- Ложись! – просипел Джордж над многажды проколотым ухом раба. – Да ничего я делать не буду... Лежать, тебе говорят!

Завалив Йорна аккуратно на пол, Джордж действительно ничего криминального не сделал. Он лишь долго играл языком с издевательски девчачьим украшением в его проколотом пупке, обласкал стальной рельефный пресс, ключицы и изолированные от мира драгоценными щитками соски. Джордж старался не слюнить его кожу излишне, периодически проверял, насколько приятно его телу, был настойчив, но в то же время подчеркнуто аккуратен и внимателен. Наконец, после некоторой, можно даже сказать, борьбы, во время которой Джордж был вынужден несколько раз раздосадованно ударить по медленно, но неудержимо отпихивающим его, мощным как гидравлический домкрат, рукам, хозяин заставил раба разжать зубы и принять его поцелуи. Сначала выходило наперекосяк, оба даже препротивно стукнулись зубами – явление, которое Джордж страстно ненавидел и обыкновенно готов был взбеситься, если раб допускал подобную оплошность. Однако теперь, увлеченный происходящим, он сдержался, дал пару секунд Йорну прийти в себя, и снова продолжил настаивать, чтобы тот целовался с языком. Наконец, добился своего и не отпускал до тех пор, пока сам не утомился.

Джордж умел целоваться весьма изощренно и с радостью тратил свое умение на сдержанного, напряженного раба, которого он с извращенным интересом старательно и неотступно делал бисексуальным. Ответные лобзания Йорна хоть и не становились такими открытыми и сладостными, какие Джордж наблюдал между ним и его игрушкой, однако он позволял играть со своим языком, с пирсингом, покусывать губы и, кажется, ощущал в этом нечто приятное. Джордж любовался и наслаждался четырьмя уже неплохо поджившими, но все еще красноватыми полосками скарификационных шрамов на его теплых, скульптурных губах. Согласно обещанию Джованни через несколько месяцев они должны были превратиться в тонкие белесые бороздки профилем чуть ниже незатронутого процедурой слоя кожи. При свете, падающем фронтально, они будут видны только за счет небольшого отличия в цвете, а боковое освещение будет выделять их едва заметный рельеф. В конце концов Йорн стал периодически закрывать глаза, что было важнейшим знаком своего рода доверия. Джордж ведь держал слово относительно пенетрации. Он вообще не делал с Йорном нынче ничего, что можно было бы назвать эгоистичным и мерзким.

Наконец, хозяин последний раз облизал кожу вокруг сжатых металлом, навсегда спрятанных под щитками сосков (Джорджа очень возбуждало само слово “навсегда”. Без сомнения, все украшения с Йорна при необходимости можно было снять, но Бейли позаботился о том, чтобы химера не могла этого сделать самостоятельно без инструмента. Джордж со своей стороны, ничего из кожи Йорна в обозримом будущем извлекать не собирался). Спустившись вниз, он также оставил поцелуй над резинкой боксеров, рукой погладил гениталии чудовища, даже нащупал, кажется, кольцо в головке члена.

Усевшись затем на бедрах химеры, Джордж залюбовался. Пускай с психикой у чудовища имелись некоторые проблемы, которые Джордж с завидным самоотречением нынче старался не усугублять, но выглядел он как холеный и обласканный арабский жеребчик. Шкура зверя горела и лоснилась шелком и хитином, синие и зеленоватые блики преломленного света переливались во взъерошенной густейшей гриве черных, как ламповая сажа, чуть волнистых волос, глаза, недобро смотревшие из-под полуопущенных век, поблескивали серым влажным льдом. Джордж, вдыхая последние улетучивающиеся эфиры недавнего наслаждения, пощупал твердые, рельефные и подчеркнутые скарификационным рисунком дельты ракшаса. Хоть сержант Дэн это отрицал, боясь, видимо, скандала от начальства, Йорн все-таки набрал кое-какую мышечную массу сверх того, что нравилось Джорджу. Грудная клетка и плечи у него раздались, он словно бы заматерел за два с половиной года. Как ни странно, ему, пожалуй, шло, а у Джорджа почему-то не возникало при взгляде на него желания, чтобы мальчик был понежнее и поинфантильнее. Химера не теряла ни на йоту своей грациозности и легкости движений, а ожидать от взрослого агрессивного парня милой, чуть наивной юношеской неуклюжести Джордж почитал идиотизмом. До чего неожиданно повлияла химера на его вкусы...

Джордж хотел взглянуть Йорну в глаза, но тот закрыл лицо ладонями и массировал виски с еле сдерживаемым нетерпением ожидая, когда его отпустят. Джордж пока еще не готов был отделиться от чудовища, зная, что в ближайшие дни тот будет его всеми силами избегать, шипеть, порыкивать и щерить клыки. Бейли лег на него животом, сложил руки на груди и спросил со снисходительным смешком:

– Ну что? Прямо ужас ужасный?

- Нет, сэр... – ответил Йорн, не убирая рук от лица.

«Для подобного класса случаев предусмотрена более точная терминология...»

– Я рад, что угодил, – Джордж хотел было его еще раз чмокнуть, но столкнулся немедля с предостерегающе оскаленной решеткой хищных зубов. – Змей подколодный... Йорн, все-таки я тебе кое-что покажу. Йорн убрал от лица скульптурные руки и вопросительно глянул на Джорджа.

- Что-то душеполезного характера, сэр?

- Возможно, если, наконец, проникнешься моей мыслью. Через две недели я приглашаю народ, будет небольшая тусовка в западном крыле, в залах.

- Что-то вы раньше не проводили здесь светских мероприятий...- произнес Йорн, рассматривая лощеную, угловатую физиономию хозяина.

- Дома не люблю, – интимно поделился Джордж, устраиваясь на Йорне поудобней. – Только когда уже невозможно отвертеться. Но моралистическое послание мое в том, что будет довольно большая выборка. Большинство приглашенных придут с рабами, иногда даже с небольшим антуражем.

- И что же в этом зрелище душеполезного, сэр?

– А ты сам увидишь. Смотри, наблюдай, делай выводы, – интригуя отвечал Бейли. – К тому же я не отказался бы от твоей помощи в некоторых вопросах. – Если бы у меня была возможность, я бы непременно вам отказал, – осклабился Йорн.

- Если позволишь себе так со мной разговаривать при людях, непременно получишь целительных, – ответил Джордж холодно приулыбнувшись. – И по поводу формы одежды на вечеринку я никаких возражений слышать не желаю. Усек?

– Вот это клифф-хангер, так клифф-хангер...

Йорну уже надоело ждать, когда этот энергетический вампир от него, наконец, отвалится. Он уперся локтями в пол и безапелляционно приподнялся. Джордж неловко перевалился через него и встал, Йорн, демонстрируя хозяину, с кем он устраивает возню, сел как бы невзначай, вытянув левую ногу, уперся правой в пол и без труда поднял вес своего тела одной ногой. Сначала он хотел изобразить подъем с разгибом, как в фильмах про ниндзя, но побоялся, что система могла сработать от резкого движения. К тому же Джордж так тоже, оказывается, умел. Бейли нахмурил брови, но ничего не сказал, только стоял, заложив ногу за ногу, и с видом оценивающего каждую мелочь эстета смотрел на то, как красавец-раб редкой породы надевает рубашку довольно-таки торопливо и застегивает пуговицы.

- А вроде и ничего тебе с короткими волосами...- проговорил, наконец.

- Спасибо, сэр.

– Только ты так старше выглядишь.

- Мне казалось, я еще не в том возрасте, когда это фатально, – ответил Йорн, подозрительно на Джорджа взглянув через плечо.

- К сожалению, ты как раз в том возрасте, когда разница между нами начинает стремительно сокращаться. А я люблю молоденьких… Но, не будем о грустном. Спать чтобы вовремя явился.

Йорн поймал себя на том, что ни разу не задался вопросом, где сейчас все эти эфебы, которым отдавал предпочтение Джордж? В какой приют он их сдал? На какую лечебницу или скотобойню сбагрил? Ему даже в голову не пришло поинтересоваться как-нибудь осторожно у Бейли. Вероятнее всего потому, что Йорн до сих пор не мог вообразить, что пробудет в пентхаусе Бейли достаточно долго, чтобы превратиться в секача лет за сорок, спящего в кандалах рядом с шестидесятилетним стариком-миллиардером. Или же он будет спать в кандалах где-то уже совсем другом месте и не далее, как лет через пять. Йорн почувствовал, что его начинает натурально бить в нервном ознобе, будто три недели назад. Он рванул из гостиной поскорее, чтобы пройтись по этажу, может быть, заглянуть в зимний сад и поворошить в постоянно затягивающимся холодным пеплом костерке надежды мысль о «Диснейленде», который ему обещал дядя Джо.