Он выдохнул с полным пренебрежением, а Эмили решила не продолжать разговор в этом месте. И не только потому, что хотела избежать дальнейшей тирады Одержимого о своём надменном и глупом народе, что во многом было вполне справедливо, хотя и тяжело признать. Замечание, что они в катакомбах Парижа, привело Эмили в состояние высочайшего напряжения. Прежде ей много раз приходилось бывать в отдельных подземных проходах, доступных для туристов, и всякий раз она поражалась сложенным возле стен костям и черепам. Но эти катакомбы были намного длиннее, чем те, вычищенные для посетителей участки – она и раньше подозревала, что под землёй скрыто значительно больше пространств, ходов и укрытий, и вот сейчас убедилась в этом, увидев всё собственными глазами.

Эмили молча следовала в темноте за Козимо, заглядывая в ответвления коридоров, и вскоре забыла, что совсем недавно двигалась, обхватив себя руками. Как часто отец рассказывал ей истории о бесконечном переплетении туннелей и проходов, скрытых под городом, как часто она представляла себе, что когда-нибудь найдёт один из потайных лазов и проскользнёт в глубину? Кто знает, какие тайны здесь только и ждут, когда их откроют?

Вскоре ей показалось, что проходы вовсе не затхлые. Вместо этого она начала различать запахи слегка увядших цветов, словно их только что положили в могильные ниши. Спустя какое-то время она начала различать голоса – тихие, призрачные, как очень далёкое эхо. Были ли это голоса из прошлого, о которых говорил Козимо? – гордость не позволяла ей спросить об этом. Девочка-дух продолжала прислушиваться. Едва различимые звуки были подобны историям, рассказанным на незнакомом языке. А ей так хотелось узнать обо всём побольше!

Она выдохнула. Проклятие! Нельзя позволить им убаюкать себя. Уже и так плохо, что сознание её понемногу начало приспосабливаться к жизни в образе духа. Теперь же она теряет страх перед темнотой, который всегда сопровождал и предостерегал её, несмотря на интерес ко всему таинственному и заброшенному.

Эмили думала о фантастических строениях, что показывались ночью, о музыке в тавернах, что открывались на главных улицах кладбища после закрытия ворот, о деревьях, магический свет которых манил всё сильнее. Город духов улыбался ей. Но она не отвечала на эту улыбку. Какие бы чудеса ни готовило ей кладбище, домом для неё оно никогда не станет. У неё уже был дом – по другую сторону кладбищенского забора. И она вернётся в свой дом скорее, чем можно даже предположить.

Порыв ветра, который показался ей ледяным, ударил в лицо, и это стало ответом на такие мысли. В конце коридора заиграл холодный серый свет. Козимо ускорил полёт, Эмили поспешила за ним. Свет падал сквозь щель в металлической двери, которая висела на петлях несколько криво. Козимо без труда проскользнул сквозь замочную скважину и привёл в действие механизм. Эмили упёрлась в дверь. За нею находилась выбитая в скале лестница, а дальше – тяжёлая решётка, частично увитая плющом. Эмили с восторгом наблюдала, как Козимо, вылетев через плети наружу, занялся замком. Наконец решётка распахнулась, и открылся небольшой просвет. Там, по ту сторону решётки, лежал хорошо знакомый ей мир людей. Его больше не отделял забор. Эмили показалось, что она ждала этого мгновения целую вечность.

– Мы только быстро добежим туда и сразу назад, – сказал Козимо, и впервые за этот вечер она заметила напряжение в его взгляде. – Хорошо?

Эмили была готова улыбнуться, так осторожно слетело с его губ последнее слово.

– Туда и назад. Точно.

Козимо вздохнул:

– Будем надеяться, что мы не встретим дракона… или кого-нибудь пострашнее.

Эмили переступила порог. По её коже скользнул лунный свет, свежий, словно поток воды. Там, на противоположной стороне росли старые деревья, стоящие против света, они были укутаны в густую тьму. В Париже было только одно место, где росли такие старые деревья, это Булонский лес[5].

Днём этот лес, вернее, гигантский парк служил раем для отдыхающих, но ночью он становился опасным – кто знает, что за мрачные существа бродят тут, в тени. Эмили охватил озноб. Злоумышленников-людей ей, девочке-духу, бояться было нечего, но… Она глубоко вдохнула. До сих пор кладбище казалось ей тюрьмой. Но теперь она впервые почувствовала, что оно служило и защитой – убежищем, оберегавшим от убийцы, который её искал. Девочка заметила взгляд Козимо и расправила плечи.

Пару часов назад она довольно долго раздумывала над тем, стоит ли рискнуть покинуть кладбище, и в итоге решилась. Теперь времени и сил на сомнения и страх не осталось.

С этой мыслью Эмили отправилась в путь. Она отлично знала дорогу, поскольку ходила по ней бесчисленное множество раз – когда ещё была жива.

«Когда ещё была жива», – пронеслось в её голове. Словно это было сто лет назад.

Козимо был рядом. Он приглушил свет, опасаясь, видимо, что какой-нибудь бездомный, растянувшийся на скамейке, заметит его, и постоянно недоверчиво оглядывался через плечо. Эмили, напротив, вообще не смотрела назад. Она старалась как можно быстрее бежать по дорожкам через подлесок и остановилась, только когда парк остался за спиной и её глазам открылась совершенно другая картина. Перед нею лежал Париж – город света.

Воздух был наполнен гулом и грохотом уличного движения, который полностью вытеснил из сознания Эмили тишину кладбища.

Она готова была кричать от радости, плакать и смеяться, воодушевлённая знакомым шумом большого города, по которому так стосковалась. События последних дней показались ей просто сном. Переполненная радостью, бросилась она навстречу первым прохожим, которые спешили к станции метро. Она соскучилась по человеческой улыбке, по той живой улыбке, на которую хотелось ответить такой же. Разбежавшись в порыве чувств, девочка споткнулась прямо перед мужчиной, который вёз чемодан на колёсиках. Вот-вот она в него врежется! Но нет. Он просто прошёл сквозь неё. Эмили бросило в неестественный жар, и она бы просто упала, если бы Козимо с поразительной силой не схватил её за руку.

– Осторожно! – крикнул Одержимый, стараясь перекрыть шум улицы. – Они не видят тебя, не могут видеть!

Его слова в такой степени поразили Эмили, что она закачалась. Удручённо вглядывалась она в лица людей, но никто не отвечал на её взгляд. Они даже не смотрели на неё. Эмили содрогнулась. Как часто они с Лизой выдумывали мистические истории о вампирах и призраках, которые ночью наводят на людей страх и ужас. Она никогда даже представить себе не могла, что всё выйдет наоборот, что у духа найдётся причина сторониться людей.

Девочка-дух обхватила себя обеими руками. Ей больше не хотелось ощущать жар, который только что охватил всё её тело. Это был жар жизни, которую она потеряла и которую она больше не могла продолжить.

– Всё в порядке? – Козимо жужжал теперь перед самым её лицом, и выбора не было – пришлось взглянуть на него. Он был искренне обеспокоен и ждал, когда девочка кивнет.

– Да, – голос её был хриплым, – всё в лучшем виде.

Это была такая явная ложь, что Козимо скривил гримасу, но с её губ больше не слетело ни звука. Эмили поймала его сочувственный взгляд и ускорила шаг. Насколько могла, она обходила людей и старалась не смотреть на них. Вместо этого она изучала землю, серый булыжник мостовой и асфальт, неподвижность которого была почти утешительной. Её руки сжались в кулаки. Ей хотелось катапультироваться из этого мира. Сейчас она уйдёт отсюда, но не навсегда, это точно. Она знала дорогу назад. И пройдёт этот путь обязательно!

Эмили подняла глаза, только когда дошла до детской площадки. Оживлённые улицы остались позади. И когда она остановилась, то услышала шорохи и звуки своего детства: тихий скрип качелей, которые раскачивались на ветру, как и раньше, когда она гуляла здесь по вечерам с отцом, и площадка уже была пуста. Обрывки музыки, вылетавшие из телевизоров в ночь. Скрип старого дуба, который, насколько Эмили себя помнила, стоял на краю игровой площадки, и его ветви простирались до ближайших окон. Иногда на балконы забегали белочки – она помнила, как они с Софи сидели у окна и наблюдали за ними.