Приближался Новый год. В этот новогодний праздник мы решили навечно соединить свои судьбы…

Но случилось то, чего никто из нас – ни я, ни моя возлюбленная – не ожидали. На холм поднялась её мать. Она была рассержена и в гневе закричала:

– Так вот кто сбивает с толку мою дочь. Прочь отсюда! Ты ей не ровня! Ты бедняк, а у неё большое состояние, на нас многие работают. И чтобы я никогда не видела тебя рядом с ней!

Сварливая женщина наговорила мне много несправедливых, грубых и оскорбительных слов. В порыве гнева она изо всех сил толкнула сосуд. Он наклонился и скользнул вниз по склону. В отчаянии я подбежал к нему, подставил руки… Но сосуд был тяжёлым, и мне не удавалось его задержать. Он продолжал медленно скатываться вниз. А разъярённая женщина, сделав своё дело, ушла прочь, утащив за собой мою возлюбленную.

Мои ладони стали мокрыми от пота. Силы иссякали. Я звал Её, чтобы она пришла, и мы вместе спасли бы хрустальный сосуд нашей мечты. Но Она не приходила…

Я не мог больше сдерживать натиск тяжелого сосуда и в бессилии упал на траву. Сосуд устремился вниз по склону, и через несколько мгновений я услышал жалобный звон бьющегося хрусталя. Рассудок покинул меня, и я впал в беспамятство.

Когда я очнулся, стояла глубокая ночь. Свет луны и звёзд слабо озарял холм. Я поднялся и увидел внизу осколки. Холодные лунные лучи, отражаясь от них, резали глаза.

Я отвёл взгляд и пошёл прочь. Сколько я шёл, не знаю. Шёл днями и ночами, шёл, пытаясь уйти как можно дальше от того места. Несколько лет, наверное, шёл я. Время перестало существовать для меня. И забрёл в густой лес. Наткнулся на эту избушку и стал здесь жить… Я очень давно не видел людей. И не хотел их видеть. Для меня существовала только одна Она… Её образ жив в моей памяти до сих пор. Вот и всё.

Тишина воцарилась в избушке. Только слегка потрескивали поленья в печке. И кот бесконечно умывал себя лапками. Не говоря больше ни слова, человек расстелил на полу шубы, взглядом показал детям, что можно ложиться спать, а сам вышел на улицу.

После полуночи небо затянулось тучами, разыгралась вьюга с обильным снегопадом. Утром мороз ослаб. Солнце пробилось сквозь промороженное стекло и разбудило детей.

– Куда мы попали? – спросил мальчик.

– Мы в лесу, мы здесь встречали Новый год.

– Я всё вспомнил.

– И я тоже вспомнила. Ночью горел костёр. И нам было очень радостно!

– А где же хозяин?

– Он, наверное, пошёл за дровами.

– Давайте поскорее оденемся и найдём его.

Дети оделись и вышли из избушки. Кругом стояла тишина. Их новогодняя ёлочка, украшенная шарами и игрушками, стояла наполовину занесённая снегом.

– Эй, эй, дедушка, где ты? – по очереди кричали дети.

Они ходили вокруг избушки, пытаясь найти следы человека. Но кругом лежал чистый, глубокий и нетронутый снег.

– Эй, дедушка, мы ждём тебя, иди поскорей, мы будем завтракать!

– Как нехорошо получилось, мы даже не спросили, как его зовут.

– Он должен скоро вернуться.

– Он пошёл в лес за хворостом, я уверен.

Дети не знали, что человек вышел из избушки ночью, чтобы больше не вернуться в неё никогда. Они не знали, что после рассказа тяжёлые воспоминания нахлынули на старика, и он в отчаянии сел под ёлочкой, обхватив голову руками. Он думал, что жизнь его прошла даром. Его навечно разлучили с любимой. А больше он не мог полюбить уже никого. Он не обзавёлся ни семьёй, ни детьми. Но он был и будет верен своей единственной любви до конца.

Старый человек не видел и не слышал надвигающейся пурги. Он сидел, пока его не замела пурга. Ему было очень тепло под снегом, а перед глазами вставали картины его далёкой юности, хрустальный сосуд, наполненный мечтами и образ той – Единственной…

Дети не знали, что не дождутся своего внезапного друга и не увидят его больше никогда, как никогда не видели до этой встречи в новогоднем лесу. Они запомнили и будут всегда помнить грустную историю о великой любви. В тот момент детям было так грустно, что девочки не удержались: глаза их покраснели, слёзы беззвучно текли по холодным щекам.

Наступало солнечное утро первого дня нового года. Оно должно было бы принести всем людям радость. Но и девочки, и мальчики старались не встречаться взглядами, им было горько, обидно и страшно.

Детям ещё надо было возвращаться в детский дом, где их ждало наказание за самовольный побег.

– Ой, смотрите, нашу ёлочку занесло снегом, целый сугроб! – вскрикнула девочка в беличьей шубке.

– Ау, дедушка! Где ты? – крикнул краснощёкий мальчуган.

– Мы проснулись уже!

– Давайте пить чай! И печку надо топить, – вторили ему вослед другие детские голоса.

– Ой, смотрите, сверху из сугроба поднимается дымок, как из вулкана.

– Какой дымок, это пар, как будто там кто-то дышит.

– Давайте раскопаем.

Детишки руками разгребли снежный холм и сначала извлекли оттуда шапку, а потом…

– Я боюсь, здесь человеческая голова, – отпрянула от сугроба девочка в беличьей шубке.

– Трусишка! – сказал мальчик. – Отойди, я посмотрю. Вы знаете, оказывается, здесь наш дедушка спит. Эй, дедушка, вылезай из своей берлоги, уже утро. Просыпайся!

И, действительно, отряхивая снег со своего мохнатого тулупа, из сугроба вылез дед. Он огляделся вокруг, ещё раз отряхнул снег и сказал:

– Ну, мои ребятки, теперь домой пора.

И дедушка, и детишки зашли в избушку. Затопили печь, вскипятили чай и стали завтракать. Во время новогодней трапезы странный дедушка поведал детворе, почему он оказался в сугробе.

Потом глубоко задумался, помолчал и предложил:

– А что если вы все станете моими детьми? Вы согласны?

– Ура! Мы согласны! Ты будешь нашим папой и дедушкой сразу.

– А с детдомом я всё улажу, – радостно сказал старик. – Наконец-то я не буду одиноким.

Рождественское чудо совершилось. Но это уже совсем другая история.

Раз как-то или как-то раз, неважно, как именно, но под самый Новый Год попали мы с женой в Персию, подальше от снега. Встречает нас министр не министр, а что-то вроде султана. Молодой, чернобровый, высокий, весь в сверкающей золотом одежде. Поприветствовал нас ритуальным жестом: лоб, грудь, земля, поклон – и повёл по дворцу.

Пока мы шли через комнаты, украшенные в различных вкусах, я и говорю этому красавцу по-персидски – жена у меня этот язык не знает – мол, хотелось бы познакомиться с экзотическими обычаями страны, известной своим гостеприимством. Султан загадочно так улыбнулся, поклонился и сказал, что всё будет.

Тут солнце стало закатываться, и нас пригласили ужинать. Вот когда началась настоящая экзотика.

На веранду под шум водопада, спадавшего с невысокой скалы, прямо из-под воды поплыли грации с подносами в руках. Стол накрыли по-королевски. Вина ручьями лились в бокалы. Вид граций волновал кровь, а от лёгких напитков шумело в голове, и уж не помню, как проводили меня в покои.

А тут тебе тахта, ковры, халат – всё персидское, только на стенах свечи электрические с бегающими язычками. Я даже подумал: «Вот как умеют сочетать древность с современностью».

Не успел я додумать свою мысль, как входит грация, которая мне больше всех понравилась во время пиршества. В руках у несравненной красотки музыкальный инструмент персидский типа банджо, одежды на ней трудно описать, но почти нет, волосы – струями до колен. Стала она мне петь, танцевать и всё, как мечталось…

Утром принесли прямо в мои покои завтрак на двоих, потом обед, ужин. И так я экзотился три дня и три ночи.

Но вот явился султан. Спрашивает, доволен ли я, не нужно ли чего ещё. А я так и млею от удовольствия.

– Всё, – отвечаю, – есть, спасибо!