– Но не сидеть же сложа руки и ждать у моря погоды? Раз меня сюда назначили – буду работать, не жалея сил.
– Глупой ты, Алексей Иванович! Пуп надорвешь! Ничего-то ты в наших здешних делах не смыслишь. Обстановка-то невеселая…
– Какой же вы коммунист! Эх, нет у вас тут партийной организации, – разозлился Алексей. – Пыль-то из вас быстро бы повыбивали.
– Вали отсель, выбивальщик!
Алексей обматерил его от всей души, но тот лишь крякнул и взялся за счеты. Возле школы его поджидали ребята. Был с ними и Митя Терновец. Поздоровавшись с ним, Алексей спросил, не попадет ли ему от батьки, если тот дознается? «Он зараз хворый, спину пересекло. На печи отлеживается», – лукаво улыбнулся мальчишка. «Заседание» устроили прямо на школьном крыльце: разработали план, распределили обязанности. Но вот на чем песок водить с реки для спортплощадки? Сельсовет лошадь не дает, а корзинами много не натаскаешь. Пастушонок предложил незаметно умыкнуть чью-нибудь телегу, а коня он и сам выкрадет. Алексею идея понравилась, он и сам бы не прочь лошадь увести. Но… он же учитель! Может, у кого в хуторе тачка есть? Оказалось, что есть. У священника. Пришлось Алексею тащиться в церковь, кляня на чем свет и тачку, и весь Скитский хутор. В розовом отсвете угасающей зорьки поблескивал восьмиконечный крест невысокой деревянной колокольни.
Глава седьмая. Убежденный атеист
Алексей считал религию шарлатанством. Еще в пионерском лагере они с ребятами горланили под барабанную дробь:
Долой, долой монахов,
Раввинов и попов!
Мы на небо взберемся,
Разгоним всех богов!
В школе устраивали антирелигиозные диспуты, естественно-научный кружок разоблачал нехитрые фокусы церковников, зоолог доказывал абсурдность легенды о Ноевом ковчеге: как удалось премудрому Ною разместить на утлом суденышке «чистых и нечистых»? Химичка показывала на уроках, как получить «божью кровь». Ребята зачитывались популярным журналом «Безбожник» и всем классом ходили в антирелигиозный музей… Все было тогда легко и просто – мир делился на «хороших» и «плохих», «белых» и «красных», трудящихся и эксплуататоров, друзей и врагов. А с Богом у Алексея в ту пору никаких осложнений не возникало. Однако потом… Впервые он столкнулся с теневой стороной бытия в маршевой роте. Рябой, хитромордый старшина выдал ему ботинки на два размера больше. Заменить согласился, но все оттягивал и оттягивал.
– Ты, паря, подкинь ему на четвертинку – враз обувку подберет.
– Как это «подкинь»? – поразился Алексей. – Где я ему водку достану?
– Деньги дай – он сам найдет.
Вот тебе и Красная Армия! Взбешенный Алексей рванул к старшине.
– Я вам должен водку купить?
– Купишь – милое дело. А с ботинками мы утрясем.
Кулаком снизу в подбородок, как учил отец, – и старшина простучал затылком о стену казармы.
– Ах ты, щеня! – взревел тот, бросаясь на Алексея.
Тут бы ему и конец пришел, если бы не послышался голос командира роты. Старшина не растерялся:
– Беседу провожу с молодым бойцом, товарищ старший лейтенант. По уставу…
Когда начальство скрылось за углом, он сказал примиряюще:
– А ты не кляузник.
– А вы позорите звание красноармейца, вымогатель несчастный! Подберите мне ботинки, как положено!
– Что положено, то в котел заложено! Ишь, какой законник нашелся!
Старшина, изрыгая трехэтажные конструкции, ботинки все-таки подобрал. Многое с той поры повидал Алексей, научился отличать настоящее от фальши, умел и за себя постоять. Не скрывал своего мнения и не слишком заботился о том, чтобы скрывать его от начальства. За что ему нередко доставалось на орехи.
Однако с Богом было не все так просто: ладанка на шее солдата в бане, раненый, обезумевший от боли и лихорадочно шепчущий молитву, кресты из веток на свежих холмиках погибших в недавнем бою. Стоит закрыть глаза, как всплывает в памяти жуткая картина: немцы, зажав полк танковыми «клещами», обрушили на пехотинцев град огня. Окровавленный телефонист исступленно тычется измазанным глиной лбом в дно блиндажа, сотрясающегося от мощных разрывов снарядов и бомб: «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Спаси! Не дай сгинуть, ты же можешь!!» Забитые молящимися церквушки и величественные костелы, торжественные звуки органа и тусклое золото алтарей… В самом храме, куда Алексей заглядывал поначалу из любопытства, он испытывал сильное волнение и необъяснимую робость. Но только в храме. Самих же служителей церкви он считал шарлатанами и тунеядцами. И вот теперь он вынужден просить помощи у одного из них.
– Вот что, – начал Алексей, не зная, как обратиться к священнику. – Вот что, э… гражданин. Школе понадобилась тележка – песок возить для спортплощадки.
– Простите, что вам потребно, сын мой? – не понял священник.
– Тележка или тачка, – рассердился на себя Алексей: «И зачем я сюда приперся?»
– Но школа же, насколько мне известно, не функционирует и…
– Ваши сведения устарели, мы начинаем работать…
Подоспевший Калина Григорьевич объяснил суть дела. Священник одобрил сооружение спортплощадки, заметив, что закаливание укрепляет плоть и дух, способствует послушанию. Дело, угодное Всевышнему. Ежели есть в чем нужда, он покорнейше просит пользоваться церковным инвентарем: «Приходите, берите. Благое дело, сын мой». Алексей нервно комкал в руках кубанку и беспокойно оглядывался на прихожан, выходящих из церкви. Священник при этом не преминул обратиться к своей пастве:
– Благое дело, люди! Крупицы знаний несут нам благость. Разумное и полезное начинание следует приветствовать и всячески поддержать.
– Поддержать безбожника?! Помогать коммунистам?! К этому вы нас призываете, батюшка?
Священник теребил дрожащими пальцами наперсный крест:
– Слуги Божьи в мирские дела не вмешиваются, судьбы человеков в руце Всевышнего. Утром, сыне, заберите инструменты, которые вам могут понадобиться. Там, в сарае…
Он занес руку для благословения, но вовремя спохватился и поспешно скрылся в церкви. Прихожане стали расходиться. Калина Григорьевич взял Алексея под руку и зашептал доверительно, что работать в воскресенье – большой грех. Алексей согласился, усмехаясь: «И на фронте по воскресеньям не воевали. Еще с субботы в атаки не ходили, ложились пупками вверх и грелись на солнышке. А фрицы – тоже люди богобоязненные – в нас не стреляли. Но вот Струка-то в воскресенье убили!»
Солнечным утром, теплым не по-осеннему, ребята собрались возле школы. Кроме Пшиманских и пастушонка, Алексей заметил Митю Терновца, Михася и Кольку, а рядом с Кшисей стояла большеглазая дочка монашки-василианки. Притопал сюда и Гапка – придурковатый добродушный великан, невесть когда прибившийся к хутору и почитаемый за блаженного. Он прикатил тачку с лопатами и ломом – все это прислал священник. Даже Гриць пришел с пилой.
Алексей распределил обязанности и пошел размечать площадку. Гапка закинул пастушонка в тачку и рысью помчался за песком. Узкой доской замеряли длину и ширину площадки. Дочка монашки, потупив взор, помогала Кшисе забивать колышки. Девочки поминутно спрашивали: «Так, Алексей Иванович? Правильно, Алексей Иванович?»
