Проходит с полминуты - и внизу появляется тачка. Она выглядит кукольной: изображение уже так далеко от меня, будто я наблюдаю с галерки. На тачке вздымается холмик русой стружечной пены. Вслед за тачкой стремительно вылетают: руки - пузо - голова - туловище - ноги Луиджи. Все это крошечное. Луиджи вертит туда-сюда так странно уменьшенной своей башкой... Он явно кого-то ищет...

Только что я прошла мимо его витрины - он, видимо, принял это за сигнал, и, уже зная, что мы никогда не поедем в Швейцарию, все же быстро сказал жене: я сейчас, я только вот мусор вывезу, мигом... И вот - рванул вон из лавки, и вот - уже бежит вслед за своей тачкой, а на самом деле Бог весть за чем, Бог весть за кем... Он останавливается и беспомощно, как ребенок, крутит туда-сюда головой... Его глаза отчаянно мечутся по склону горы, но меня, слава Богу, обнаружить не могут... Надежно спрятавшись, я лежу за густым кустом яростно-красных роз и безнаказанно разглядываю на прощание - горы Швейцарии, озеро Como, Луиджи, его тачку... Ветерок слегка ворошит русые стружки...

Остается войти в палаццо, взять шариковую ручку... Нет, я возьму новую, дорогую ручку, купленную как раз для вояжа... Открою кожаный блокнот... Надо записать для себя что-то краткое, но достаточно цепкое - такое, чтоб не забыть никогда. И, обнажив сверкающее перо, я - делая это самым разборчивым своим почерком - быстро пишу: "Бедный Луиджи, бедный. Бедные мы все, бедные".