— Ладно, — Усачев наконец остановился. — Кто это организовал? Те деятели из комиссии? Лукашевич кивнул.

— Суки. И с кем мы воюем?

Лукашевич ответил с кем. На долгих десять секунд воцарилось молчание.

— Кретинизм, — дал свою оценку происходящему Никита. — Они хоть понимают, что это за люди?

— Успокойся, капитан, они понимают. Лучше нас с тобой.

— Понимают, говоришь?! — Усачев снова взъярился. — А почему нас бомбят, если они понимают? Почему сбили Громова и Беленкова, если они понимают?

— Перестань, капитан, только твоей истерики нам не хватало.

Усачев с огромным удивлением посмотрел на Лукашевича. Не таких слов он от него ожидал. Потом Усачев вытер лоб рукавом и спросил заметно спокойнее:

— Что вы делали?

— Мы перехватывали норвежские военно-транспортные самолеты.

— То нападение на нашу часть… с этим связано?

— Да.

— Какими силами противник располагает?

— Этого я не знаю.

— Снова врешь?!

— Это правда, капитан. Для меня «сбитие» Громова и Беленкова, бомбежка — такая же неожиданность, как и для тебя… как для всех остальных…

Усачев явно хотел сказать по этому поводу что-нибудь едкое, но на этот раз сдержался.

— Хорошо, допустим, не знаешь. Что знаем мы? Противник располагает хотя бы одним истребителем «Су-27» и некоторым количеством бомбардировщиков неизвестного класса…

— Могу высказать предположение.

— Давай.

— При подготовке операции нас знакомили с составом и вооружением армии противника. В качестве бомбардировщиков они используют «МиГ-25РБ».

— Блядь! — Усачев не сдержал эмоций. — Мы их даже не достанем[19] ! — Он помолчал. — И что теперь прикажешь делать?

— Я не могу приказывать тебе, капитан, — напомнил Лукашевич. — Но совет дать могу.

— Давай свой совет…

— В первую очередь мы должны связаться с командованием округа…

— Это понятно. Только как? Связь не работает — твои «друзья» постарались, в остальном…

— Кто-то должен поехать в Печенгу, — сказал Лукашевич. — Ехать лучше группой. Все должны быть вооружены. Через комендатуру Печенги можно связаться и с округом, и с Оленегорском. Нужно объяснить ситуацию и запросить подмогу. Кроме того, я посоветовал бы установить связь еще с одним человеком — он в курсе всего происходящего, и он поможет.

— Кто этот человек?

— Его зовут Маканин. Лев Максимович. Номер телефона в Мурманске… — Лукашевич помедлил: не так просто оказалось с ходу выдать «страшную» тайну, — …шесть, тридцать девять, ноль, семь…

— Погоди, я запишу, — засуетился капитан, но потом спохватился и вернул себе грозный вид: — Вот что, Алексей, меня ваши игры не интересуют. И кто такой этот ваш Маканин… хм-м… Лев Максимович… мне тоже не интересно. Я подчиняюсь командованию округом и только с ним буду обсуждать, что делать, а что нет в настоящей ситуации.

— Пожалуйста, капитан, — Лукашевич не стал возражать. — Как старший по званию и занимаемой должности Ты имеешь полное право принять и отстаивать свое решение.

Усачев с подозрением уставился на него:

— Есть еще какая-нибудь гадость в запасе? Выкладывай всё!

— Нет, капитан. Я рассказал всё, что знаю.

— Немного же ты знаешь.

— Громов знал больше, но… — Лукашевич осекся; говорить о Косте было тяжелее, чем о ком-то или чем-то другом, в смерть его не верилось (не таков наш майор, чтобы вот так просто дать сбить себя), но даже если считать, что Громов спасся, воспользовавшись системой катапультирования, благополучный исход оставался под вопросом — как он там, выберется ли?

— Вот, еще и Громов… — пробормотал Усачев; он подумал о том же самом и отмел сомнения. — Да, ты прав, Алексей, нужно ехать в Печенгу…

Ровно через полтора часа на пятнадцатом километре дороги (если считать от воинской части 461-13 «бис», а не от Печенги) старый грузовик «ЗИЛ» наехал на стальную полоску с торчащими вверх шипами, положенную поперек дороги — из тех, с помощью которых гаишники «тормозят» не в меру разошедшихся угонщиков. Шины мгновенно спустило, грузовик остановился. Всех, кто сидел в кузове — а было там пятеро бойцов с автоматами, — побросало друг на друга.

Подобная остановка на пустой заснеженной дороге не сулила ничего хорошего. Капитан Усачев и рядовой срочной службы Бельтюков, сидевший за рулем грузовика, посмотрели друг на друга. Бельтюков был не дурак и сразу всё понял. В глазах его читалась смертная тоска.

— Не дрейфь, солдат, — приободрил его Усачев. — Прорвемся.

Капитан вытащил из-под куртки свой табельный ПМ, оттянул затвор, досылая патрон в ствол, снял пистолет с предохранителя и, открыв дверцу кабины, спрыгнул в сугроб.

Ноги его не успели коснуться земли, как с громким шипением в небо ушла осветительная ракета и сразу из нескольких точек по грузовику ударили пулеметные очереди. Невидимый за темнотой противник бил не прицельно, но и этой беспорядочной пальбы хватило, чтобы деморализовать и без того напуганных солдат Усачева. Побросав оружие, забыв о долге, как слепое, охваченное паникой стадо, пятеро солдат покинули обреченный грузовик и своего командира. Для одного из них это бегство станет самой большой ошибкой в жизни: он собьется с дороги и заблудится, его хватятся и найдут только через четверо суток — обмороженного и полумертвого; пальцы на его руках и ногах придется ампутировать.

Удача отвернулась от капитана Усачева. Одна из пуль, выпущенная по грузовику, попала ему в живот, и все пятнадцать километров капитана тащил на себе рядовой Бельтюков. Во второй раз за последние три часа воинская часть 461-13 «бис» лишилась командира