«Вчера, в день последний лета…» Вчера, в день последний лета, У ручья, в овраге, Я видел конец света. Там, где сияет Лавра Золотом самоварным – Сергиево-Посадским. Овраг засадили безликим, У Лавры украли пейзаж, И вместо ажурной базилики Окна пустые, мусор, метраж. Может, это ненадолго? Может, это на полчаса? О, люди, откройте глаза! О, где же моя отрадная Лавра, церковь надвратная? Растет гора отвратная! Вставай, страна огромная, Огромная страна! «Я спросил айтишника на досуге…»
Я спросил айтишника на досуге: «Скажи, айтишник, хочешь Покажу тебе кареты, Золотые россыпи, Аламазы, все сокровища Дворцов и галереи?» Ничего айтишник не ответил. «Не мешай», – лишь тихо буркнул. «Ну а все же, – Я не унимался! – Хочешь, жизнь твою Я поменяю? Покажу тебе дворцы с царевной, Яства, море и одежды, Ну и неземную красоту?» «Погоди, отстань, – Сказал айтишник, – Только уровень пройду…» «Как будто в печь гляжу…» Как будто в печь гляжу На тление огней, Я не себе принадлежу, А пене дней. Я – идол с каменным лицом, Я – саркофаг. Пожертвуй братом и отцом, Нам все живое – враг. А ты, чудак, мечтай о том, Чтобы сквозь асфальт И тлен пророс, открыв Иное измеренье, Росток каштана, Словно крик! «В скорости, в безумной скорости…» В скорости, в безумной скорости Столько болести, столько доблести, Ну а мне бы отстать, ну а мне бы Помечтать, окунувшись в небо! «Нулевые, огневые…» Нулевые, огневые, Где вы, мои джинсы голубые? Где вы мои леггинсы, Лосины? Заносились! Где же вы мои В две тыщи пятые Брюки-юбки, чубчики Лохматые? Заносилось или же вы в моде? Лишь попилены В комоде? Век одежды не видать, Век надежды не питать! «Я гадаю не по годам…» Я гадаю не по годам, А по кольцам, по кольцам Спиленных тополей, тополям Песню пою, Покуда она поется! Тополя – ровесники войны, Нескольких эпох суровых, Росшие с пятиэтажками – вы Обречены на забвение, Обнесены забором. Тополя, тополя, Погадайте не для Пользы, погадайте на Совесть. Я хочу жить в тени До войны Или после, Лишь бы длилась то́поля повесть! «Где-то на краю земли…» Где-то на краю земли, где-то за краем, В непроглядной дали, Есть остров – Необитаем. Там травой пахнет трава, Изразцы узором горят, И натянутый, как тетива, Ветер в соснах свистит, Там много не говорят. Поклонюсь я деревянной, Избяной, изразцовой Руси, Древлей, вещей, забытой, Давней Песней Катящейся под уклон, Словно колесо Солнца. Спаси! Меня, Господи, От того, чтобы вернуться сюда. Иначе Я застыну, как соляной столп. И останусь тут Навсегда. «Куда бы ни забросила судьба…» Куда бы ни забросила судьба Одна забота у меня, Одна отрада: Возьму с собой Я старого Арбата Открытку За тысячу мохнатый Год. А больше И ничего не надо! «Ах, Арбат, мой Арбат…» Ах, Арбат, мой Арбат. Ты арба моя, арба, Ты и совесть, И судьба, Ты – моя дорога! Я еще тебе спою, Ты все также в строю. На арбайт ли я иду, Иль с арбайта. Но все также Ты рад, Всем, кому Не судьба, Ни поэтом не быть, Ни художником. Ах, арбайт, мой арбайт! Пой, и пей, Но живи! Ты мой кров, Ты мой Сон, Ты мой драйв! «За окнами вагона…» За окнами вагона Мелькают огни перрона, За окнами вагона Поземка змейкой вьется. За окнами вагона – Года бегут. И кто-то сойдет, А кто-то отстанет, За окнами вагона Лишь вспенив Лесную тишь. А я сижу И пишу лишь. Пронзая Ночную тьму Своею тайной думкой. О том, Чтоб не бегать С сумкой, Расталкивая толпу. А писать стихи Про поезд, Про окна вагона, Как повесть, Про то, что огни перрона Растаяли Где-то вдали! За окнами вагона… |
