— Ты идиот, Армитаж.

Роуз просто не готова к такому в обычный день после учебы в кофейне возле кампуса. Она не хочет понимать его, хочет обвинить во всем, через что прошла после его отъезда, но чёрт, она его понимает. Когда он озвучивает ей свои причины, она всё понимает. Это же Хакс, он печется о ней сильнее, чем о себе, переживает за её чувства. Она должна была его поддержать, когда он уехал, а она переживала только за себя. Заковала себя в броню и ходила, как сучка, утирая нос окружающим, на которых ей было плевать. Гордиться нечем.

— Ладно, я тоже хороша. Надо было просто к тебе приехать и вытащить на прогулку.

— Ты и приехала.

Он смотрит ей в глаза. И она не может отвести взгляд. Сейчас между ними что-то решается, и это очень важно. Но она никак не может понять, что именно.

— Прогулка сейчас будет больше похожа на самоубийство, не думаешь?

Они оборачиваются к окну, за которым ветер гоняет пожухлую листву и хлещет дождь.

— Ну, в любом случае, ты здесь, я тоже. Мы можем просто попробовать. Встретиться. И куда-нибудь сходить. Только, пожалуйста, отвечай на мои сообщения.

Хакс отвечает. На все, что она пишет ему ночью, пока корпит над очередным заданием. Он сам чем-то там занимается сверхважным, но она не ждёт его ответов дольше трех минут. И это чертовски приятно.

Их общение как будто открывает в Роуз второе дыхание. Они никак не могут увидеться с той случайной встречи, их графики ужасно не совпадают, но они переписываются сутками, начинают с «Доброе утро!» и заканчивают «Сладких снов!». И когда, наконец-то, появляется просвет в виде Рождественских каникул, они быстро договариваются провести их вместе.

Накануне частят экзамены, и их переписки становятся реже. Они на последнем издыхании печатают ответы друг другу, чуть ли не вырубаясь над учебниками. Но обещанная встреча греет душу и сердце. Пока в один день Хакс не отвечает.

Роуз звонит ему раз за разом, вся изводится, бежит до его кампуса, спрашивает его однокурсников. Никто не знает, где Арми, все пожимают плечами. На вторые сутки он ей сам звонит.

— Скажи, что ты живой!

— Если бы я умер, то не смог бы тебе позвонить, логично же.

Он усмехается в трубку, но голос у него уставший.

— Ты где? Что случилось?

— Да знаешь, завал, не вылазил из универа…

— Ты мне ври побольше. Я была там и никто из твоих не знает, где ты.

Хакс молчит. Видимо, осмысливает степень её тревоги.

— Я в больнице был. Меня машина сбила.

Роуз медленно оседает на пол и чуть не роняет телефон из рук.

— Всё в порядке! Так, несильный ушиб, легкое сотрясение, но я просто вырубился на больничной койке от усталости. И спал всё это время. Только полчаса назад выписали. Я тебе сразу и позвонил, как телефон зарядил.

— Ты невозможный человек, Армитаж, я тебя точно когда-нибудь поколочу. А потом ещё раз, что б не повадно было дороги переходить!

— Да случайно это, случайно! Водитель не трезвый был, проехал на красный на переходе. Я не один пострадавший.

— Дома запру! Будешь дистанционно учиться!

Роуз кипит, Хакс смеётся. Она ему уши надерет! Он не может больше так пропадать из её жизни! Не после всего, через что они прошли!

— Ты сейчас где?

— Домой иду. Уже подхожу.

— Скинь адрес. Я сейчас приеду и лично тебе в лицо всё выскажу.

Он, посмеиваясь, диктует ей адрес. Хакс снимает жильё недалеко от универа в благополучном районе. Небольшая однушка, по его словам, но Роуз помнит грандиозный размах дома его семьи и подозревает, что там как минимум лофт. Она быстро собирается, заматывает шарф и выбегает на улицу. Сегодня и завтра у неё выходной на работе, она специально взяла, чтобы найти этого придурка. Роуз забегает в пиццерию, берёт на вынос две пиццы и крылышки, покупает сладкую газировку в супермаркете и несётся к своему рыжему недоразумению.

Дом, где он снимает квартиру, и правда шикарный, меньшего Роуз не ожидает. Если бы Хакс арендовал квартиру в убогом районе, она бы разочаровалась в нём. Армитаж и бедность вообще не уживаются в одном предложении, даже его растянутый свитер безумно дорогая дизайнерская шмотка. Она поднимается на лифте, выходит в коридор и находит его квартиру.

Специально, долго и с усилием, жмёт на звонок, чтобы он прочувствовал весь её гнев. Но когда Хакс распахивает дверь, она роняет коробки и пакет на пол и кидается ему на шею.

— Я испугалась!

Он обнимает её в ответ, крепко прижимая к себе.

— Знаю, ты же так переживала за меня, искала, освободила время в своём супер плотном графике…

— Не смей так больше делать!

— Конечно, я буду сама аккуратность, ты можешь вообще не думать обо мне.

— А я хочу о тебе думать! Я хочу волноваться, хочу переживать! — Роуз немного отстраняется его, чтобы взглянуть в лицо. Он по-прежнему высок, а она так и не вытянулась. Ей приходится сильно откидывать голову, чтобы смотреть в его глаза, и стоять приходилось на мысочках. Он улыбается:

— По-дружески?

— Ты дурак? Я тебе в любви призналась!

— Два с половиной года назад!

— Готова обновить своё признание!

— Так давай!

— Я люблю тебя, идиот!

Они замирают в дверях посреди коридора, и Роуз осознаёт, что ей срочно надо его всего ощупать. Проверить, так сказать, на прочность после аварии. Пока Хакс ловит ртом воздух, она заталкивает его в квартиру, закидывает в прихожую коробки с пакетом и захлопывает дверь.

— Ну что, петтинг? — Роуз, деловито оглядываясь, скидывает обувь и куртку. Как она и думала, шикарный лофт.

— Больше никакого петтинга! — Хакс отмирает, хватает её на руки и тащит к разобранной кровати.

— Ну, это ты погорячился, у нас неплохо получалось, — Роуз глупо хихикает.

— А что, было с чем сравнивать? — Арми сажает её на постель и начинает раздевать.

— Ну, это долгая история… Если вкратце, то я тебя не дождалась.

Хакс замирает перед ней на коленях с её джинсами в руках. Поднимает на неё немного побитый взгляд.

— Ты была не обязана.

— Я знаю. Но всё равно, сейчас обидно. Я хотела сделать это с тобой.

Он снимает её носки и разминает ей ступни. Хакс, с которым она дружила, никогда такого не делал. Целовал да, носил на руках, обнимал. Но что бы ноги ей растирать… Что она с ним сделала?

— Я тоже хотел. Но считал, что это уже перебор. Так что сам виноват, не кори себя. Зато мы с тобой сейчас здесь. Одни. И мне всё равно, что там у тебя было.

Он поднимается к ней, опрокидывая на кровать и целуя. Как она скучала по этому! Почему она не накинулась на него сразу, там, в кофейне? Как она вообще могла целовать кого-то, у кого не такие идеальные губы? Где были её мозги, когда она позволяла прикасаться к себе другим парням, не Арми?

— Завязывай с рефлексиями, иначе мне придётся над тобой хорошенько поработать, — он ухмыляется ей в губы.

— Ну так давай, чего ты ждёшь?

Он замирает над ней, оперевшись на предплечья, и ласково обводит рукой её щёку. Нежно целует в лоб и мягко улыбается.

— Роуз Тико. Я люблю тебя. Очень сильно. Уже три года. Ты готова взять на себя ответственность за это?

— Боже, Арми, ты унитазный маньяк, рыжий извращенец и придурок всей моей молодости. Но я люблю тебя, и сроки у меня аналогичные. Так что кто там будет брать ответственность, это ещё решить надо.

Они смеются и снова тянутся друг к другу. Господи, как это хорошо! Они целуются, неторопливо и чувственно, наслаждаясь каждым движением. Медленно раздевается до конца, пытаясь растянуть эти мгновения. Теперь, когда их чувства открыты друг другу, дышать становится легче, улыбаться хочется каждый раз, когда губы не заняты поцелуями. Их обнаженные тела сплетаются, и Роуз счастливо вздыхает, тая в этих прикосновениях. Ни с кем другим так не было, никто не дарил ей такой бури эмоций, такой любви и нежности. Хакс целует её тело, будто богам молится, и ей хочется ответить тем же. И она отвечает. Она трогает его, запоминая, как он стонет под её губами и руками, и это доставляет ей практически физическое наслаждение. Он переворачивается на спину, увлекая её за собой. В его глазах — сплошное восхищение и безграничная любовь. Как она скучала…