– Константин, – представился тот и расплылся в улыбке. Да, именно с этой улыбки и началась моя грустная история про Москву. Ведь в ту же секунду мне стало понятно, что я никак не уживусь в одной комнате с этим человеком. Даже два месяца, о которых мы и договаривались с Надюшкой.

– Ты пока поживёшь у нас, – говорила мне Надежда по телефону, – а потом найдёшь себе комнатку и переедешь. Тут все так делают, Жень! В нашей коммуналке в каждой комнате по несколько человек живёт, а в одной даже две семьи, представляешь?

Теперь-то я представляю! За пятнадцать лет, которые меня швыряло из квартиры в квартиру по огромной Москве, я чего только не видела! Сейчас даже вспоминать не хочется… И не буду! Лучше буду думать о предстоящей встрече с девчонками! Я ведь очень сильно виновата перед всеми. За эти годы я ни разу – ни разу!!! – не приезжала домой! Первое время ещё созванивалась с Дашкой, от неё узнавала последние новости обо всех наших, но потом и эти звонки прекратились. Трудно сказать, почему так происходило. Ведь ближе моих друзей у меня никогда в жизни никого не было. Дашка вообще мне как родная сестра, мы с ней знакомы практически с самого рождения! Сначала одна группа в детском саду, потом один класс, один факультет в училище искусств, один институт… Если вдуматься – просто невероятно! Мама до сих пор удивлённо качает головой, вспоминая нашу трогательную дружбу.

– Женечка, как же так получилось, что вы с Дашутой теперь редко общаетесь? – мама всегда задаёт этот вопрос, когда я приезжаю к ней в гости.

Мои родители живут в Подмосковье, куда они перебрались через несколько лет после моего отъезда из Арбузова.

– Не знаю, мамуль, как-то не получается, – развожу я руками.

– Эх, – печально вздыхает моя мама, – а ведь как дружили!

Это правда! Дашка знала все мои тайны, да и от меня у неё никаких секретов не было. Мы проводили с ней дни с утра до вечера, расставаясь лишь на ночь. Одно время даже подумывали снять квартиру на двоих и жить самостоятельно. Вот дурёхи!

…Эх, Дашка, Дашка, вздохнула я. Если бы ты только знала, как мне грустно было без тебя все эти годы! Но я не могла вернуться ни с чем, ты понимаешь?

– Девушка, это вы мне? – ко мне повернул весёлое лицо какой-то парень, за которым я стояла в очереди. Он подвинул ногой свою сумку, лежащую рядом на полу, и мой взгляд невольно скользнул по яркой белой надписи на оранжевом боку. «Ковбой» – вот что было написано на сумке. И никак иначе!

– Я что, уже вслух стала думать? – ахнула я.

– Да я пошутил! – успокоил меня весельчак, заметив ужас в моих глазах. – Ведь люди всегда о чем-нибудь думают, вот я и спросил у вас…

– Ну, знаете! – вырвалось у меня.

– Это всего лишь шутка, девушка, не обижайтесь! – парень миролюбиво коснулся моего рукава. Я отдёрнула руку. – Ну, как знаете, – он пожал плечами и отвернулся.

Хмыкнув, я прижала крепче к себе свою сумочку и с надеждой посмотрела на окошко кассы. По моим скромным подсчётам, стоять оставалось никак не меньше получаса.

«Да ладно, всё равно спешить некуда», – бодро подумала я, вспомнив о своей холостяцкой квартирке. И тут же приуныла. События последних недель с новой силой нахлынули на меня, и мне пришлось больно прикусить губу, чтобы не расплакаться.

– Послушайте, девушка, – карие глаза вновь взглянули на меня.

– Что вам нужно? – глухо ответила я соседу.

– У вас что-то случилось, я чувствую, – произнёс он негромко.

– Ничего не случилось! – процедила я. – И вообще, это не ваше дело. Вы что, врач?

– Почему сразу врач? – улыбнулся он. – Я повар.

– Вот и идите к своим… кастрюлям, а меня не трогайте.

– Я не могу сейчас пойти к своим кастрюлям, – приложил он умоляюще руки к груди, – мне надо билет купить сначала!

– Ну и… покупайте, – помимо своей воли улыбнулась я, но тут же нахмурилась.

– Так уже лучше, – произнёс он, внимательно меня рассматривая.

– Что – лучше? – отвела я от него взгляд.

– Ваша улыбка… Она привыкла к вашему лицу, а вы почему-то её предаёте.

– Что-о-о? – я подняла на него глаза. – Вы что, сумасшедший?

– Друзья говорят, что я чудик, а это, наверное, одно и то же? – Его лицо так сияло, как будто он смотрел на самого близкого человека. На меня. Я вздрогнула.

– Знаете, что… – решительно начала я.

– Миша, – подсказал он.

– Так вот, Михаил, считайте, что вы меня поддержали в трудную минуту, и закончим на этом, хорошо? У вас – свои кастрюли, у меня свои!

– Неужели вы тоже повар? – радостно воскликнул он.

– Боже упаси, – ещё раз улыбнулась я. – От моей стряпни мрут даже тараканы!

– Ну, это высший пилотаж! Так не получается даже у меня, – рассмеялся чудной парень громко.

А мне в этот момент в голову пришла одна мысль, от которой закружилась голова, а во рту пересохло, как перед прыжком в ледяную воду. Сердце забилось как сумасшедшее.

– Скажите, Михаил, а вы не хотите съездить в Арбузов? На недельку? – выпалила я и с отчаянной надеждой взглянула на своего нежданного собеседника.

– В Арбузов? А там тепло? – ничуть не удивился он моему вопросу.

– Тепло! – уверила я его. – Очень тепло! Там у нас речка и комары, а тараканов нет. Ни одного!

– Это хорошая новость, – кивнул он. – А вы со мной поедете?

– Конечно! Я же вас и приглашаю. К себе. Ой, точнее не к себе, там у меня уже ничего нет. Но к своим друзьям. Вам понравится, правда-правда!

– Я почему-то в этом не сомневаюсь, милая барышня.

Я зарделась. Мужчина не отрывал от меня внимательного взгляда.

– Ну а теперь рассказывайте! – спокойно сказал он.

– Что – рассказывать?

– Зачем я вам нужен в этом самом Арбузове? Предъявить своим друзьям?

– Вы очень проницательны, Миша… – я помолчала. – Знаете, что, забудьте обо всём, что я сказала. Я, кажется, перегрелась на солнце и несу сейчас какую-то чепуху. Извините меня.

Моя рука зачем-то полезла в карман и вытащила кипу носовых платков. Я меланхолично посмотрела на них, пожала плечами и переложила в другой карман. Мужчина молча наблюдал за моими действиями.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Евгения Пензюковна.

– Евгения Пензюковна, – ухмыльнувшись, повторил он. – Божественно.

– И вовсе не смешно, – поджала я губы. – Мой дед был отчаянный шутник. И очень любил город, в котором родился.

– Очень его понимаю! – прижал руку к сердцу Михаил. – И одобряю во всем!

Я хмыкнула. Он улыбнулся.

– Молодой человек, ваша очередь! – бабка, стоящая за мной, настойчиво потрясла моего собеседника за рукав. Удивительно, мы с ним стояли уже у самой кассы!

– Благодарю вас, – поклонился он старушке и повернулся к окошку. – Два билета до Арбузова. Число? Евгения Пензюковна, на какое число мы берём?

Он вопросительно взглянул на меня.

– Э-э-э… – запнулась я. – На шестое… Августа…

– Шестое августа, Москва-Арбузов, два билета в купейном вагоне, поезд номер тринадцать, места тринадцатое и четырнадцатое! – припечатала нас своим уверенным металлическим голосом билетёрша. – Всё правильно?

– Да, – кивнули мы и посмотрели друг на друга.

Вы знаете, чего я боялась, думая о своём возвращении домой в тот самый первый год? Что я вернусь ни с чем. Прилежная отличница, окончившая школу с золотой медалью, а институт, понятное дело, с красным дипломом, кого ставили в пример на каждом родительском собрании и каждую четверть вывешивали портрет (с глубокомысленным выражением лица и трогательной чёлкой на лбу) на доску почёта, – как я могла пропасть в другом городе? Даже если имя ему было – Москва? Никак – думаете вы? Я тоже так думала.

Но всё оказалось почему-то совсем по-другому. Начать с того, что вдали от родных мне людей я оказалась вовсе не такой уж и уверенной. А при ближайшем рассмотрении – и вовсе трусихой. Художественная школа, куда я сначала устроилась, пугала меня своими древними стенами и высокими требованиями. Я боялась сделать что-то не так, не так посмотреть, не так сказать, и мои дорогие коллеги этим очень умело пользовались. На меня взваливали самую тяжёлую работу, и я пыхтела изо всех сил, а в съёмной комнатке плакала от бессилия и разочарования, уткнувшись в ветхую хозяйскую подушку.