Эмили была полна решимости не позволить магии этого места сбить её с толку. Всполохи огня изменили форму и из танцующих людей превратились в животных, гнавшихся друг за другом, а затем – в облака и морские волны. Внезапно мерцающий свет показался Эмили вовсе не таким угрожающим. Он почти нежно погладил её лицо. Она уже ничего не могла с собой поделать и стояла с улыбкой, как ребёнок перед рождественской ёлкой.

Безразлично, пусть вся эта ситуация до сих пор казалась ей нереальной и просто ужасной, здесь, под этими всполохами огня, у неё было чувство, будто она попала в самое нутро, в загадочную сердцевину тлеющего уголька – в самый центр космоса, полного волшебства, и любое сопротивление тому бесполезно.

В следующее мгновение девочка почувствовала, что за ней наблюдают.

Чуть в стороне на балюстраде сидел мальчик и смотрел на неё сверху вниз. В глаза бросилась его бледность. Он был немного старше Эмили и одет во всё чёрное. На пальцах у него было несколько колец. Светлые, не очень длинные волосы стояли на голове торчком. Такое же упрямство она заметила в его глазах цвета жидкого серебра. Вокруг него сгрудилось ещё несколько подростков. Они стремились подражать его холодности, но у них не было даже призрачных шансов на успех – мальчик и не смотрел на них. Одну ногу он небрежно поставил на балюстраду. Его взгляд, направленный на Эмили, был таким пронзительным, что она скрестила руки на груди. Кем бы он ни был, ироничная улыбка, гулявшая по его лицу, задела её. Она расправила плечи. Возможно, у неё из-под платья по-дурацки выглядывало что-то из белья. Но она не позволит смутить себя какому-то парню, который разглядывает её таким беспардонным образом, этому бунтарю в нелепом наряде рок-звезды, да ещё с самой высокомерной улыбкой в мире!

Её мысли прервал громкий скрежет. За спиной закрывался входной портал. Эту работу выполнял лысый мужчина, похожий на курицу. Тёмной униформой и мрачным взглядом он напоминал кладбищенского сторожа. И лишь покрытые волосами руки с когтями и белёсые, почти восковые глаза без зрачков говорили о том, что это всё-таки не живой человек.

Рафаэль потянул Эмили на одну из скамеек, она ещё успела заметить, как Козимо в последнюю секунду прошмыгнул в часовню через закрывающиеся двери. С быстротой молнии он просвистел в воздухе и, тяжело дыша, плюхнулся рядом с ними на подлокотник. Ворота закрылись. Общий гул и бормотание были прерваны кобольдом безобразного вида, который вспрыгнул на судейскую кафедру и крошечным гонгом произвёл невероятный грохот. Звук этот, словно громовой раскат, прокатился по всей часовне, заставив всех замолчать. Кобольд с такой снисходительностью взглянул на собравшихся, словно усмирил чудовище. Затем, шумно шлёпая ногами, он спрыгнул с кафедры, и в помещение вошли пять фигур, которые величественно опустились на троны.

Они тоже не были людьми, по крайней мере, уже не были. Справа сидела женщина в потрёпанном свадебном платье, рядом с ней – толстый мужчина, он положил свою отрубленную голову на стол перед собой и без дальнейших церемоний удалился, словно привидение. В левом конце ряда в кресло опустился скелет. В нём Эмили к своему ужасу признала того самого, с кем она столкнулась сразу после бегства из гроба, когда превратила его в груду костей. Он бросил на неё мрачный взгляд. На собравшихся в часовне этот тип смотрел пренебрежительно. Справа от него прикорнул пепельно-серый мальчик со странными символами на коже. А посередине, зажав в бледных пальцах стопку бумаг, восседал бухгалтер – этот худой мужчина в белоснежной рубашке с объёмными манжетами выглядел, по крайней мере, именно так. Он молча окунул перо в чернильницу и записал что-то на верхнем листе бумажной стопки. Только писал он не чернилами, это Эмили поняла сразу, почувствовав вновь характерный металлический запах свежей крови. В то же мгновение бухгалтер поднял голову. Он казался неприметным среди других заседателей и мог бы сойти за обычного стареющего мужчину, если бы не глаза: они были слепыми – там, где обычно у человека зрачок, у него была только одна маленькая красная точка. И точка эта мерцала, как пламя, будто в ней тлела зола такой температуры, что Эмили затаила дыхание.

Бухгалтер взял молоток, лежавший перед ним на столе, поднял его и с грохотом опустил на кафедру. Несколько присутствующих от испуга подскочили. После этого никто уже не шевелился, за исключением самого бухгалтера, который отодвинул от себя бумаги. Затем он сел и обвёл присутствующих горящим взглядом. Эмили больше не сомневалась: этот парень вовсе не слепой, как ей показалось в самом начале. Этими пылающими глазами-точками, этими горящими угольками, всевидящими лучами он просвечивал каждому и тело, и кости… Эти огни проникали до глубин Преисподней – в самую тьму, туда, где обычные глаза уже ничего не видят.

– Добро пожаловать! – произнёс он голосом, похожим на кряхтение старого дерева. – Меня зовут Систериус Октавион, и в качестве первого председателя Объединения неживых я приветствую жителей кладбища на нашем общем собрании. На повестке дня у нас много пунктов. Среди прочего рабочая группа по освещению хочет представить новую концепцию иллюминации улиц, включая давно назревший план финансирования… – он бросил строгий взгляд в сторону нескольких духов, которые сразу же стали ещё бледнее. – Но сначала, как это у нас принято, мы поприветствуем вновь прибывших. И начнём мы… минуточку…Эмили Бонс!

Эмили так резко сжалась, что нечаянно столкнула с подлокотника Козимо. Тот возмутился и со свистом поднялся вверх, в воздух, в то время как все взгляды резко обратились на неё.

Это был один из её самых жутких снов, тех постоянных ночных кошмаров – когда нужно представить перед всеми, выступить перед всем классом с рефератом, и в этот миг одноклассники казались ей чудовищами, желавшими зла и только зла. Во сне Эмили удавалось избежать скандала: она либо просыпалась, либо, как ниндзя, ввязывалась в драку, которую, само собой, всегда выигрывала. И сожалела, что не имеет возможности применить свои силы наяву. А сейчас ей не оставалось ничего иного, как просто сидеть и позволять всем с любопытством себя разглядывать.

– Эмили Бонс, – разнёсся по часовне громоподобный голос Систериуса. Он, не отрываясь, смотрел прямо на неё, и взгляд его был таким колючим, словно он всё это время знал, где она прячется.

– Тебе надо выйти вперёд, – шепнул Рафаэль, подбодрив её кивком.

Собрав все силы, Эмили поднялась на ноги. Её колени предательски дрожали, когда она проходила вдоль рядов c неживыми, которые пялились на неё со всех сторон. Девочка остановилась перед кафедрой, во рту у неё пересохло. Она взглянула на сидевших в креслах: вблизи те выглядели ещё ужаснее, чем издалека, с того расстояния, которое казалось ей безопасным.

– Эмили Бонс, – в третий раз произнёс Систериус и посмотрел на неё точно таким же взглядом, каким в совершенстве владел её дядя «включая» его, когда она отправлялась в школу в прикиде, который ему не нравился. Затем Систериус посмотрел в свои бумаги. – Добро пожаловать на кладбище Пер Лашез. Ты умерла и…

– Нет!

Эмили понадобилось мгновение, чтобы осознать – именно она выкрикнула это короткое слово. Все остальные, очевидно, заметили это сразу. Внезапно в часовне наступила мёртвая тишина. «Как в гробу!» – пронеслось у неё в голове. В груди заныло. С другой стороны, а чем ещё была часовня с сотнями трупов, если не гробом?

Систериус, очевидно, заметил её скованность и смятение. Он мучительно медленно поднял голову, как змея, готовая заглотить свою жертву.

– Что? – спросил он почти с искренним интересом.

Эмили глубоко вдохнула. Отступать было уже поздно.

– Я не просто умерла, – сказала она, стараясь не моргать и не опускать глаз под его жёстким взглядом. – Я была убита! Совсем недавно я была абсолютно жива и…

– О-о, – Систериус небрежно махнул рукой, отчего все дальнейшие слова застряли на языке Эмили. – Мы здесь не для того, чтобы дискутировать о быстротечности жизни. Мы здесь для того, чтобы выполнить всё по протоколу, а это означает, что надо занести вновь прибывших в картотеку и прописать.