— Меня не касается причина, твоего нахождения в библиотеке ночью. Но, согласись, странное свечение и подозрительные звуки… из явно закрытого общественного места, вызывают лишние вопросы. — теперь скелет стоял в паре метров от открытого окна.

— Ну, да. Хех! Странновато, кстати… может ты случайно знаешь… Как на людей действует вода Вотерфолла? — сейчас я выгляжу ещё более подозрительно, но меня всё ещё беспокоит этот вопрос.

Санс выгнул бровь, у местных скелетов очень богатая мимика, даже нечто похожее на…псевдоброви есть. Кажется его улыбка стала шире, без понятия, что это означает.

— Не самым лучшим образом.

— Хе-хе… хи! А если более конкретно? — моя улыбка становится шире.

Странное мигание огней в глазах Санса, вероятно выражало его отношение к происходящему.

— Зависит от количества, но этот вопрос специально никто не изучал. Тут не так часто бывают люди. — Санс пожал плечами внимательно рассматривая покрасневшую теперь и от холода руку.

— Это всё равно вносит мало конкретики. — снег частично растаял и теперь стекает с волос под свитер, руки покалывает от холода, а одну ещё от начинающих снова тянуть и дёргать ожогов.

— Так ты проблему не решишь. Ладно, собирайся — скелет отошёл от окна.

— Оу… Спасибо. Ой, а как закрыть окно? — поинтересовалась уже выпрыгнув из окна, шарф снова был со мной.

Санс при помощи своей магии бесшумно закрыл окно. Кажется в воздухе повис не озвученный универсальный ответ: «Магией, конечно.»

========== Утро ясное ==========

Водичка оказалась токсичной. Реальность начала уплывать, ещё когда Санс, который шёл на пару шагов впереди, только-только прошёл мимо поворота к часто пустующей лодочной пристани.

Мне почему-то почудилась там лодка и высокая фигура в тёмном плаще, изрядно припорошенном снегом.

Почти забытое ощущение, как было во время тех ужасных трёх дней, что раз в полгода иногда случались, начало стремительно затягивать меня.

Тогда я лежала пластом с температурой и сознание плавало в том состоянии, когда долгожданная отключка не наступает, но и сознание, далёкое от трезвого никак не желает сдаваться.

Отвратительно. Никогда не привыкну лежать и страдать, настолько что мучительно ощущается происходящее, которое не получается видеть, потому что нет сил держать глаза открытыми, но и слишком громкие или недостаточно разборчивые звуки раздражают.

К счастью это странное явление прекратилось, когда началось половое созревание, там было легче, но первый день был всё равно отвратительны.

Сейчас всё было намного хуже. За прошедшие… лет пять уже наверное наверное прошло, совсем отвыкла от этого беспомощного состояния. Даже немного испугалась, хотя больше возникло заторможенное удивление, стоило только понять, что меня шатает как на ветру и видеть мешает не только снег и ветер, но и отсутствие сил.

— С-санс? — голос звучит тонко-тонко, будто мне лет десять, а не неполных семнадцать.

Дальше уже почти ничего не понимаю. Услышал мой жалобный писк скелет или просто заметил, что не иду за ним.

Не помню.Я пребывала совершенно не в том состоянии чтобы правильно ощущать пространство и время.

Самое забавное, что в этом полуобморочном состоянии у меня почти получалось говорить, не всегда внятно и не всегда полностью осознавая, что говорю, но большая часть таких вот разговоров, если у постели болезной меня сидела бабушка.

Эти странные разговоры, бред разной степени я могла выдавать, тогда утомлённые мозги воспринимали его как самое логичное и правильное, очень помогали и запоминались почти полностью.

Похожее состояние было, когда засидевшись почти до рассвета, в каникулы естественно, в полусне я так же что-то отвечала, на попытки меня разбудить.

Сомнительно, что сейчас будет так же. Здесь нету моей бабушки, что будет гладить по голове и сидеть у постели, слушая мой бред и отвлекая разговорами по возможности. Её к сожалению достаточно давно уже нет…

*

— …слышишь? — голос проходит сквозь шум и кажется фраза обрывками.

Открыть глаза всё равно не получалось и было как-то сложно дышать. Дыханию вроде ничего и не мешало, но было слишком душно. Происходящее ускользало от вообще какого-то, хотябы минимального понимания.

— Ммм… Что? — даже эта фраза произносилась с трудом.

— Леди… Много проблем…тобой… — похоже это Санс.

Действительно, кто ещё будет посреди ночи, хотя уже скорее утра на улице, хотя вероятно уже в помещении, пытаться вести беседы с явно потерявшей связь с действительностью девицей.

Напрягать или напрягаться, когда всё твое тело и мозги подчиняются тебе как кисель в стакане в другой комнате, весьма осмысленное занятие.

Однако лучше пытаться гововорить, пусть язык заплетается, а звуки больше походят на мычание. Это всяко лучше зависать на половине мысли в невыносимом мареве плохого самочувствия.

— Что…ты сказал? — теперь звучало получше, да и сквозь вату ухудшившегося слуха, стали пробиваться посторонние звуки.

Скрип досок под довольно лёгкими шагами. Какие-то скрипы, чего-то металлического, бряцанье стеклянных пустых штук и плеск наливаемой жидкости.

— Санс? — пусть он не молчит, не хочу оставаться наедине с отвратительными ощущениями.

— Удивительно. Леди, ты ещё можешь говорить. Не уверен, что ты это запомнишь… но постарайся не отключаться совсем. — кажется голос перемещался.

Попытка открыть глаза принесла ничего, впрочем шевелить плохо ощущаемыми и такими тяжёлыми конечностями тоже не особо получалось.

Почти не гнущимися пальцами пытаюсь ощутить, то на чём я нахожусь. Натыкаюсь на жёсткую и колючую материю, на большее сил и контроля не хватает.

— Что происходит? — осмысление этой фразы казалось заняло маленькую вечность, снова теряю чёткость произношения.

— Ты всё ещё здесь? Поразительно…знаешь, твоя реакция намного сильнее, чем у него… — фраза несколько прерывается, это Санс сам так делает паузы или у меня всё становится хуже?

— Него?

— Человек, ребёнок с фиолетовой душой. Упорство, кажется было его главной чертой. Ты ещё слушаешь?

— Да… — кажется в меня ткнули иголкой, ощущение пропало, может показалось.

— Ты немного его напоминаешь. Тоже находишь неприятности на все свои кости, особенно черепные. И такая же очкастая. — почему-то перед глазами возникает почти призрачный мальчик, я всё ещё слышу голос Санса.

Мальчик, лет десяти. Довольно высокий, для своего возраста. Тёмные, почти чёрные лохматые волосы, большие круглые очки, смягчающие строгое выражение лица. Фиолетовая, скорее даже пурпурная рубашка и с небольшими белыми пуговками.

Ребёнок держит в руках книгу со сбитыми уголками и кучей разноцветных закладок. Он что-то говорит мне, а потом уходит, уходит к большому количеству светящейся воды.

— … жен… Джен, ты всё ещё не спишь? — кажется меня трясут.

— Кажется… меня начинает глючить. Санс? — видение пропало, хотя тревожный всплеск эфемерной воды долетает до моего слуха.

— Леди… — тяжёлый вздох и неразборчивое бормотание.

А дальше была спокойная и уютная темнота. Похоже меня наконец вырубило

*

Просыпаюсь рывком. Просто открываю глаза уже сидя на диване, колючий плед сползает на пол. Место незнакомое и немного необычное, кроме дома Ториэль дома монстров мне посещать не доводилось.

Здесь довольно высокие арочные проходы, выше чем необходимо обладателю среднего роста. Можно смело предполагать…

— Джен! Доброе утро, хотя сейчас уже день… Не важно. Я рад, что ты заглянула к нам с братом в гости. — появление Папса не в супергеройском косплее, сразу освободило от необхожимости строить предположения.

— Папс, привет. А… эм…— я несколько замялась не совсем понимая насколько правильны мои отрывочные воспоминания о оставшейся части ночи и то насколько Папайрус посвещён в произошедшее.

— Тебя интересует, что вчера произошло? — скелет точно так же как и его брат довольно проницателен.

Я кивнула, и попыталась улыбаться не так широко и фальшиво как получается обычно, если это не рефлекс на стрессовую ситуацию.