– Ваше величество, хотя я официально не вступил в какой-либо из черносотенных союзов, но их идеям сочувствую. Всероссийский национальный союз, исходя из мысли, что государство есть господство, ставит первой задачей господство русской народности, провозгласив три высших его основы: православие, язык и кровь… Да куда там! Для начала русским хотя бы сравняться в правах с покорёнными народностями. Говорю ни столько о государственных должностях, сколько о засилье инородцев в области промышленности. Несчастье России в том, что она забыла о своей гордости. Хотелось бы напомнить русским людям, что мы – господа! Что Отечество наше носит титул Империи. И что предки наши, под руководством царственных вождей, неимоверно расширили пределы Московского княжества, превратив его в громадную ДЕРЖАВУ. А поучиться гордости и самоуважению, ваше величество, нам следует у Мейера, Слиозберга, Граумана и их соплеменников. Они сильны пафосом породы, считая себя избранным Богом народом. И шаг за шагом, из века в век добиваются власти и денег.

– В чём-то вы правы, Максим Акимович, – подошли к четырём, красного кирпича башням с зубцами, и остановились. – Именно возросшая независимость России в экономической и военной сфере и вызывает обеспокоенность Запада. Мои закордонные царственные родственники с завистью следят, как Россия занимает видное место в мировой экономике и продолжает развиваться ускоренными темпами. Наш бюджет за двадцать лет увеличился почти в три раза, с одного миллиарда двухсот миллионов до трёх с половиной миллиардов золотых рублей. Пропорционально росту населения увеличивается численность армии, составляя сейчас миллион триста тысяч хорошо обмундированных, прекрасно обученных, сыто накормленных солдат. Возрождается флот. Пойдёмте прогуляемся до башни Шапель – и домой, – предложил император, прервав монолог.

– А Ленская забастовка, ваше величество, была выгодна всё тем же межнациональным финансовым группам, которые материально поддерживали Японию во время войны с нами и субсидировали революционеров. Ну сожгли бы рабочие свои гнилые бараки и чёрт с ними…Гинзбург никуда бы не делся и новые построил. И началось-то всё с чего? Как пишут в газетах, поводом послужила «история с мясом». Одна из версий: жена рабочего купила в лавке кусок мяса, похожий на конский половой орган, – хмыкнул Рубанов. – Рабочий разозлился, увидев в руках благоверной сей огромный предмет и…

– Максим Акимович, остыньте, – засмеялся Николай. – Я знаю полёт казарменных фантазий на эту тему… Сам гусаром в молодости служил. А факт в том, что этот дурачок Трещенков угробил полторы сотни человек и в два раза больше искалечил. Дай-то Бог, чтобы опять не начались всероссийские забастовки.

– Чему будет очень рад одиозный американский финансист Шифф. Его собратья всем на приисках и крутят, – вклинился в возникшую паузу Рубанов.

– С Шиффом я ничего поделать не могу, а вот жандармского ротмистра прикажу разжаловать в рядовые.

Через два года бывший ротмистр Трещенков, после его неоднократных просьб, по «высочайшему соизволению» был зачислен в действующую армию, в 257-й пехотный Евпаторийский полк. В бою с австро-германцами 15 мая 1915 года пал смертью храбрых, ведя в атаку свой батальон.

Времена меняются и образованное общество в основе своей уже насытилось революцией. Небольшая часть либеральной интеллигенции ещё сотрясала воздух, доказывая «бесчеловечную жестокость царской власти», но большинство населения империи поняли, что виновна более администрация приисков, доведшая рабочих до забастовки и вызвавшая войска. Виноват хозяин приисков Гинзбург, а не император Николай Романов, по приказу коего было проведено расследование с освобождением арестованных рабочих и наказанием виновных – вплоть до увольнения министра внутренних дел Макарова.

– Евреи, хватит демонизировать нашего царя, – в ответ либеральным депутатам в Думе кричали черносотенцы, – разберитесь лучше со своим Гинзбургом.

А с эстрады циничные конферансье насмешничали, что Ленский – это объект Онегинских шуток. Правда, тоже закончившихся выстрелами. И вообще, расстрел – это гигиенично. На каждого отдельная пуля. И шею верёвка не трёт – раздражения кожи потом не будет…

Правильно калякают. Любая драма со временем превращается в фарс…

Какой Ленский расстрел, господа, когда при Бородино погибло в разы больше народа…

Ведь кроме трагической страницы, на этот год выпало великое событие русской истории – в августе 1912 года исполнилось столетие победы России в Отечественной войне.

Основные торжества намечались в Москве и Бородино, где уже были установлены монументы героям и отдельным частям войск. К юбилею приурочили открытие памятников: в Полоцке, Витебске и Смоленске.

Благодаря великой дате, в России рос державный дух русского патриотизма. Росло всенародное единение.

С амвонов православных храмов звучали проповеди: «Народ Святорусский. Соборный и Державный. Два Рима пали в ересях и суетных соблазнах мира сего, не сумев сохранить чистоту веры и светлое мироощущение апостольского Православия. Третий Рим – Россия. Государство народа русского. Святая вера Православная освятила и укрепила в нас любовь к Отечеству. Она воодушевляла героев Бородина: Ермолова, Дохтурова, Раевского, Тучкова, Сеславина и других. Восстановление русского мужества, чести и силы – вот цель Православия. Восстановление души народной, какою её создал Бог. А для этого нужно СОГЛАСИЕ. Нужно древнее единодушие. Нужна общая когда-то народная мысль и общая идея – сохранение России.

Мы обязаны сохранить для потомков РОДИНУ!»

Гимназисты учили наизусть «Бородинское поле» Дениса Давыдова, «Бородинскую годовщину» Александра Пушкина и «Бородино» Михаила Лермонтова. Двойки цвели в «табели об успехах учащихся» красными взрывами, и как результат – отеческие ремни шли в генеральное наступление на зады бестолковых чад, улучшая память и приучая гордиться славной и знаменитой Бородинской битвой.

Максим Акимович заделался ярым коллекционером различных мемуарных источников, приобретая печатные издания, начиная от открыток и лубочных картинок, изображающих эпизоды войны, до книг воспоминаний участников событий. Особенно ему нравились записанные на граммофонные пластинки произведения, посвящённые Отечественной войне 1812 года.

Удивлённая Ирина Аркадьевна ежедневно слышала раздающиеся из кабинета любимого супруга боевые марши гвардейских полков, солдатские песни в исполнении мастеров оперной сцены, а то гремели и целые хоры, распевающие воинственные песнопения, прерываемые сигналами боевого управления.

«Эти-то перлы искусства где исхитрился достать? – вздрогнула от звука сигнала к атаке, исполненного солистом-трубачом.

В середине августа Первый батальон Павловского полка отбыл в Москву для участия в торжествах.

В двадцатых числах выехали в Первопрестольную и Максим Акимович с супругой.

Ольга с маленьким Максимкой остались дома.

– А мы вас уже несколько дней ждём! – целовал на вокзале родителей Глеб.

После него подошла поздороваться Натали.

– Жить только у нас. Никаких гостиниц, – подозвал носильщика Глеб. – Акима тоже уговорил.

– Этот чемодан сверху кладите, – велела бородатому пожилому крепкому мужичку в сапогах, фартуке и с бляхой на молодецкой груди, подтверждающей, что сей славный, в меру попахивающий водочкой «муж», действительно является носильщиком, а не водопроводчиком или мясником.

Удачно содрав с господ пятиалтынный, московский голиаф7 запыхтел к выходу с перрона, бодро катя тележку с багажом.

«Господи помилуй. Не этот ли носильщик, давным-давно, когда мы приехали перед Рождеством в Москву с Акимом и Любочкой, тащил наши вещи, – улыбнулась Ирина Аркадьевна. – Ну, точно!» – поразилась она, когда на слова Глеба, что им нужно два экипажа, мужичок ответил: