Она развернулась и ушла. Просто ушла в объятия сада.

А Снейп еще долго провожал ее поникшую, хрупкую фигурку. Наложницы замурлыкали, когда он вернулся к ним.

Обиду, разочарование, боль испытывала волшебница в этот момент? Непонятно, но хорошим ощущением это назвать нельзя. Гадким — да, отвратительным — да, мерзким — сто раз да.

А на что ты надеялась, Гермиона? Это Снейп. Его колючесть и язвительность портили жизнь не одной ей. Поняв, что это самое обыкновенное и не последнее разочарование в ее жизни, она уселась на скамью, запрятанную в листве. Впереди простирался Нил.

— Сэ-Осирис посмел обидеть тебя, Гермиона? — властный голос возник из ниоткуда, как могло показаться. Темнота скрывала Хатшепсут, но от вскочившей Гермионы не укрылась миниатюрная фигурка.

— Фараон? — Снейп велел ни в коем случае не называть правительницу по имени, если та не разрешит.

Хатшепсут вышла из тени, кутаясь в просторную тунику от ночного ветра. Без украшений, посоха, плети и короны, образ не казался столь величественным. Голову прикрывал лишь белоснежный платок.

— Да, так жрец чем-то обидел тебя? — повторился холодный вопрос. Несмотря на то, что ростом женщина не доставала и до гермиониного носа, гриффиндорке показалось, что на нее смотрят сверху. Осанка, манеры и властный взгляд выдавали персону, держащую под контролем весь Египет.

Представ пред такой великой исторической личностью, девушка замяла ручки.

— Нет, нет, — с натяжкой улыбнулась Гермиона непредсказуемой царице. Ей приказали сесть.

— Вас было слышно на вашем непонятном языке, — царица подошла к скамейке и уселась рядом, — Но это не так важно. Ты неправильно произносишь нашу букву «е». Звук дольше и глубже.

Её темные глаза с любовью устремились на реку, волны которой ритмично пританцовывали в ночном небе.

Гермиона протянула букву и на её смешок губы Хатшепсут слегка дрогнули. Немного расслабилась и жрица, чьи мышцы спины были натянуты подобно струнам.

— Вам не спится?

— В этот день мне всегда не спится. Сегодня день смерти моего мужа.

Больше разговор не возобновлялся. Траур и скорбь разрезали его окончательно. Нил привлекал к себе их взгляды, и так они просидели добрый час в обществе друг друга.

На следующий день слуги помогли Гермионе одеться к Хатшепсут, которая вскоре сухо кинула ей:

— Грядёт праздник, и Боги возрадуются вместе с народом, если жрица приветствует их на открытии, Гермиона.

Предложение было ужасно заманчивым и пугающим одновременно. Как она могла открывать праздник вместо Снейпа, который занимался этим из года в год на протяжении нескольких лет? Хатшепсут ждала ответа.

— Насколько мне известно, — предусмотрительно осторожно отвечала волшебница, — по традиции этот праздник открывают жрецы, более сильные магией и связью со вторым царством, фараон.

— По традиции и фараон мужчина, носящий бычий хвост. Это лишь пережиток прошлого, мы введем новую эру. Тебе оказана честь открыть наш праздник… — рекламная акция Хатшепсут привлекала своими выгодами и красочным будущим. Речи фараона рисовали поистине воздушные замки. Гермиона даже несколько раз согласилась с правительницей, но в ответ сказала:

— Фараон, вы правы, и всё-таки в этом деле велик Сэ-Осирис, — она избегала говорить «нет», догадываясь, что стоящая перед ней не терпела отказов. Гермиона не нуждалась ни в славе, ни в почете и уж тем более не желала становиться исторической личностью. Её имя навсегда останется в современности как подруга мальчика-который-выжил, не иначе. Сейчас не ее время.

— Ты отказываешься от этой привилегии?

Давление, которое оказывала фараон, пугало Гермиону, и она почувствовала себя совершенно одинокой, хотя и ничем не выдала своей тревоги.

— Фараон, прошу заметить, что на моей практике имеется куда больше опыта проведения подобных ритуалов, — голос прогремел за их спинами, хоть и звучал совершенно спокойно.

Профессор выглядел скучающим и совершенно не заинтересованным происходящим.

— Сэ-Осирис, народ слышал о жрице, а слухи о её способностях распространились по всему Египту. Боги воспримут ее лучше, ведь неспроста они послали её к нам.

Северус вышел из тени. Обменявшись с ним взглядом, девушка поняла, что делала она все правильно. Незачем ей вообще ступать на пост жрицы и вступать в неравную игру, где власть сжирает, подобно голодному псу, всякого неспособного его укротить.

— Я не готов рисковать нашей жрицей. Недавний случай хорошо показал, что у нее уже появились враги. Поэтому, считаю, что Гермионе следует оказать честь быть моей помощницей.

Но и такое предложение стало большой неожиданностью. Планов становиться настоящей жрицей у Гермионы не имелось. Как и раньше желания входить в историю тоже отсутствовало. Но раз Снейп предложил такое, следовало соглашаться. С стороны гриффиндорки последовал сухой кивок.

— Фараон, — битву взглядов прервал влетевший на радостях Сенмут, — Тутмос с нами отпразднует праздник!

Гермиона даже поразилась, что сорокалетний мужчина может вести себя как мальчишка. Это выглядело забавным. Особенно если принять во внимание тот факт, что он занимал cтоль высокую должность в Египте. Северус подавил желание закатить глаза. “Влюбленные идиоты”, — подумал он.

Хатшепсут ничем не выразила своего возмущения по поводу проигрыша. Когда же оба спорящих уставились на Северуса, тот поднял руки, мол, ваши дела, и подошел к Гермионе. Притянув её за талию к себе, он отодвинул девушку за себя, пояснив, что жрица стоит позади жреца. Стало ясно, что сейчас свершится что-то особенное.

— Здравствуй, — поклонился вошедший налысо обритый юноша с луком в руках.

— Тутмос, какую тактику ты использовал с крепостью? — сразу отбросила условности женщина и пристально со строгостью посмотрела на пасынка, но Гермиона заметила в уголках ее тонких губ затаившуюся улыбку.

— “Бросок кобры” на колесницах, лучники и захват, естественно, — слышалась надменность, — Крепость будет моей, как только праздник закончится. Вы же знаете, бог Амон против войн в эти дни, — будущий правитель, ни насколько не сомневающийся в своих силах, с интересом обратил взор на жрицу.

— Так это, правда, Сэ-Осирис? У нас есть волшебница?

— Жрица, — поправила Хатшепсут, — Перестань выдумывать слова, Тутмос… Меня это порой тревожит. Египетский язык владеет всеми нужными словами для выражения твоих мыслей.

Тутмос согласился с легкой играющей ухмылкой.

***

— Где вы встретились с ней? — распространял английские слова немного злой профессор, ведя ее за руку после часового собрания у Хатшепсут, — Почему не доложили мне?

Как только каменные стены сменились густым садом, повеяло прохладой и исчезли посторонние, Гермиона выдернула руку.

— Это было вчера. И, как вы мне намекнули, у вас имелись планы на вечер. Вы же искали «уединения» от публики, я не смела мешать. А посланная девушка Хети так и не нашла вас.

— Вы сама деликатность, мисс, — заметил Снейп, жаля ядом, и, немного погодя, растянувшись в легкой улыбке, внезапно подошел к ней, когда рядом с дворцом показалась Неферуре, ведущая беседу со служанками.

— Под стать вам, сэ-эр, — сухо сказала девушка, и к ее губам приставили палец, прервав речь.

— Тс-с, подыгрывайте. Я перенес нашу свадьбу только за счет романтики. Ссоры ухаживаниями не считаются.

Его голос сменился на нежный, ласкающий слух, требующий точно такого же поведения. Пусть все думают, что они воркуют.

— А стоны наложниц из вашего гарема, конечно же, входят в парад ухаживаний? — подловила Гермиона, стараясь не замечать прикосновения его пальцев к своей щеке.

— Вы необычайно догадливы, мисс Грейнджер. Я ведь разрешаю им стонать без меня, потому что я «заинтересован» вами, — произнеслось низким голосом.

Несмотря на понятый сарказм, так и гулявший в его словах, Гермиона покраснела, допустив в мыслях, что может быть интересной ему.

— Но, сэр, если говорить честно, они смущают меня, — выдохнула Гермиона, отступая от политики спора, — Мне кажется я становлюсь свидетельницей чего-то неправильного и личного…