Лариса вздохнула восхищенно:
— Как хорошо вы рассказываете, Константин Кириллович.
— Да, забавная теория, — согласился Гена. — Многое объясняющая.
— Бред, — высказался Рашидов; говорил он медленно, с некоторым трудом. — Фантазии чокнутого патриота, — но было видно, что и его рассказ Громова задел за живое.
— Что ж, — Громов пожал плечами. — Это твое мнение.
— Вера, вера, — забормотал Рашидов. — Да, трепать языком по поводу веры вы мастера. А вот на деле…
— А что «на деле»?
— Способен ты делом свою веру отстоять? В честном поединке?
— Не понял, — протянул Громов, хотя уже начал понимать.
— Я вызываю тебя на поединок! — заявил Рашидов, сверкая глазами. — Я хочу испытать твою веру. Поединок. Моя вера против твоей.
— Задело, значит?
— Молчи и слушай. Нам нужны два ножа. Хороших ножа. Длинных и остро заточенных. Когда этот мальчишка их подготовит, я выберу нож себе, а ты возьмешь оставшийся. Готов ты к такому? Или твоя вера не допускает поединков равных по силе противников? Только на «биче» с полной боевой против «духов» с огнестрельными пукалками?
— Почему же? — медленно произнес Громов. — Очень даже допускает. Я принимаю твой вызов.
— Да вы все с ума посходили! — крикнула Лариса.
— Будьте благоразумны, девушка, — сказал Рашидов, осклабившись. — Кто-нибудь из нас двоих выживет, в ином случае умрут многие…
— Гена, — обратился Громов к будущему синоптику, — ты слышал, о чем просил Руслан? Нам нужно два ножа — с крепкими рукоятками, одинаковой длины и остро заточенных. Сделаешь?
Гена потрясенно кивнул. Такого оборота событий он совсем не ожидал, а потому глаза у него были совершенно круглые.
— В таком случае делай.
Двигаясь, словно сомнамбула, Гена выдвинул ящик с инструментами и принялся в нем копаться. А Громов встал и наклонился к Рашидову.
— Интересная деталь, — сказал он, глядя Руслану в глаза. — Вы, поклонники агрессивных монотеистических религий, очень любите шантажировать своих противников гибелью многих людей — к чему бы это?
Он хотел уязвить Руслана, но тот оказался неуязвим.
— А вы — нападать вдвоем на одного, — отвечал Рашидов. — Эй ты, сопляк, пошевеливайся! — поторопил он Гену с веселым бешенством. — Грядет великая война за веру, и мы на острие этой войны…
