Когда мы вошли в лес, Эска обернулся и положил руку мне на плечо.

– Ну что? – улыбнулся он. – Тяжело расставаться?

– Да уж, – вздохнул я и прислонился спиной к стволу дерева. – Тяжело, и не говори…

– А может, возьмёшь её с собой? – спросил Эска.

– Йорка не захочет, – возразил я. – Она и дня не проживёт без Степи.

– А без тебя?

– Не знаю. Думаю, что без Степи ей будет хуже. Даже если я буду рядом.

– Ладно, не кисни, – успокоил Эска. – Это же ненадолго. Особенно по твоим меркам. И я ещё всё равно попробую её уговорить. Может быть, когда здесь уже не будет тебя, ей будет легче расстаться с этим варварством. Не обижайся, – добавил Эска, заметив, что последнее слово меня кольнуло. – Ведь ты же видел, что в других мирах люди живут иначе – без войн, без крови, без насилия. Очень многие из вашего клана согласились со мной. Они сейчас работают в разных мирах, учатся, набираются знаний. Потом они смогут вернуться сюда, чтобы научить остальных жить по-человечески. И ты – тоже.

– Да, – вздохнул я. – Ты прав, Эска. Знания – это для нас сейчас самое главное. И потом, мне и самому интересно повидать все эти миры.

– Конечно! – подхватил Эска. – Представляешь, сколько ты там нового можешь увидеть? И сколько из этого тебе может пригодиться здесь.

– Ладно, – сказал я и улыбнулся. – Иди, тебе пора. Завтра Бессмертный даст тебе свой ответ.

– Положительный? – снова улыбнулся Эска.

– Положительный.

И мы пожали друг другу руки.

Йорка сидела у костра, уставившись на угли неподвижным взглядом. Я присел на камень рядом с ней и обнял её за плечи.

– Ну что, Бессмертная? – спросил я. – Пойдём?

– Не оставляй меня, – попросила Йорка. Голос её звучал жалобно. – Пожалуйста, не оставляй меня, не оставляй армию, не оставляй Степь.

– Перестань, – ответил я как можно ласковее. – Ты же знаешь, что это не навсегда. Я вернусь. Обещаю тебе.

– Нет, – грустно покачала головой Йорка. – Если ты и вернёшься, то это будешь уже не ты. Они сломают тебя. Разве ты не видишь, что они делают, эти люди из другого мира? Неужели ты не понимаешь, что происходит? Они же забирают с собой всех Бессмертных! Они же обескровливают Степь! Ты же знаешь, что в крепостях и городах Бессмертные не рождаются. А нас всего-то осталось человек сорок. И почти все уже ушли с этими златоглазыми.

– Ну, не все, – возразил я. – Ты осталась, Крон, Сои, Ландер…

– Себя ты уже не упоминаешь? – грустно улыбнулась Йорка. – Ты прав, вздохнула она. – Несколько Вечных ещё остались. Но ты – самый старший из всех. И если ты сбежишь, кто встанет во главе армии? Кто поведёт войска на Лаоэрт? Ты говоришь – Крон, Ландер… Ты уверен, что, если даже они и захватят город, кто-нибудь из них сможет прекратить все эти бесконечные войны? Вспомни Дара! Он захватил крепость Хадр, перебил проклятых инксов, и что? Как он сам теперь себя называет? Дар, принц Хадра!!! Принц!!! А ведь Дар – тоже Бессмертный. Бессмертный, воюющий ради богатства, ради захвата новых земель и рабов. Тьфу! Мерзость какая! Я бы своими руками перерезала ему глотку!

– Успокойся, Йорка, – я притянул к себе распалившуюся женщину. – Дар глуп и вспыльчив. Ландер и Крон не такие…

– Ты уверен? – спросила Йорка. – Кого именно из них ты хочешь поставить во главе армии?

– Ещё не знаю, – ответил я. – А с кем бы тебе хотелось спать?

– Не шути так! – вспыхнула Йорка. – С тобой! Только с тобой, скотина! Будь ты проклят!!! Будь ты… – Она закрыла лицо ладонями.

Я молчал.

– Можно я немножко поплачу? – тихонько спросила она.

– Ты – Бессмертная, – ответил я. – Никто не может приказывать тебе вопреки твоей воле.

– Никто, кроме тебя. – Йорка повернулась ко мне. В глазах её стояли слёзы.

– Знаешь, чего я боюсь? – неожиданно дрожащим шёпотом спросила она. – Не того, что тебя могут убить. Того, что ты сломаешься. Того, что ты забудешь, ради чего живёшь на свете. Я прошу тебя, не забывай, помни. – Она прижала ладони к моим щекам. – Не забывай, милый. Помни Степь. Помни меня, помни моё лицо. Помни, что тебя зовут…

Бледный свет утреннего солнца постепенно заливал окружающие предметы. Сон закончился. Я с удивлением понял, что совершенно спокоен. И что меня ни капельки не удивило, что нахожусь я у себя дома, а не в палатке и не в каюте космического корабля. И рядом со мной, свернувшись тёплым калачиком и положив голову мне на плечо, спит, нежно улыбаясь во сне, Таня, а не женщина с необычным именем из далёкого холодного мира.

Я осторожно повернул голову и посмотрел на Таню. Нет, все-таки она очень похожа на ту, другую… Впрочем, как и все остальные мои подружки, неожиданно подумал я. Все они, без исключения, были очень похожи друг на друга. И сегодня утром мне пришло в голову, что все они просто-напросто были похожи на женщину, виденную мной во сне. На Йорку.

Таня, словно почувствовав на себе мой взгляд, приоткрыла глаза.

– Который час, а? – сонно пробормотала она.

– Спи, – ответил я. – Ещё рано.

Я осторожно высвободил плечо и прошлёпал в ванную. Глянув на себя в зеркало, я вдруг понял, что в моем отражении что-то изменилось. Вернее, не в отражении, а в самом моем облике. Зеркалу-то что, оно отражает то, что ему покажут. А вот я…

Я внимательно изучал своё лицо. Всё вроде бы было, как и прежде, вот только глаза… Я обратил внимание, что в глазах появились какие-то слабые и едва заметные красноватые искорки. С чего это вдруг? Всегда были карими, а теперь… Как у Йорки, подумал я и вздрогнул.

Потому что вспомнил, что именно эти красные искорки в глазах и есть та отличительная черта людей, которым не грозит смерть от старости. Которые рождаются от обычных родителей и рожают обычных детей, но тем не менее сами способны жить вечно. Кого можно убить или ранить, но над кем не властны процессы старения. Отличительная черта таких, как я или Йорка…

Бессмертных.

Откуда я все это знаю? Почему я так уверен в том, что всё это правда? Я просто вспомнил. Вспомнил то, что знал всю жизнь. Вспомнил то, что услышал очень и очень давно, лет… лет сто назад. Нет, раньше. Тысячу. Тысячу лет назад… Или даже три тысячи…

Я встал под душ и пустил воду. Свистящие струи, хлеставшие по телу, показались мне слишком тёплыми, и я до отказа открыл кран с холодной водой. Резко похолодевший душ вдохнул в меня неожиданный поток бодрости и напомнил мне те самые ощущения, что я испытывал накануне, во время драки. Очень похожие покалывания.

Я зажмурился и попытался искусственно вызвать у себя то же чувство, что и вчера вечером. И мне это удалось. Когда я открыл глаза, то увидел, как капли воды замирают в воздухе. Движение их стало настолько ленивым и медлительным, что мне безо всякого труда удалось взять одну из капелек пальцами.

Я рассмеялся. Мне было радостно оттого, что я вдруг понял – отныне эти ощущения я смогу вызывать у себя в любой момент, по своему желанию. Не знаю, в чём тут фокус, но у меня это получается! И это здорово, хотя и похоже на сказку.

Всё это продолжалось очень недолго – по моим ощущениям минуты три-четыре. А на самом деле, наверное, вообще одну или две секунды. Вскоре струи воды ожили и перестали походить на едва шевелящиеся полоски льда.

Я закрыл воду, вытерся и вернулся в комнату, стараясь не потревожить спящую Таню. Всё моё тело было наполнено звенящей бодростью. Сознание и мысли мои были свежи и чем-то напоминали разгорающееся за окном ясное утро.

Пока я одевался, взгляд мой случайно упал на самурайский меч, валявшийся на шкафу. Собственно говоря, эта железяка имела с настоящим мечом столько же общего, сколько я сам – с японским императором. Обыкновенная самопальная поделка, подаренная мне кем-то много лет назад. Неудачная копия самурайского меча, даже незаточенная.

Я достал меч со шкафа и вытащил его из ножен. И когда тяжёлая и неудобная рукоять оказалась в моей ладони, со мной вдруг что-то произошло. Правая рука словно бы сама собой согнулась в локте, кисть совершила сложное движение, и лезвие меча описало в воздухе замысловатую фигуру. Я и сам не понял, как это случилось. Рука моя двигалась как будто самостоятельно. И если бы напротив меня в этот момент кто-нибудь стоял, я бы разрубил его на несколько частей.