Думаю, наша любовь была подобна цветку, что засох от недостатка воды. Как бы я не пытался его спасти, ты впредь не захотела спасать наши чувства.

Думаю, было ошибкой учить тебя наизусть. Мне не стоило приглашать тебя на встречу. Нельзя было тонуть в твоих омутах…

Но хоть это и было нашей ошибкой, я до сих пор улыбаюсь, вспоминая твои большие глаза, голубые, как море, которое я теперь тоже ненавижу.

========== Запись пятая ==========

Как-то ты сказала мне, что тебе страшно. Очень страшно, что наша любовь поглотит нас, я тогда рассмеялся, назвав тебя глупенькой.

Я утешал тебя. Ведь для меня самым страшным было потерять свою девочку.

Мы сидели в обнимку на крыше и встречали рассвет. Солнце уже как полчаса светило в небе, освещая лучами город. Ты тихо сопела мне в шею, а я так и не смог уснуть. Твои слова глубоко засели в моей голове, терзая подсознание. И даже на следующую ночь я не спал. Я закрывал глаза и видел тебя, открывал и снова видел тебя. Помню, та ночь была самой длинной в моей жизни. Каждая секунда казалась мне вечностью… нескончаемой вечностью, что травила мои мысли и душу.

Скорее всего, я испугался.

20 мая. 1:05. Ночь.

«Я снова здесь, чтобы продолжить писать нашу историю. Долго у меня не получалось этого сделать, прости. Больше чем неделю мне не давали даже прикоснуться к дневнику, говорили, что вспоминая о тебе, я лишь больше гроблю себя, что, ныряя в нашу историю снова и снова, бесповоротно приближаю себя к «смерти».

Ха, но разве я уже не мертвый? Моя душа давно погибла, ее больше нет в моем бренном теле. Я — бесполезная оболочка. Я ничто без тебя. Я забыл, кто я такой и как меня зовут. Была ли у меня семья: мама, папа, а может, у меня были брат или сестра?.. честно говоря, я не помню. Хотя нет, не так. У меня есть семья, но я не помню ни их имен, ни лиц. Не знаю, то ли препараты так действуют на мозг, то ли я так сильно свихнулся на тебе. Скорее второе.

Лечащий врач говорит, что я намеренно забыл своих родных. Он не сказал мне, что произошло между нами, и почему я захотел вычеркнуть единственных близких людей со своей жизни (хотя уверен, что он точно в курсе, а еще знаю, что родители до сих пор перечисляют деньги на мое лечение). Сойдемся на том, что мой мозг просто заблокировал эти воспоминания, хотя лучше бы было заблокировать тебя, чтобы больше не мучатся.

Но я слишком слабовольный. Я никогда не осмелюсь забыть нас. Ты словно вирус проникла в мою жизнь, отравила собой тело, кровь и душу. Я пропитан тобой до мозга костей, до последней капли крови и биения сердца. Я — это и есть ты в каждом сантиметре моей кожи…»

— Разве вам не запретили вести дневник? — поинтересовалась та сама тучная медсестра, проходя в мою комнату и блокируя дверь ключ-картой, и в этот раз, вынимая ее из скважины, сразу запрятала в карман. «Поздно, милочка, я уже своровал одну».

Усмехаюсь про себя, вспоминая, что женщина так и не заметила пропажи тогда, просто достала стопку одинаковых ключей и закрыла дверь другим. Наверное, она подумала, что тот ключ, где-то затерялся в больших карманах ее заношенного халата. Ну что ж. Мне ее невнимательность только на руку.

— А разве я не просил стучаться? — в ехидном тоне спрашиваю я. Впрочем, как и всегда она даже не дергается и не смотрит в мою сторону. Иногда мне кажется, что она робот, а не человек.

— Второй час ночи. Вы должны спать. Даю вам десять минут на отбой, а потом придется применить меры. Сами, понимаете какие, — командным тоном произнесла она, сразу покидая комнату.

Послышался звук щелчка, дверь пиликнула, сообщая, что ее заблокировали, а по моей спине побежали мурашки. Конечно, я понимал, о каких мерах она говорила. Но мандраж быстро отступил, а я громко фыркнул, глядя на закрытую белую дверь, за которой только что скрылась полная фигура медсестры.

— Уже я тебя взял и послушался, старая кошелка. Чем ты напугаешь меня, если мне глубоко насрать на свою жизнь?! — отворачиваюсь от созерцания ненавистной двери и плюхаюсь на скрипучую кровать, прихватив с тумбочки дневник и ручку.

Мне больше нечего бояться. Мое пребывание здесь — это сплошной ад, место, в котором я «тихо и мирно» жду своей смерти.

«За почти, что год наших отношений, я понял, что не любовь убивает нас, а мы сами душим друг друга своей любовью.

Ты ревновала меня к каждому столбу, хоть я и никогда не давал повода. Но ты была слишком безумна. Наверное, поэтому мне пришлось отвезти своего пса Арона в собачий приют, ведь ты ревновала меня даже к нему, говоря, что когда он рядом, я уделяю ему больше внимания, чем тебе. Полный бред.

Первые полгода я спихивал твои странные замашки на болезнь. Ты уходила в депрессию так же часто, как и я курил, а курил я стабильно раз в день. Из-за этого я поснимал замки на дверях по всей квартире, а на окнах установил решетки. Так мне было спокойней. Так я мог прибежать к тебе на помощь и спасти.

Я жутко уставал. Твои каждодневные депрессии меня так выматывали, что попросту хотелось биться головой об стену или наорать на тебя, но я вовремя осекался, напоминая себе, что ты в этом ни капли не виновата — это все биполярное расстройство.

Так я думал, до одного момента…

***

— Что это такое? — я грозно наступал на тебя, пока ты пятилась назад. В руке находился лист А4, где пару минут назад я прочитал совсем неприятную информацию и ошалел.

— Я… я… хотела тебе рассказать… я все объясню.

— Объяснишь?! — взревел я, впечатывая в стену кулак всего в нескольких сантиметрах от твоей головы. Ты зажмурилась и пискнула, при этом жалобно всхлипнув. Я шумно стал вдыхать носом воздух, нависая над тобой, как коршун над своей добычей и буравя тебя разозленным взглядом. — Как такое можно объяснить? Ты добровольно отказалась от лечения!

— Мне и без него хорошо, — было начала ты, но замолчала, заметив мой свирепый вид. Отвернула голову, чтобы не смотреть мне в глаза.

— О чем ты говоришь сейчас?! Разве не понимаешь, что тебе становиться только хуже! Ты больна и тебе нужно лечение… — я тут же осекся, понимая какую глупость сморозил.

— Больна? — отрешенно переспросила ты. Я опустил ладони на твои плечи, но ты их скинула. — Я не больна! НЕ боль-на! Разве забыл, как говорил мне, что любишь меня и такой, разве не говорил, что считаешь меня совершенно здоровой?

В твоем голосе было столько обиды, столько боли. Мне стало стыдно. У тебя получилось выставить меня еще и виноватым из сложившейся ситуации. Я, как безвольное бревно, следовал по течению твоего настроения. В тебе было все: страсть, похоть, красота ангела, бездонные глаза, мутившие мое подсознание, по блядски сладкие губы и стройное соблазнительное тело. Ты бесчувственный кукловод, а я твоя тряпичная кукла, которую ты дергала за нужные ниточки, когда тебе вздумается. Ты опустошила меня одним глотком, выпила до дна и даже не подавилась. Ты заразила меня своей болезнью. Не психическими расстройствами (хотя и ими тоже), а собой.

Я болен тобой…»

========== Запись шестая ==========

Знаешь, я понял, что-о… все наши чувства до жути ядовитые. Они убивали нас медленно и без грамма сожаления, как только мы пропускали их в свою душу.

Мы точно не играли, мы любили… и любили так сильно, что наша любовь пугала даже нас самих. И мы оба понимали, что чувства погубят нас когда-то, но я все равно до сих пор не верю, что ты посмела сдаться.

22 мая. 9:54. Утро.

«После того случая, все немного пришло в норму. Да не просто в норму. Наша жизнь стала настолько шикарной и спокойной, что на второй месяц в мою голову начали закрадываться дурные мысли, что все уж слишком хорошо и не затишье ли это перед бурей…

Я уговорил тебя вернуться к лечению. Через месяц твое состояние стабилизировалось, а я начал узнавать тебя прежнюю, ту, в которую так отчаянно влюбился. Вот уже месяц у тебя нет депрессий. Месяц! Для меня это было чем-то из рода фантастики. Не передаваемые эмоции.

Ощущение постоянной эйфории. Вот, что я тогда чувствовал.