«К.Ч. – Господин Бейли, спасибо огромное за то, что нашли время для этой встречи».

Йорн и Лизбет некоторое время сидели, словно ударом небесного перуна пораженные, и сосредоточенно перечитывали последний абзац статьи.

- А Джо, блядь, с-сука, вечно собирается жить, мать его…- будто очнувшись от ступора прошипел Йорн полушепотом, и каждое его слово клокотало гневом. Он с отвращением отшвырнул от себя журнал и закрыл лицо ладонями, потер виски. – На три поколения вперед уже Приаповой дубиной замахнулся, т-тварина…

- Йорн, не надо, он наверняка именно сейчас нас очень внимательно слушает.

- Да пошел он, урод залупоглазый! – химера вскочила с ложа очень неприятным резким и мощным толчком, который у кого угодно мог вызвать мурашки по коже. – Мышь ебливая, блядь… фараонов уд…

- Пожалуйста, не разбивай только ничего, а то шокер включится, – попросила Лизбет.

Чудовище удалилось разъяренной походкой на маленькую кухню, но уже через две минуты возвратилось обратно с дымящейся сигаретой.

- Катастрофа… Просто ебаная катастрофа…- несколько раз повторил он, фланируя вдоль монументального камина, нервно затягиваясь и столь же нервно выпуская дым сквозь ощеренные зубы, как раскочегаривающийся перед огневым залпом дракон. – И хоть бы слово проронил на эту тему. Это он меня так, ублюдок, в курс дела ввел! Сразу официальным некрологом, чтобы не вякал, блядь! Морально-этический, мать его, апокалипсис… Начали с «пыжей», потом мало показалось – отправились в заокеанские колонии, а теперь почему бы пушную ферму не завести, раз отыскался идеальный хтонический прародитель?.. А еще он намекнул, что дальновидно продумывает, где раздобыть мне эрзац, когда не знающие пощады энтропия и амортизация возьмут верх над моей нечеловеческой привлекательностью. Будет создавать себе девственную Ависагу с яйцами, чтобы грела кости на старости лет… Ебырь хромоногий…

- Йорн, ты не можешь один этому воспрепятствовать. И ты в этом не виноват.

- Отчасти я в этом виноват, ибо ради собственного выживания играю с Джорджем в игру, от которой ему вставляет, и он боится, что «мальбара» закончится раньше, чем он сдохнет. А во-вторых, я могу это остановить, – он многозначительно покосился в сторону восточного крыла, обиталища господина Бейли. – Но это самоубийство.

- Растянутое на десятилетия, – зловеще уточнила Лизбет.

- Да именно так… Растянутое на всю оставшуюся… Впрочем, ладно…- он вдруг оборвал себя и некоторое время сверлил Лизбет взглядом, о чем-то сумрачно размышляя.

====== Жертвенник Афродиты ======

- Ну, чего? Прибить меня не желаешь? – смешливо предложил Джордж. Йорн заметил, что, наедине с любимым убийцей господин Бейли чувствовал себя чуть неспокойно, но продолжал упрямо провоцировать химеру, доказывая самому себе, что не боится.

Хозяин и раб спускались по широкой, отделанной темно-серыми гранитными плитами лестнице, нисходившей в глубины западного крыла. Даже едва слышные индейские шаги химеры отражались зловещей реверберацией от гигантских стен этого искривленного пространства. Адская Капелла была расположена на уровне двадцать пятого этажа, откуда ее архитектурные туморы распространялись вглубь, ввысь и вкривь, но отчего-то сегодня Джордж решил проделать путь из пентхауса пешком. Йорн предполагал, что прогулкой хозяин подготавливал нервы к предстоящему обрядовому действу. Йорновы нервы заодно тоже. Впрочем, ракшас был совершенно спокоен, хоть и крайне сконцентрирован.

- Я как бойскаут, сэр, – ответил Йорн.

- В смысле? – бросил господин Бейли с непониманием.

- Всегда готов.

- Всегда готов пожертвовать комфортом и исполнить свой долг? – ухмыльнулся господин Бейли. – Нет, что-то я не замечал. Ты заботишься прежде всего о том, чтобы тебе было удобно, мальчик мой.

- Я правильно понимаю, что вы согласны с тем, что убить вас – мой долг, тем не менее? – спросил Йорн бесстрастным тоном.

- Нет, Йорн. Я полагаю, что твой долг намного более скромен – отбывать наказание за несколько погубленных в самом расцвете жизней и отрабатывать карму, доставляя хозяину удовольствие, – ответил Бейли. – Но ты-то наверняка почитаешь своей обязанностью остановить наш проект, – Джордж обернулся и с саркастическим вызовом глянул в лицо химере. – Вопрос, почему лишь этот проект тебя потряс до глубины души или чего у тебя там внутри?

- Смотрели, да?

- Естественно! – развел руками Джордж. – Мне проще, если ты с этой информацией сначала переспишь, потом уже разговаривать. Так вот, чего тебя так возмущает, друг мой?

- С чего бы начать? – Йорн выразительно закатил глаза.

- Начни с чего-нибудь. Тебя же в школе учили эссе из пяти параграфов писать. Вот и давай: краткое введение, три главных аргумента с иллюстрирующими примерами и big picture в заключение, – предложил Джордж уже в откровенно издевательской манере. Бейли нервничал, химера чувствовала его неспокойствие.

Йорн прекрасно понимал, что любые аргументы против сексуальной эксплуатации для господина Бейли значили не больше, чем для химеры душеспасительные беседы о священности человеческой жизни и о ее исключительном положении в системе мироздания. У Бейли просто не было нужного аппаратного обеспечения, дисковода для гибкого магнитного диска со старыми, как мир, мантрами, чтобы интериоризировать информацию. Так же, как и у Йорна. Джордж был слишком прогрессивен, чтобы априорно считать индивидуума высшей ценностью, а Йорн – слишком древен.

- Джордж, ваши матушка с батюшкой держали рабов?

- Да, конечно. Как раз первое поколение вошедших в Систему.

- Тогда начинать придется с вашей бабушки. Не перевоспитав ее, вам я ничего не смогу объяснить, сэр.

- Признайся, что ты просто ревнуешь, – неожиданно бухнул Джордж и рассмеялся. Йорн медленно повернул лицо к господину Бейли, будто комодский варан, и бросил на хозяина полный мрачного удивления взгляд. – Йорн, красавчик мой дорогой, можешь притворяться с кем угодно, но не со мной, я тебя уже знаю, слава богу, как облупленного. Скажи честно, что тебе просто не по себе оттого, что по земле будет ходить некто с такой же как у тебя ДНК, такой же симпотной мордашкой и рельефной задницей. И поганенько становится от мысли, что у него еще все впереди, а у тебя начинается постепенный упадок систем жизнеобеспечения. Твоей копии еще предстоит первая любовь, первая пьянка, первая драка, изобретение велосипеда и чем там еще молодость увлекательна, а ты уже не можешь смотреть на все это без скепсиса, потому как точно знаешь, что велосипед изобрели четыреста лет назад. Так вот я с тобой по секрету поделюсь, – Джордж неожиданно приостановил свой мерный шаг вниз по лестничному пролету и прихватил химеру под руку, стараясь подтянуть Йорна к себе поближе, – люди боятся того же самого. И знаешь откуда я это вывожу?

- Откуда же? – спросил Йорн, переставая отстраняться от Джорджа, потому как понял, что бесполезно: хозяин неотступно следовал за его движением.

- Вот ты поймай обывателя на улице и заставь за минуту придумать пять взвешенных, научно обоснованных биоэтических аргументов против клонирования человека – он сможет? Да хрен тебе! Зато попроси представить встречу с двойником, и почти каждого невольно покоробит в ту же секунду. Отчего, скажи мне, у человека съеживается нутро перед доппельгангером?

- Конфронтация с возможностью досрочного метемпсихоза, травматическая постановка вопроса о собственной идентичности, страх перед гносеологическим перевертышем, утрата целостности, ужас перед расщеплением и одновременно перед собственной жаждой самообъективации, – произнес Йорн, вглядываясь в серо-зеленые пустоватые глаза хозяина. – Но это больше из области теории литературы – Достоевский, Майринк, Кафка…

- А если попроще? – Джордж притворно скривил недовольную физиономию, скрывая, что у него опять по позвоночнику словно прошел высоковольтный электрический разряд, завершивший молниеносное перемещение элементарных частиц где-то в паху. Кембридж, факультет английского языка, скандинавская филология – это в речи, в мозгах, в глазах, в строгом, будто резцом сработанном лице. А на рельефной заднице тем временем ради хозяйской услады – брюки в облипку, из тонкой тянущейся кожи, с низкой талией, чтобы при любом неосторожном движении показывались сухожилия под белой рубашкой навыпуск, украшенный выпуклыми кнопками и крупной металлической пряжкой ремень, дабы невольно задерживался взгляд на рельефах этого тела. И Джордж продемонстрирует своего мальчика из Кембриджа кое-кому сегодня. В последний раз.