Но отвлечься от мыслей не получалось. Матвей раз за разом возвращался мысленно к сложившейся в коллективе ситуации и лишь качал головой, глядя на фонтанчик прозрачной липкой жидкости, распыляемой из шланга.

Он сдуру, как ему теперь казалось, наплевал на вероятные последствия и продолжил встречаться с Зелмой, объясняя свои отлучки перепроверкой данных, предоставленных разведчицей. Но после пятого раза это звучало неубедительно даже в контексте того, что лес, мол, большой и обойти его быстро невозможно. Астрид только презрительно поджимала губы, как будто говоря: «Понятно всё с тобой», — и это так бесило Матвея, что он крепко сжимал зубы и отворачивался, чтобы не видеть лица достававшей его европейки. Другие хранили молчаливый нейтралитет, не обсуждая противостояние неформального лидера группы и специалиста по радиационному загрязнению — по крайней мере, в присутствии Туманова, которому очень хотелось верить, что о нём не говорят и за глаза. Но особой уверенности в этом не было, что давало дополнительный повод для тяжёлых раздумий.

«М-да, нелегко на самом деле сохранять решительность, когда не можешь быстро справиться с проблемой. Особенно если та не связана с работой, — подумал Матвей. — Хотя Зелма, безусловно, сделала правильный шаг, заставив меня выбрать между возможностью жить по своим правилам и подчинением, пускай и неформальным, этой вредине. Никто не вправе мне указывать, с кем мне встречаться, а с кем нет, кого любить и кого ненавидеть. В конце концов, согласно существующим правовым документам, я имею право на неприкосновенность частной жизни и личную тайну! А Астрид по происхождению европейка, а они там когда-то давным-давно помешались на правах человека… особенно женщины… м-да… Ладно, пусть она пытается вывести меня из себя; я не стану поддаваться на её провокации и подлянки. Пускай знает, что у меня тоже есть гордость…»

«Холодная война» между Тумановым и Линдстрём не ограничилась одним перевёрнутым контейнером с дезактивационным составом. Однажды Матвей проснулся с измазанным зубной пастой лицом; в другой раз он целый день не мог найти свой коммуникатор; ещё когда-то он вдруг очнулся ночью и обнаружил, что его пальцы погружены в стакан с водой, а у него самого есть максимум полминуты, чтобы добежать до туалета.

Эколог скрипел зубами, вспоминая обо всём этом. Ничего, он всё выдержит… Надо просто стать выше всех проблем, и рано или поздно они перестанут восприниматься как что-то личное.

По крайней мере, в данный момент Матвей в это верил.

* * *

Деревня Сталочная, в это же время.

— Привет. Есть новости? — без лишних предисловий спросил Нурс, заходя без стука в дом, где жила Зелма….

…и увидел дуло нацеленного на него бластера разведчицы. На всякий случай замер на месте. Даже дыхание задержал.

Зелма опустила оружие — красивый серый пистолетик с толстым стволом и кнопкой вместо спускового крючка, вытерла лоб и покачала головой.

— Нурс, ты меня когда-нибудь доведёшь… Не входи без приглашения в дом офицера разведки. Ведь знаешь же, что, во-первых, у меня при себе оружие, а во-вторых, имеются отточенные за годы службы рефлексы. Когда-нибудь пристрелю тебя, и поминай как звали…

— Извини, привычка, — ответил велк, подошёл к столу, за которым сидела разведчица в своём серебристом комбинезоне, и сел рядом.

Зелма в это время просматривала какой-то текстовый файл, управляя компьютером «Би-202» с комма на левом запястье. Нурс знал, что это образовательная программа, которую на Сталкерру прислали из Федерации в пятидесятый день зимы, незадолго до потепления. Сейчас разведчица и «министр образования» Сталочной велк Ыйим понемногу начинали претворять её в жизнь. По утрам Ыйим вёл уроки у детей и подростков в своём доме, обучая их счёту, письму и — с недавних пор — ещё нескольким предметам согласно адаптированной для сталков программе, а во второй половине дня Зелма у себя занималась тем же самым — но в отношении взрослого населения деревни, объясняя сталкерам и их жёнам основы физики, химии, биологии, информатики. На всех жителей в предоставленном ей жилище места не было, поэтому её лекции дублировал Нурс, собирая оставшихся в доме Совета, на что с трудом удалось выбить разрешение у остальных велков.

Сегодня по случаю охоты послеобеденные занятия пришлось отменить, чему оба «дополнительных преподавателя» были только рады. Ведь не могут люди, для которых теорема Пифагора в течение столетий была вершиной научных знаний, сходу вникнуть в то, что Федерация в эти самые столетия исследовала, разрабатывала, систематизировала. Поэтому приходилось объяснять всё по сто раз, придумывать, как донести сведения понятным этим людям языком, на доступных примерах. Всё это психологически выматывало, но Зелма держалась невозмутимо и проявляла своё обычное терпение: уж на что, а на это её психики пока хватало. В конце концов, федеральному наблюдателю при таких обстоятельствах и надо учить людей жизни в новых условиях, пока ситуация полностью не стабилизируется и образование сталков (как и власть, и всё остальное) не перейдёт под контроль Федерации.

«Долго же мне тянуть эту лямку, — подумала Зелма, изучая список следующих по программе тем по основным предметам. — Ничего, я знала, на что подписывалась…»

Она и Нурс свободно говорили между собой по-русски: у велка когда-то было много времени, чтобы выучить родной язык разведчицы. Больше никто в деревне земных языков не знал. Кроме Ласа, Ксюни и Плюща, которые под присмотром Зелмы втайне от всех с недавнего времени изучали русский и английский языки в перерывах между тренировками — пока на уровне детсада, но ускоренными темпами, и они уже кое-как умели объясняться. На их вопросы о том, почему учат языки только они, а не вся деревня, Зелма отвечала, что по программе федеральная лингвистика стоит далеко впереди, так что ещё не время; к тому же, просто нет необходимости: сталки практически не контактировали с экологами. На этом настояла сама разведчица. «Так будет правильнее», — считала она.

— …Так есть новости или как? — повторил Нурс свой вопрос, оторвав Зелму от мыслей.

«Пора уходить на гражданку. Нервы уже почти как у обычного человека стали…» — подумала Валевская и ответила:

— Пока нет. Миронов молчит, как партизан; может, свой план разрабатывает… Как бы то ни было, разговорить его не получается. Эх, знать бы, что он замышляет… Слушай, а зачем это тебе теперь, когда тайна катастрофы с большой долей вероятности разгадана? Ты и так знаешь обо всём этом больше, чем любой другой сталк. Куда тебе ещё?..

— Я просто и дальше хочу быть твоим союзником и доверенным лицом, — не моргнув и глазом, сказал Нурс. — И иметь представление о ситуации в целом. Вдруг, не дай Первосталк, всплывут новые обстоятельства и тебе снова придётся прибегнуть к моей помощи, чтобы встроить их в картину событий?

— Всё-всё, я поняла, не продолжай…

Зелма замолчала, поймав в мозгу (точнее, в той его части, где сосредоточились навыки разведчика) неожиданную мысль. Нурс в последнее время действительно стал человеком, на которого Валевская могла положиться в своей деятельности, и в связи с этим она делилась с ним информацией, которую вообще-то разглашать не имела права, успокаивая себя тем, что об этом всё равно никто не узнает. Таким образом, велк «по делам леса» получал всё больше сведений о текущих событиях, которых, правда, почти и не было. А значит, мог этим воспользоваться в своих интересах. «Хотя как? — подумала Зелма. — Он же самый обычный сталк, просто раньше остальных познакомившийся с научно-техническим наследием Федерации. Что он может сделать, кроме как систематизировать полученные данные? Ничего. И всё-таки нельзя говорить ему слишком много, — так как что знают двое, знает и враг. Но надеюсь, до этого не дойдёт…»

— …А как на личном фронте? — поинтересовался велк. — Появился кто-нибудь? Я же вижу, ты постоянно где-то витаешь…