— Это правда? — рявкнул отец.

— Что правда?

— Не коси под дурочку, Кейденс! — заорал он и я вздрогнула.

Я часто-часто задышала и перевела взгляд на Грейси. Она прекратила плакать. Уверена, что ее слезы были притворными. Она нисколько не была расстроена из-за того, что настучала на меня.

Она ждала этого момента, чтобы уничтожить то единственное хорошее, что было в моей жизни. Таким было ее наказание за то, что я разрушила нашу дружбу. Грейси — сучка. Мстительная сучка. Видимо мое пугающее стервозное альтер эго оказалось не настолько устрашающим, чтобы заставить ее молчать.

— Отвечай, когда я тебя спрашиваю, Кейденс — потребовал ответа отец.

Я кивнула. У меня просто не было другого выхода.

Мама жалко всхлипнула. Оливер ахнул.

— Да что с тобой не так? — спросил отец. Его вопрос прозвучал как самое ужасное обвинение, как будто я совершила чудовищное извращенное преступление и меня необходимо упечь в психушку.

— Со мной все в порядке, — ответила я. Я пыталась вести себя мужественно.

— Вступила в отношения со своим учителем? — уточнил отец. — И считаешь, что с тобой все в порядке?

Я вскинула голову в защитном жесте.

— За что? — спросила мама. — За что ты так с нами поступаешь?

— С тобой? — заорала я. — К тебе это не имеет никакого отношения!

— Черта с два! — взревел отец. — Это твой способ отомстить нам за то, что наказали тебя? Ты действительно настолько незрелая, Кейденс?

— Я не незрелая! — крикнула я.

Отец шагнул ко мне и остановился.

— Грейси, тебе лучше уйти, — велел он моей бывшей подруге.

Грейси соскочила с дивана и прошла мимо меня

— Мне жаль, Кейденс, — прошептала она.

— Ага, уверена, что тебе жаль, — ответила я, и только теперь по щеке покатилась первая слезинка.

Как только Грейси ушла, разразился скандал.

— Что нам с тобой делать? — ревел отец.

— Ничего! — кричала я в ответ. — Мне восемнадцать! Вы ничего не можете со мной сделать!

— Как давно все это началось?

— Это не имеет значения, — ответила я. — Я люблю его, — я развернулась, намереваясь уйти, но отец схватил меня рукой за предплечье, подтащил к мягкому креслу и швырнул в него. — Ты никуда не пойдешь, пока я с тобой разговариваю, — предупредил он, нависнув надо мной. — А теперь я хочу узнать, когда это началось.

— В сентябре, — призналась я. Мой голос внезапно прозвучал тонко и испуганно.

— Боже мой, — прошептала мама. — Лиам, ей тогда было всего семнадцать. Ей же тогда было только семнадцать!

Отец сердито зыркнул на меня, а затем внезапно его взгляд смягчился.

— Это мужчина соблазнил тебя?

Я покачала головой.

— У вас с ним был секс?

Я не пошевелилась. Этот вопрос был уже очень личный и он переходил все границы.

— У вас с ним был секс?

Я расплакалась.

— Ответь отцу, Кейденс, — велела мама. Удивительно, но она прекратила плакать. Она выглядела такой же взбешенной, как и отец.

— Да, — но произнесла это слово не я, а мой брат. Я ушам своим не поверила. Поверить не могла, что он вот так предал меня.

— Что? — спросил отец, посмотрев на Оливера.

— Я... я знал, что Кейденс занимается сексом с кем-то, но она не сказала мне с кем, — объяснил брат.

— Заткнись, Оливер, — встряла я.

— Откуда ты узнал? — поинтересовалась мама.

— Я подслушал...

— ЗАТКНИСЬ! — проорала я.

— Она думала, что беременна, — все же рассказал Оливер.

У меня была только одна мысль: мне нужно убраться из этого дома. Я очень боялась реакции отца, и мне нужно безопасное место. Желательно где-нибудь вместе с Марком.

Отец развернулся ко мне.

— Это правда?

Я чувствовала себя так, будто у меня нет выхода и выдала все.

— Я люблю его! — прорыдала я. — Я люблю его. Ничего не могу поделать с собой. я влюбилась в него. А он любит меня. И не ваше дело чем мы занимаемся за закрытыми дверями. Мне жаль, что я заставила вас стыдиться, но к вам это не имеет никакого отношения.

Я сделала вдох и продолжила.

— Нет! Это не так! Это имеет к вам некоторое отношение. Вы не любите меня. Вы перестали любить меня с тех пор, как я попала в неприятности. Вы не показывала мне свою любовь. Вы меня не поддерживали. А кто-то другой был рядом. Он поддерживал меня. Был ко мне добр. И показывал, что любит меня.

— Да он же соблазнил тебя, Кейденс! — заорал отец. — Ты что, не видишь? Он воспользовался тобой, потому что увидел в тебе легкую добычу!

— Неправда! — выпалила я. — Он не соблазнял меня. Я хотела его так же, как он меня! Но я была легкой добычей. В этом ты прав. И чья это вина?

Отец схватил меня за руку и вытащил из кресла. Он держал меня в нескольких сантиметрах от своего лица.

— Не смей строить из себя жертву! Ты нарушила закон. И отправилась в тюрьму. Ты опозорила свою семью и если ты хоть на секунду вообразила, что не заслуживаешь то наказание, которое получила, то ты просто тупица, Кейденс!

Эти слова оказались больнее, чем то, что случилось после.

— Ты его больше никогда не увидишь, — решил отец. — И мы выдвинем обвинения.

Сердце ухнуло в пятки. Обвинения. Обвинения в чем? Я не понимала.

— Нет! — зарыдала я. — Я люблю его! И хочу быть с ним!

— Ты вовсе его не любишь, Кейденс. Ты не можешь любить человека, который сделала это с тобой, — возразила мама.

— Сделал что? Он не сделал ничего, просто любил меня! — прокричала я.

— Хватит упоминать любовь! — рявкнул отец. — Ты понятия не имеешь что это такое!

— Имею! — плакала я. — Имею, имею, имею! Я люблю его. Я его люблю. Я люблю...

Я ощутила пульсацию, только когда рухнула на пол. Где-то сзади закричала мама, но слов было не разобрать. Глаза у меня были закрыты: один закрылся от удара, а второй от страха того, что может произойти дальше.

Бешеное биение сердце отдавалось в глазу.

Мне показалось, что отец вполне мог выбить мне глаз и я прижала руку к ране, чтобы не дать выпасть глазному яблоку. Не лишиться зрения.

Мама рыдая склонилась надо мной. Она попыталась помочь мне встать, но я оттолкнула ее. Мне нужно что-то для глаза. Я закричала от боли.

— Эйвери тоже принимала в этом участие? — тем временем спросил отец.

Я поверить не могла, что после того, как он ударил меня, он продолжает допрос. Но теперь мне было не важно, что он сделает еще. Я никогда не расскажу ему про Эйвери.

— Нет.

— Тогда почему Грейси сказала, что принимала?

— Потому что Грейси стервозная сучка, — ответила я.

— Ну, а о тебе она не наврала, — сказал отец. — Я позвоню родителям Эйвери.

Я ничего не сказала. А что я могла сделать, кроме как молиться, чтобы Эйвери простила меня за то, что я испоганила ей жизнь. Мне следовало осторожнее вести себя в кинотеатре. Мне не нужно было ругаться с Марком на людях.

Я не жду, что меня простят. Подбитый глаз даровал мне право уйти, не спрашивая разрешения. В тот момент я не осознавала, что отец предоставил мне козырь. Я поняла это только на следующий день.

Отец наблюдал, как я копаюсь в морозилке в поисках пакета со льдом.

— Где твой мобильник? — вдруг спросил он.

Я напряглась и захлопнула дверцу морозилки. И почему я заранее не упаковала сумку?

— Не знаю, — ответила я. Я бросила взгляд на свою сумку с книгами, лежащую на полу в гостиной, и он заметил мой взгляд. Я рванула туда так быстро, как только могла, но отец уже завладел моим телефоном.

— Отдай! — крикнула я. Было мучительно ощущать, как слезы текут из подбитого глаза.

— Иди в свою комнату, — велел отец.

— Я уже не ребенок!

— МАРШ В СВОЮ КОМНАТУ!

Я поплелась наверх. Запершись изнутри, я вытащила из комода старую футболку, и завернула в нее пакет со льдом.

Улегшись на кровать, я осторожно прижала пакет со льдом к глазу, прислушиваясь к звукам финального крещендо, финальному залпу яростного, рвущего на части сердце, завершения.