, что они могли бы подружиться… Заключить хоть какое-то перемирие, будучи в одной лодке. Ей даже казалось, что он любит её. Но это было с ее стороны слишком идеалистично, слишком наивно.

Слезы душили, резали глаза и сокрушали размеренность дыхания. И на что она рассчитывала, влюбляясь в него? Он ее не выбрал, как и не принимал решения возвращаться назад. Свадьба и магический брак его не сильно-то и волнуют. Только сейчас Гермиона осознала свою ошибку. Оставшись здесь, она сама привязала себя к Снейпу. Навсегда.

Тяжесть в груди нисколько не успокаивала подрагивающие плечики девушки. У нее, конечно был выход. Сбежать… Но куда? И насколько далеко она сбежит от Осириса?

— Черт! — с глубокой горечью прошептала она. — Черт! — Горячие слезы жгли ей глаза и катились по щекам, медленно капая на руки.

В комнате послышались тихие шаги.

— Я могу его повесить или четвертовать, — голос Хатшепсут затих, и воцарилось молчание. Гермиона подняла на правительницу горестные, заполненные до краев слезами, глаза; затем вскочила, закрыла лицо руками и помчалась из комнаты. И возможно, ей удалось бы спрятаться где-нибудь во дворце, в каком-нибудь одиноком уголке, если бы Хатшепсут не поймала ее за руку и по-матерински не улыбнулась.

Гермиона почувствовала доброту, исходившую от фараона и порывисто обняла ее, как раньше обнимала маму. Если от цинизма и злобы ей удавалось защищаться, то от нежности и доброты нет. Девушка обняла ее и предалась слезам.

Неизвестно сколько они вот так просидели.

— Расскажите мне о том, как у вас проходят свадьбы, — чуть успокоившись, выдохнула Гермиона.

Хатшепсут натянуто улыбнулась и снисходительно на нее посмотрела. В её кошачьих глазах так и читалось, что она собралась поведать какую-то тайную мистерию. Нечто, на что можно было отреагировать по-разному.

— Самая главная часть свершается ночью. Сэ-Осирис, он на самом деле не такой уж и плохой… Хоть я и не понимаю, что он тебе наговорил, но уверяю, ты вызываешь в нем нежность… Он придет к тебе ночью и разденет, а затем уложит тебя в постель…

Гермиона засмеялась, и её звонкий смех промчался по всему дворцу.

— Это мне известно… А какая же не главная часть? Ну там кольца, другие жрецы…– она взмахивала рукой, перечисляя. Фараон фыркнула и отодвинулась.

— Это скучное мероприятие: вы режете руки, даете клятвы, жрецы молятся. Гермиона, — спросила женщина, — а как женятся во втором царстве?

И у Гермионы мечтательно засветились глаза, когда она вспомнила, как же прекрасны современные свадьбы. Она стала рассказывать и о прекрасном здании, и о жреце-священнике, и о фате… О том, что невесту ведет отец и передает мужу…

Хатшепсут удивленно подняла брови, но продолжила слушать.

Комментарий к Черт!

*Софисты – условное обозначение группы древнегреческих мыслителей. Первоначально оно было синонимично слову «мудрый» и обозначало человека авторитетного в различных вопросах частной и общественной жизни. С середины Vв. до н.э. софистами стали называть появившихся тогда частных преподавателей красноречия, искусства убеждения и всевозможных знаний, считавшихся необходимыми для активного участия в гражданской жизни и различного рода спорах, в которых истина не всегда являлась целью.

========== Ещё одна волшебница — к добру? ==========

Благодаря Хатшепсут стало намного легче, и утром Гермиона, не обремененная эмоциями, всё взвесила. Сама приняла решение. Сама осталась. И, собственно, мир не рухнет, если Снейп ее не будет любить. Это же, черт бы его побрал, Снейп. Со временем она утихомирит свои чувства, или они придут к какой-нибудь договоренности. С годами.

Когда Неферуре мило ее обняла и пригласила отправиться с ней на стройку с Сенмутом, Гермиона сразу согласилась. Ей нужно было развеяться.

Тем временем Северус зашел в свой гарем. Еще вчера вечером он дал «вольную» своим наложницам. Те, безусловно, пали в ужас перед неизвестностью, но, когда Сенмут посоветовал разослать их по семьям с дарами ранним утром, наложницы смущенно заулыбались. Хотя каждая из них подарила ему томный взгляд, надеясь, что хозяин всё-таки одумается. Но он не одумается. Нет, его нисколько не смущало их существование во дворце, но они давно перестали его удовлетворять. Северус не нуждался в них. Теперь он желал только Гермиону Грейнджер.

Ту, которая смущалась гарема и некогда просила его отпустить их, ведь у него будет она. Тогда Северус стремился ее всячески прогнать, а теперь не желал отпускать. В какой-то степени он сделал это ради нее, хотя подвигом это и не назовешь.

Вчера он ужасно обидел её.