Однажды он совершал каждение (вы, конечно, слышали об этом известном случае из его жития) и покадил одну госпожу, а рядом было пустое место, он покадил и его. А дальше сидела одна госпожа, которую он вообще не покадил и пошел дальше. Когда закончилась святая литургия, эта госпожа, расстроенная, подошла к нему и сказала:

– Отче, ты обошел меня самым вопиющим образом: всех покадил, а меня нет! И не только, но еще и покадил место, которое было пустым. Почему ты сделал это?

Он ей сказал:

– Поверь мне, дитя мое, я не видел тебя на литургии. Ты была в храме?

– Ну как же не была, отче! Вот, я же о святой литургии тебе говорю.

– Я скажу тебе кое-что. А ум твой не был тогда с козами?

Мы говорим об Афинах старых времен, святой Николай (Планас) служил в Плаке (древнейший район Афин), и у людей тогда были свои стада, поля, откуда они добывали для себя молоко, мясо и т. п. И она думала о своем стаде: как она туда пойдет, что сделает и т. д.

Она сказала:

– Ну да, в то время, когда ты проходил, я немного подумала об этом.

– Когда ты думала о нем, я не видел, чтобы ты была здесь, – сказал святой.

– Хорошо, ну а почему же ты покадил пустое место рядом со мной?

– Рядом с тобой место госпожи такой-то, твоей знакомой, которая сейчас больна и лежит в постели, но думает о нас, служащих, и говорит в уме: «Если бы и я могла сейчас быть на святой литургии, как же хорошо было бы!» Я видел ее, как будто она присутствует в храме.

Прозорливость святого производит сильное впечатление, но Бог видит больше, Он видит все, каждый эпизод нашей жизни. Сколько же мы еще будем спрашивать себя: «А что обо мне видит Бог?» Что видит? Мы, люди, прячемся от других, но от Бога спрятаться не можем даже на святой литургии.

И на литургии давайте сосредоточивать свой взгляд, снова говорит святой Серафим Саровский, на какой-нибудь иконе, или лампаде, или на священнике – не с целью сосредоточиться на священнике, а чтобы от него наша мысль переходила к священным помыслам и переживаниям в нашей душе.

И коль скоро мы заговорили о священниках на святой литургии, то давайте быть очень внимательными, чтобы смотреть на них с великим благоговением и уважением. Потому что священник во время литургии – не тот же, который во вторник, среду и четверг может водить машину, ходить за покупками, отводить детей в школу. В час святой литургии он – нечто иное. Он как ангел, ведь, в сущности, Сам Господь совершает чрез него литургию. Как говорится на литургии, «Ты – приносящий и приносимый, принимающий и раздаваемый»3.

Я служу литургию, но совершает святую литургию Христос мною. Священник на литургии потому и одет в полное священническое облачение, что его одежда – это одежда Христа, это та одежда, которая будет у нас в другой жизни. Поэтому, каким бы ни был священник, давайте относиться к нему с большим благоговением и уважением. Ведь даже если все вы, находящиеся здесь, помолитесь, то Святые Дары не преложатся. А если один священник, пусть и очень грешный, помолится, они преложатся, и совершится святая литургия. Из-за одного этого мы должны уважать и любить священников.

Был однажды такой священник, который служил и делал при этом ошибки на литургии. Он был святым человеком, но вот только читать как следует не умел. Он даже ангелов видел. И вот однажды владыка пришел к нему в храм на праздник и увидел ошибки, которые он совершает, и сказал ему:

– Отче, ты не так говоришь это, надо вот так.

– Ваше Высокопреосвященство, простите, я не знал этого!

И он поправил его. А на другой день владыка уехал, и священник снова служил и снова увидел ангелов. Они, услышав, что он правильно возносит ектению, обрадовались и сказали ему:

– Отче, какой ты молодец! Сейчас ты очень хорошо это сказал, вот это правильно!

А он им сказал:

– Святые ангелы, я столько времени вижу вас, вы столько времени приходите ко мне – и не сказали, что я делаю ошибки? А владыка пришел и поправил меня?

И один из ангелов ответил:

– Отче, ну неужели мы, ангелы, станем поправлять священника? Разве у нас есть право говорить священнику, указывать ему на ошибки и говорить, что «здесь ты говоришь неправильно»? У нас нет такой власти.

Это я прочитал однажды, и мне оно очень понравилось. А мы – каждый выходит и тут же комментирует, поправляет и говорит все, что хочет и о ком хочет.

Поэтому мы и видим, что священник закрывает свое лицо. Например, когда он выходит со святым Евангелием, на малом входе, то держит Евангелие перед своим лицом, чтобы виден был Христос. Евангелие – это Христовы слова. А когда мы совершаем Великий вход, то держим перед собой Честные Дары. Почему? Мы словно говорим вам: «Не смотри на меня, не смотри на мое лицо, это не я прохожу и совершаю великий вход, а Сам Господь». Поэтому и говорится: «Чтобы принять Царя всего»4, Самого Господа – потому что это Христос приходит, Христос говорит, Христос жертвует Собой, Христос есть всё во всех.

Есть один особо священный момент, когда священник выходит, благословляет рукой и говорит: «Мир всем», – или произносит какое-нибудь еще благословение, которое он нам преподает. Святой Исидор Пелусиотский говорит, что это благословение – благословение Самого Христа. Когда священник благословляет тебя, то тебя реально благословляет Христова рука. Потому что это последняя картина из жизни Христа, когда Он был на земле. Если кто-нибудь скажет: «Нарисуй Христа в последний запечатленный момент Его жизни», – то знаете, какой момент был последним? Его Вознесение, когда Он возносился, благословляя Своих учеников. Картина благословения.

Поэтому когда священник благословляет людей в церкви, то это Христос их благословляет. Поэтому и мы в этот момент наклоняем голову, показывая, что желаем благословения – чтобы оно вошло в нашу душу и чтобы мы его ощутили.

Даже один турок, который сейчас блаженствует на небесах в лике святых, святой Ахмед, видел, как из пальцев священника исходят лучи и покрывают сердца христиан, а его – нет. Когда литургия закончилась, он спросил священника:

– Отче, а почему в тот момент, когда ты благословлял, народ осенил свет, а меня нет?

Он ему ответил:

– Потому что, дитя мое, ты некрещеный, не православный.

– Я тоже хочу креститься, я тоже хочу стать христианином, чтобы и ко мне приходил этот свет и освещал меня. Я видел свет. А ты, отче, видишь его?

– Дитя мое, Бог удостоил тебя увидеть его, чтобы тронуть твою душу. А я его не видел, но ты, видевший его, – это твое личное переживание, и оно истинно.

Он стал христианином, исповедал свою веру, был подвергнут мучениям, и сейчас у нас есть святой Ахмед, по национальности турок5.

Я говорю вам это, чтобы мы время от времени вспоминали об этом и не обсуждали священников на святой литургии, а смотрели на них с любовью, уважением и благоговением.

Священники тоже люди, они подвизаются, и мы на литургии тоже будем стараться сосредоточиться, хоть это и нелегко для нас. Помните пример с угольком? Священник – он как уголек, к которому, возжжен он или погас, тебе неполезно прикасаться, потому что если возжжен, т. е. если священник – святой человек, а ты его несправедливо обвинишь, то обожжешься. А если погас, т. е. священник таков из-за своей греховности, то очернишься и испачкаешься. Не твое дело – судить клириков.

Один отшельник, однако, увлекся тем, что говорили о священнике, приходившем к нему и служившем святую литургию на месте его подвижничества. Кто-то сказал ему:

– А-а-а, ты этого священника принимаешь, чтобы он служил у тебя? Да разве ты не слышал, что он сделал то-то и то-то?

«Ах, так вот он какой? Не стану больше звать его! А я-то думал, что он святой!» – сказал себе подвижник.