Правые ладони встречаются со звуком почти пушечного выстрела, а потом мы с Гришей начинаем, довольно урча, тискать друг друга в объятиях.

– Ну-с, господа офицеры, вы тут пообщайтесь, только прошу мебель не ломать, а я пойду узнаю, что нового на телеграфе. – Валерий Антонович деликатно оставляет нас одних.

– Ну, здравствуй, Гриш! – Заканчиваю «поединок» ничьёй.

– Здоров будь, Денис! Давненько ж мы не виделись!.. – Михалыч довольно улыбается. – Навроде в Первопрестольной рядышком квартировали, а не вырваться никак было… Как вы тут повоевали?

– Нормально. Только я самое интересное пропустил…

– Не, ну ничего себе, пропустил! А Царское Село на уши кто поставил? – Митяев давно уже взял на вооружение мои словечки. – А главарей этих кто пеленал? Это называется – пропустил?.. Помнишь, ты как-то рассказывал про нонешнего кайзера, што он во все дела лез по делу и не по делу? Как ты там говорил?

– Он хотел быть младенцем на всех крестинах, невестой на всех свадьбах и покойником на всех похоронах, – отвечаю по памяти вычитанное когда-то у Пикуля.

– Ну так это ж прям про тебя, брат, сказано… – широко улыбается Михалыч.

– Ладно, хорош наезжать… Рассказывай, как вы там справились?..

– Ну, скажу сразу – твои барышни живы и здоровы. Так же как и все остальные у академика. Там Анатоль Иваныч комедь крутил, – Михалыч сбивается с «приличного» русского языка, которым пришлось овладеть, будучи постоянно рядом с регентом, на свой нормальный. – За што купил, за то продаю, он сам рассказывал… В Институт толпа двинула где-то с роту, человек двести. Сброд всякий, половина – гопота хитровская. Только командовали ими урки пополам с горе-вояками какими-то. На пяти грузовиках, промежду прочим! А сзаду ешо парочка порожних. Для хабару, видать… Только вот в незнанках были, што за орешек их поджидает. А у Дольского в кентаврах хоть и не Вильхельмы Телиевые, но стреляют – дай бог каждому. С двух засад по дороге повыбили почти всех главарей. От и осталась парочка, которая всю честну компанию и подвела… Под самые ворота… Помнишь последний поворот? От как раз за им Анатоль Иваныч и поставил два бронехода, сразу всю дорогу перекрыл…

– Погоди, что за бронеходы?

– А это тебе лучше знать, твой же тестюшка на заводе у Павлова командует.

Не понял!.. Это что, «Алис Чалмерс ин Раша» уже МС-1 слепила или что-то в стиле Т-34-85? До Т-72, ясное дело, пока не дотянули, но надо будет глянуть обязательно…

– На что они похожи?

– Да как броневики, тока сзаду замест одного колеса несколько стоит. И этой… О, гусянкой обмотаны… – Михалыч щеголяет новомодным словечком. – Сверху – башня… Так шофер говорил… А в ней – пушка… Как же его… Маклинка, што ль… И «льюйс» рядышком.

Стоп! Павлов же когда-то показывал подобное… Несущий бронекорпус ему делали на Ижорском… А сборку, значит, у себя под боком наладил! Молодца, однако!

– И что?

– А за бронеходами наш господин ротмистр через жестяной рупор у них и спрашивает, мол, пожить ещё немного хотите? Тогда кидайте оружие. Ну, а те пока совещались, один из пушкарей под передний грузовик снарядик-то и положил. Анатоль Иваныч за это про него так сказал, я аж умилился!.. Мы, мол, эти автомобили от самой Москвы берегли, штобы потом кататься, а энтый… Ну ты знаешь, как он умеет!..

– Гриш, не томи!

– Да всё уже и рассказал вроде… Те винтовки покидали, да кто в лес, кто по дрова. А там уже Дольского ребятки их встречают. Ну и, как всегда, лапы в гору, мордой в снег. А потом обратно их пёхом гнали до самой Первопрестольной.

– А в самой Москве как всё прошло?

– Ну, у нас же голодных очередей не было, народ поспокойней был. То, што баранки с кренделями да булки с маком запретили – невелика беда. А обычного хлеба хватало, хоть и собирались с марта карточки вводить. Фабриканты хотели на отсутствии сахара у народа сыграть, мол, угля не подвезли, стоять рафинадные заводы будут. Да промашка вышла, нашёлся уголёк-то… Но всё равно, не их, так других подбили, с Гужона, с АМО, с «Динамо». Те понаобъявляли забастовки, на улицы вышли. Песни поют, красные флаги тащуть… Сунулись было солдат агитировать, в Спасские казармы, на Покровку, в Хамовники, да получили от ворот поворот. Тогда пошагали к городской Думе рассказать властям про свои хотелки. Там уже этот… Комитет общес-твен-ных организаций какой-то успели создать, КООМом назвали. Пришли, рассказали, ещё песенок попели, вечером по домам разбрелись, штоб назавтра вновь там собраться. Даже полицейских не трогали, те им спокойный проход обратно сделали.

А назавтрева на всех углах конные разъезды, улицы перекрыты. Генерал Мрозовский, Москвою командовавший, по пожеланию регента и телеграмме из Ставки осадное положение объявил. О чём листовками тут же все углы пообвешали. Запрет на сборища, шествия, комендантский час ввели. Хитровку аж всю окружили и облавой прошлись, такого страху нагнали!.. Воронцова товарищи задолго все места и всех активных на карандаш взяли. А в тот день и обезвредили. Да и против кого рыпнулись бы? Сомнения тока 56-й и 192-й пехотные внушали. Вот их и убрали с важных мест. А так… «Учебки» гренадёрские, а это – Фанагорийский, Самогитский, Астраханский полки, «железный» Деникинский да Калединский сводный, рота Георгиевского батальона, кавалерийская бригада из нашего Особого корпуса, казачий полк от хана Нахичеванского… Да, юнкера Александровского и Алексеевского училищ тож отличились, в патрулях за порядком следили. Кремлёвский арсенал да Симоновские пороховые склады под охрану взяли, ни ствола, ни патрона на сторону не ушло. Бутырку и Лефортово блокировали, штоб все сидевшие там мазурики не разбежались… А уж когда покушение на регента было… – Михалыч сразу становится мрачным и серьёзным. – После того никто нам на глаза попадаться даже не хотел, все по домам прятались…

– Кого из наших там?.. – голос как-то предательски дрогнул.

– Гунна и Беса… Оба – тяжёлые. Бес, скорее всего, выкарабкается, но останется увечным, а вот Гунн… Не жилец… Два ранения в живот, одна пуля насквозь через лёгкое… Они первыми ехали, на себя огонь приняли, дали остальным пару секунд спешиться и рассыпаться… Денис, когда следствия всякие кончатся, мы как-нибудь этого стрелка сможем забрать?..

– Михалыч, сам же знаешь! Вслух никто ничего и не скажет. Только конвой особо не трогайте…

– Да не-е, мы ж с пониманием… Ладно, брат, я ж здесь по официальной части. Надлежит вам, господин капитан, сегодня в четыре часа пополудни прибыть в Аничков дворец. По указанию его императорского высочества регента великого князя Михаила Александровича. При всех этих… Как их… Ре-га-ли-ях…

– Охренели?! Где я их возьму, блин?

– Значицца, в тоем што есть явишься. Будешь там самым скромным. Все – по-парадному, один ты, как босяк, с Георгием на груди и Владимиром на шее. И пошто таких во дворец звать?.. – прикалывается Михалыч. – Хорошо, што брательник у тебя есть. Привёз я твои… регалии. И гостинцы тож. Дарья Александровна сама в дорогу собирала…

До сих пор не могу привыкнуть ко всем этим дворцам, уж очень они мне советские музеи напоминают. Так и кажется, что вылезет сейчас какая-нибудь бабушка-пенсионерка с одухотворённым личиком баронессы в надцатом поколении и поведёт за собой по залам, предварительно озаботившись стопроцентным переобуванием экскурсантов в тапочки. Типа посмотрите направо, посмотрите налево. Ах, какая лепнина! Ах, какие плафоны! Ах, какие медальоны!..

В этот раз дорогу нам торжественно указывал то ли очень младший гоф-курьер, то ли очень старший лейб-лакей, то ли ещё кто-то. Никак не могу разобраться в этих чинах и званиях, да и желания это делать никакого нет…

Правда, торжественность была мрачной. Наши с Келлером шаги одиноко и гулко отдаются под сводами лепного потолка парадной лестницы, как-то непривычно тянет рукав траурная повязка, зеркала задрапированы черной полупрозрачной вуалью, попадающаяся навстречу прислуга разговаривает еле слышным шёпотом, а передвигается и того тише.