Эрен, замерев на месте, смотрел, как Мартин повернулся и двинулся к сражающимся.

Каждый шаг давался ему всё легче, что-то приподнимало его над землёй и тянуло вперёд, и в конце концов он ощутил, как ноги действительно отрываются от земли, и поплыл над ней, Свет наполнял его, каждую клетку тела, каждый уголок души, и вместе с ним — радость, и лёгкость, и сила. И когда эта сила готова была разорвать его на части, он раскинул руки, поднял лицо к небу и выпустил её с радостным, ликующим криком.

— Что за… что это… — пробормотала Зендари, Телан вытянул шею, чтобы лучше разглядеть, что происходит.

Светящаяся фигура приблизилась к сражающимся, раскинула руки, и волна света прокатилась по поляне, затухая в лесу. На мгновение они зажмурились, а когда открыли глаза — сдерживавшие их оковы рассыпались в прах.

Тейрис растерянно замер, не понимая, что произошло. На несколько секунд весь мир потонул в свете, прошедшим сквозь него и наполнившим всё тело теплом, Рена рядом с ним толкнуло в спину, и он упал, выставив руки перед собой. Тассариан чуть поодаль покачнулся, но устоял на ногах. Рыцарей смерти, нападавших на них, отшвырнуло почти к деревьям, некоторые не шевелились, некоторые ползком пытались уйти в лес. Кольтиру и Сервилию, сцепившихся мечами, отбросило друг от друга на несколько метров, и теперь они оба корчились на снегу, издавая жуткие воющие звуки. Тассариан повернулся к Тейрису и застыл с открытым ртом, глядя на что-то за спиной паладина. Рен перекатился на спину и смотрел туда же. Тейрис обернулся и опустил меч. Ещё несколько секунд Мартин парил в сантиметрах над землёй, раскинув руки и глядя широко раскрытыми глазами в светлеющее небо, окружённый мягким золотистым светом, словно взвесью из солнечных брызг. Сияние медленно и мягко затухало, растворяясь в воздухе, и через несколько мгновений Мартин, как по команде, закрыл глаза и рухнул без сознания в снег. Тейрис склонился над ним, от хижины к ним уже бежал сбросивший оцепенение Эрен, Тассариан обернулся к продолжавшему истошно выть Кольтире, Рен, морщась, поднялся с земли и побрёл к Тассариану, волоча за собой меч.

Сервилия пыталась ползти, всё её тело то и дело сводило судорогой, но она с хриплым рычанием толкала себя вперёд, прочь с поля боя, к деревьям. Кольтира яростно скрёб скрюченными пальцами одной руки по снегу, а в другой конвульсивно сжимал рукоятку потухшего меча. Тассариан, тяжело дыша, опустился на колени рядом с ним и положил ладонь ему на плечо, Кольтира дёрнулся и закричал, почти срываясь на визг:

— Убей её! Убей эту суку!

Сервилия рванулась вперёд и прорычала в ответ, выплёвывая кровь:

— Я вернусь за тобой, тварь.

Тейрис обернулся на крик и увидел, как Тассариан тяжело поднимается, пошатываясь от изнеможения, но делает шаг в сторону Сервилии. Рен, не дойдя до него несколько шагов, упал на одно колено и обессиленно оперся на меч.

— Стойте! — где-то сбоку закричала Зендари. Они с Теланом бежали от деревьев и Зендари махала рукой. — Это не все, — кричала она, — она оставила нескольких в резерве, в лесу!

Тассариан, вместо того, чтобы послушаться, собрал последние силы и рванулся к Сервилии. Она наконец смогла подняться, и снова со стоном упала и поползла, взрывая мечом снег, Тассариан уже почти нагнал её, когда пятеро всадников вырвались из леса и встали вокруг, прикрывая её собой. Тассариан остановился и медленно попятился назад. Кольтира, сжав зубы, попытался встать на не слушавшиеся ноги и снова крикнул:

— Убейте её!

— Не теперь, — холодно ответил Тассариан, не оборачиваясь, и Кольтира взвыл с бешеной яростью и рывком поднялся, сделал шаг — и упал на колени с искажённым болью лицом.

Один из всадников спешился и практически закинул Сервилию в седло. Она что-то прохрипела, и они начали медленно отступать в лес. Ещё несколько выживших, кто ползком, кто едва держась на ногах, спешили присоединиться к ним. Рен заставил себя подняться, вскинул меч и направился к ближайшему. Двое из стражников Сервилии тоже угрожающе подняли клинки, и Тассариан крикнул, обернувшись к Рену:

— Нет!

Рен остановился в нерешительности, несколько секунд раздумывал, но потом всё же опустил меч.

— Сегодня никому не победить, — сказал ему Тассариан с досадой.

Эрен взглянул на Тейриса и пробурчал:

— А по мне так это победа. Мы живы вон.

Тейрис с жаром закивал.

— Занесите его в дом, — деловито распоряжалась Зендари несколько минут спустя. Телан с Эреном подняли Мартина и потащили к хижине. — Что там с мертвяком? — крикнула она Тассариану.

Кольтира сидел в снегу, обхватив голову руками и покачиваясь.

— Отвали, — слабо огрызнулся он.

— Щас ты мне поуказываешь ещё, — отозвалась Зендари и двинулась к нему.

— Уйди! — рявкнул Кольтира, убрав одну руку от лица и глянув на неё с такой злостью, что Зендари остановилась. — Ты здесь не поможешь. Иди займись этой ёбаной бомбой Света, которая со мной это сделала.

— Она может помочь, — возразил Рен.

— Отвалите на хер! — рявкнул Кольтира и потянулся к лежавшему рядом мечу.

— Оставьте его в покое, — сказал Тассариан. Чёрные всадники уже скрылись в лесу, и он наконец опустил мечи и повернулся к остальным. — Иди к жрецу, Зендари, если будет нужно — я позову.

Зендари цокнула языком, на секунду оскалилась, сверкнув клыками, и пошла к хижине, бросив по пути недовольный взгляд на Тейриса. Тейрис развёл руками и взглянул на Рена.

— Ну, а с тобой-то чё? — насмешливо спросил он, и Рен тяжело вздохнул, буркнул «бля», закрыл глаза и покачал головой.

— Он спит, — резюмировала Зендари, стоя над Мартином, которого осторожно сгрузили на лежанку, и критически его разглядывая.

— То есть он такой… взорвался и уснул? — уточнил Эрен. Телан хихикнул. Они сидели на лавочке у печки, и Телан ел остатки каши из котелка, закусывая свежей булочкой из маны.

— Ну сначала он был без сознания, — пояснила Зендари, — а теперь спит. Как херов младенец. Вы гляньте, у него даже щёчки порозовели.

Телан с Эреном послушно вытянули шеи и посмотрели на щёчки.

— Да, выглядит здоровеньким, — подтвердил Эрен.

— Весьма, — согласился Телан с набитым ртом.

Дверь открылась, и в хижину, поддерживая друг друга, ввалились Тейрис с Реном.

— Офицеры ранены, — сообщил Тейрис с порога, — не помешало бы приложить подорожник. И заберите с меня этого быка.

— Ты сам полез мне помогать, — огрызнулся Рен.

— И переоценил свои силы, ты видел себя вообще?

— Отпусти меня тогда.

— Я не могу, если я тебя отпущу — я сам упаду.

— Ох бля…

— Давай-давай, ещё шажочек, и мы оба упадём в объятия Зендари и её целебных лопухов.

Зендари с осуждением глянула на Телана и Эрена, которые без зазрения совести продолжали спокойно сидеть на лавке, не делая попыток помочь. Эрен заметил её взгляд, пожал плечами и сказал:

— Что? Ты между прочим сильнее нас. А Телан устал, а у меня психическая травма, Мартин на моих глазах обернулся в непонятную хрень.

Зендари закатила глаза, презрительно пробормотала себе под нос «эльфы», и добавила погромче:

— Каши мне оставь, хант! — и направилась к паладину и дк, уже доковылявшим до лежанки и с облегчением рухнувшим на неё. — Так, пара маленьких уебанов, ну и что у нас тут? Не харкать кровью на шкуры! Проглотил, блядь!

Тассариан появился через полчаса. Зендари сделала для всех, что могла, и теперь сидела за столом, выскребая из котелка последние остатки каши. Тейрис валялся на лежанке, глядя в потолок, а Рен сидел рядом и ковырялся с порванными завязками наплечника. Обоих, конечно, надо будет отправить к врачу, когда вернутся — Тейриса здорово двинули по голове, а у Рена сломана пара рёбер — но до лагеря доживут и не заметят, об этом Зендари позаботилась. Раны, которые её магия могла исцелить, уже затянулись и подживали, а что не могла — то подлечила и обезболила. Будет день — будет пища, в этом и была суть боевых хилов. Выиграть ещё час, два, день, минуту. Дать шанс, дотянуть до конца боя, до палатки хирурга, до лагеря. Хороший молодой хил считает себя либо всемогущим, либо беспомощным, смотря насколько он уверен в себе и как всё складывается. Опытный знает, что есть только эта минута, эта рана и эта боль. Что если кому-то суждено умереть — он умрёт, а если суждено выжить — ничего не поделаешь, выживет. И сколько их осталось там, в вечном холоде, этих молодых хилов, рвавшихся в бой восторженных паладинчиков, шаманов, жрецов и друидов, жертвовавших собой, не замечая, как их собственные жизни утекают, пока они отчаянно пытаются спасти чужие. Выжившие понимали: свой смертью тебе не спасти других. Ты будешь видеть чужую смерть, раз за разом, и будешь знать, что бессилен, но пока ты способен стоять на ногах, пока последние капли восстанавливающего маны сока остаются в твоей фляжке — у других есть надежда. Хороший опытный хил знает, как знала и Зендари: рано или поздно наверняка настанет момент, когда он всё же предпочтёт чужую жизнь своей, и в этот день он без колебаний сделает выбор, чтобы дать тому, от кого будет зависеть всё, ещё одну минуту, несколько секунд, столько, сколько нужно.