На привале он достал из мешка чистый лист пергамента, оставшийся от работы над рукописью, зачинил перо.

– У тебя, может, и чернильница с собой имеется? – с подковыркой спросила Селия.

Он не попался на издевку:

– Конечно имеется. Обычно я ношу ее на поясе, но пару недель назад переложил в мешок. Вот она. – Он достал свинцовый флакон с плотно привинченной крышкой.

– И для чего тебе это понадобилось? Хочешь создать хронику наших совместных подвигов?

– Со временем, может, и создам. Но пока я собираюсь вычертить карту. Если я буду представлять местность зрительно, то легче смогу сообразить, как нам передвигаться…

Никакого ответа – ни положительного, ни отрицательного он не дождался и принялся за работу.

– Вот смотри. Твоя цель, как я понимаю, находится где-то посередине между Эрдским герцогством и Древней землей.

– Ну.

– Мы свернули с Большого Южного тракта. Несколько дальше его пересекает другая дорога, ведущая в западном направлении и по неизвестным мне причинам именуемая Белой. Она петляет вдоль Эрдского Вала и почти соприкасается с ним. Еще дальше, по южную сторону Вала, мы находим некое скопление деревень и замков, никогда не являвших собой самостоятельной административной единицы, а затем начинаются заповедные земли, называемые в прошлом Заклятыми, в соответствии же с имперским эдиктом – Открытыми. Насколько мне известно, там нет поселений. Короче, если ты по-прежнему считаешь, что нам нужно двигаться с северной стороны Вала, то ничего не остается, как срезать часть пути лесом, чтобы прямиком выбраться на Белую дорогу.

– За неимением лучшего плана – принято.

Двое суток, с его точки зрения, все шло прекрасно. Погода вновь установилась летняя, словно ядовитое дыхание болот перестало ее отравлять. Лес не казался такой уж непроходимой чащобой, и лишь изредка им приходилось спешиваться, чтобы прорубать себе дорогу. Грубость Селии была вполне умеренной. Она словно позволила себе забыть, что на свете есть Святой Трибунал, пыточные камеры, солдаты-насильники и гипотетические эрдские сикарии, как пышно их именовали тримейнские законоведы. (Даже книга была из ряда поучительных – «Малая геста о достославном эрдском сикарии Колченоге». Дураки. Куда им до настоящих сикариев.) На привалах они фехтовали. Впрочем, здесь никаких успехов не замечалось. Первое впечатление было правильным. Селия выказывала полную неспособность к воинскому искусству. Но это его не очень огорчало, потому что стрелять-то уж она умела хорошо, и если они попадут в переделку… но об этом думать не хотелось. Хлеб они съели, изготовили (точнее, Селия изготовила) котелок какого-то грибного варева и, к удивлению Оливера, не только не отравились, но даже было вкусно.

И все это время они медленно поднимались в гору, и пути этому, казалось, не будет конца.

Все изменилось, когда они остановились на гребне лесистого холма. Далеко внизу виднелась дорога, которая ни в коем случае не была белой, но не могла быть никакой иной. А за ней Селия углядела крыши деревни. И заявила, что надо бы сходить на разведку да заодно и разжиться жратвой какой поосновательнее, чем эти грибы, и она незамедлительно готова это сделать.

Оливер воспротивился с удивившей его самого яростью:

– Если ты забыла, что тебя ищут, то я не забыл!

– Я же сказала – на разведку, а не выставляться перед всеми!

– Там может быть засада! И потом, если ты будешь покупать еду, тебя все равно увидят!

– Чудак-человек, кто тебе сказал, будто я собираюсь что-то покупать? У меня и денег-то нет… Тебя, наверное, удивит – меня так точно удивляет, – но все деньги я оставила Лине.

– У меня есть немного…

– Ну и прекрасно. Если ты так не хочешь, чтобы я шла в деревню, ступай сам.

– Нет, – категорически сказал он. – Я тоже не пойду.

– Это еще почему?

Он некоторое время колебался, но наконец решился:

– Потому что, пока меня не будет, ты сбежишь. Взгляд ее был чист, как родниковая вода.

– Конечно сбегу.

Поскольку он явно собирался пропустить следующую реплику, она набрала воздуха в легкие, чтобы разразиться тирадой, содержание которой он мог расписать как по нотам. «А ты чего ждал? Навязался на мою шею, урод, ходит как привязанный, а теперь еще условия ставит!» И так далее, с вкраплениями соответственных эпитетов.

– Ты ничего не слышишь?

– Нет…

Он услышал их после того, как увидел. А вот Селия, очевидно, уловила шум прежде, чем стало различимо…

…что по петлистой Белой дороге медленно движется воинский отряд. Впрочем, отряд – это было слабо сказано. Отсюда, сверху, трудно было сосчитать, сколько их. Но – много.

– Отведи лошадей в чащу, – почти беззвучно произнесла Селия – хотя кто отсюда мог ее услышать? – Я должна посмотреть… ближе.

Он не успел возразить, как она уже скрылась за деревьями. Движения ее стали иными – легкими, скользящими, как тогда, на болоте.

Но теперь нет ни тумана для прикрытия, ни болота для ловушки. А перед ней не десять человек. И даже не сто.

– Триста, – сказала она, появившись вновь, когда облако пыли, поднятое солдатскими сапогами, начало медленно оседать. – Сотня конных, сотня копейщиков, и еще одна – при тяжелых луках…

Поначалу он совершенно не прислушивался к ее словам, сознание было парализовано почти невыносимой радостью: она жива и она вернулась – добровольно вернулась к нему… и лишь постепенно до него стало доходить.

– Морды – во, лоснятся, я не о лошадях конечно, и амуниция надраена… и по два значка над каждой сотней – имперский и этот… с однорылом. И прутся как на смотру…

– Но это не может быть… за нами! – Он хотел было сказать «за тобой», но передумал. – Для иного княжества триста человек – уже армия…

– Точно. Но для полноценной войны – маловато. Ты, в отличие он меня, последние месяцы от людей не хоронился – может, слышал, скажем, о каком мятеже поблизости?

Он вдруг разом успокоился. Необходимость анализировать факты швырнула его в привычную стихию.

Они снова уселись на землю. Селия все посматривала в сторону заката, куда по дороге еще пылило облако.

– Насчет мятежа не слыхал. Но обрати внимание. Здравствующий герцог Эрдский долгое время отказывался выдавать своему сюзерену беглых из других областей империи, ссылаясь на то, что это нарушает древние вольности герцогства. Благодаря чему в оное герцогство стекались преступники со всей империи.

– Вот я, например.

– Именно. А теперь подумай. Тебя должны были судить в Тримейне. Туда же, по собственному твоему предположению, переслали твое дело, а ловят тебя в Эрде. А у солдат ты видела значки как с императорской розой, так и с эрдским единорогом. Не служит ли это косвенным подтверждением тому, что герцог все-таки сдался и подписал соответствующий договор?

– Ну?

– Хочешь версию? По-моему, готовится нечто вроде Большой Резни.

– Что ты знаешь о Большой Резне? Ты тогда еще не родился, да к тому же ты с Юга…

– Не забывай, что я жил и учился в Тримейне, а люди о некоторых вещах помнят долго… А я вдобавок историк. Итак, в прошлом веке в Тримейне был, можно сказать, собственный «Эрдский Вал» – Площадь Убежища с правом неприкосновенности тех, кто там укрылся. Около сорока, а точнее, тридцать шесть лет назад она была уничтожена. По официальной версии преступники квартала Площади Убежища подняли вооруженный мятеж, и рыцарскому ополчению пришлось его подавлять. Но в Тримейне утверждали, что тогдашний император решил просто выжечь Площадь как центр городской преступности, наплевав на права и традиции. Что ему и удалось. Та же судьба была приготовлена беглым Эрда. Император направил туда карательные отряды – вряд ли тот, что мы видели, единственный, – сопроводив их эрдскими штандартами, дабы вассалы герцога не чинили им никаких препон. Только господа правители не учли одной особенности, отличающей данную акцию от предыдущей…

– То есть?

– Уничтожение Площади Убежища происходило в городских стенах. И тамошние жители не могли – а если они действительно подняли мятеж, мы не можем сбрасывать со счетов и этого предположения – и не хотели скрываться. И были полностью истреблены. Или почти полностью. А Эрдский Вал – это леса, горы и развалины древних укреплений. Так что экспедиция, вполне, может быть, целесообразная с государственной точки зрения, столкнется с большими трудностями. Dixi.