Глава двенадцатая. НА ИЗЛОМЕ.
(Кольский полуостров, декабрь 1998 года)
Военно-транспортный самолет «АН-12» с пятьюдесятью десантниками на борту кружил на высоте восьми километров над Оленегорском. В его кабине помимо экипажа находились два полковника: один с петлицами ВВС, другой — с петлицами ПВО. Полковники внимательно следили за действиями экипажа, время от времени отпуская реплики или вступая в короткий спор друг с другом.
— Запросите диспетчера еще раз! — требовал авиационный полковник. — Они не могут нас игнорировать.
— База, база, говорит Пеликан, как слышно меня, прием? Нет ответа.
— База, база, говорит Пеликан, мы просим разрешения на посадку. Нет ответа.
— Черт знает что! — высказался авиационный полковник. — Они там уснули?
— Они не собираются вам отвечать, — обронил противовоздушный полковник.
— То есть как «не собираются»? — Авиационный полковник обернулся к нему, яростно сжав кулаки. — Это мой полк, это моя база.
Противовоздушный полковник скривил губы.
— Я же вас предупреждал, с момента вашего убытая в авиаполку многое изменилось. Теперь это не ваш полк и не ваша база.
— Всех под трибунал отправлю! — пообещал авиационный полковник зловеще. — Так что же, нам теперь вручную садиться, без наведения?
— Выходит так.
— Справитесь, ребята? — обратился авиационный полковник к экипажу.
— Справимся, товарищ полковник, — откликнулся командир, — не впервой. Главное, чтобы они полосу не погасили.
— Тогда действуйте!
— Есть!..
* * *
(Метеостанция «Молодежная», Кольский полуостров, декабрь 1998 года)
Рашидов ударил первым. И по тому, как он двигался в момент нанесения удара, Константин понял: противник ему достался серьезный, хорошо обученный. Сам Громов особой выучкой в ведении ножевого боя похвастаться не мог; так, баловались с сослуживцами, но не более того. Однако уйти от первого выпада ему удалось без труда: он просто подался всем корпусом назад, позволив руке Руслана с зажатым в ней ножом описать законченный полукруг. Рашидов с шумом выдохнул воздух и ощерился.
Бой происходил под посветлевшим небом, однако для улучшения видимости Гена вынес и включил легкий прожектор. Сам он в обнимку с Ларисой стоял в отдалении. Еще до начала поединка Гена жестами давал понять Громову, что в случае надобности подкрадется сзади и огреет Руслана чем-нибудь тяжелым по голове, но Константин решительно отверг любую помощь подобного рода. Да, такой маневр позволит выйти победителем из нелепого поединка, но, во-первых, это не решит главной проблемы, а во-вторых, Рашидов очень вовремя обронил по поводу «вдвоем на одного». Если поединок, то он должен быть честным.
— Ну что, майор, не нравится? — спросил Рашидов и сделал новый выпад.
На этот раз Громов не оказался столь расторопен, и острие скользнуло у самой груди, распоров куртку. Константин отмахнулся ножом, вынудив Рашидова отскочить в сторону. Они закружились на узком пятачке утоптанного Геной снега.
— Где же твоя вера, майор? — продолжал подначивать противника Рашидов. — Ведь вера — это еще и уверенность. Только вот уверенности в твоих глазах что-то не видно.
Громов смолчал: берег дыхание. Он понимал, что против Рашидова, обучавшегося искусству ножевого боя в горах Закавказья, ему долго не выстоять. Необходимо было придумать какой-то хитрый и неожиданный для противника прием. Хитрый и неожиданный.
Продолжая внимательно следить за перемещениями Рашидова, Константин напряг память. Что и где он читал о ножах? Помимо общих сведений, которые получает каждый курсант военного училища?..
В голову лезла сплошная эзотерика. В последнее время он действительно ничего, кроме эзотерических трактатов, не читал — вред один от этого хобби.
…Ножей в эзотерике полно. Это и ритуальный предмет. Это и церемониальный атрибут. Только вот о практическом применении ни слова…
…Практическое применение? Может быть, дон Хуан? Мексика, Карлос Кастанеда…
…Да, что-то такое было про нож. Дон Хуан и нож…
«Корень высох и сморщился, и складки коры широко отставали и топорщились. Дон Хуан положил корень к себе на колени, открыл сумку и вынул короткий зазубренный нож.
— Эта часть для головы, — сказал он и сделал первый надрез у хвоста корня, который в перевернутом виде напоминал человека с расставленными ногами. — Эта — для сердца, — сказал он и надрезал корень там, где „ноги" соединялись.
Затем он обрезал концы корня. И медленно и терпеливо вырезал фигурку человека».
И вот оказывается, на что способна человеческая память. Сочетание «дон Хуан» вызвало ассоциацию с Латинской Америкой, Латинская Америка — бой на навахах, бой на навахах, о технологии которого Громов когда-то давным-давно читал, напомнил один стишок…
Малость отступив для вида, Пончо я с руки сронил; Только на него ступил Новичок в задоре пылком, Дернул я что было сил, Он и грянулся затылком[36] .
Грянулся затылком… Грянулся затылком… А ведь это, пожалуй, идея!
Рашидов сделал еще один выпад и снова порезал куртку. Казалось, он забавляется с Громовым, как кошка с мышкой.
— Давай же, майор! Покажи, на что ты способен ради веры!
Громов поднял левую, свободную от ножа, руку и начал расстегивать куртку…
* * *
(Авиаполк «Заполярье», Оленегорск, декабрь 1998 года)
Как оказалось, стрелял Вадим. Он стоял, широко расставив ноги, и поливал из «Бизона» быстро приближающихся солдат.
— Идиот! — крикнул Роман, прыгая на своего «ветерана» и толкая его в снег.
К счастью, Вадим ни в кого не попал: бойцы залегли, удобно расположившись между сугробами, и открыли ответную стрельбу из автоматов. Пришлось залечь и команде Романа. Лукашевич сразу пополз к Зое с явным намерением прикрыть ее.
— Позаботьтесь лучше о себе, — посоветовала Зоя, угадав его настрой.
Она вытащила из-за пазухи свой «Клин» и сняла пистолет-пулемет с предохранителя.
На несколько секунд пальба утихла.
— Братцы! — воззвал Роман в пространство, адресуя свои слова к залегшим в двух десятках метров солдатам. — Не стреляйте в нас! Мы свои! Я — майор Прохоров. Меня тут каждая собака знает. А со мной два ветерана и старший лейтенант Лукашевич с базы на Рыбачьем! Мы к начштаба по делу пришли, а нас не пускают! Теперь вот и вы стрелять начали. Да разве ж так можно, братцы?..