«Да он издевается! — мелькнула мысль. — Он просто издевается надо мной».

— Двести тридцать первый, — продолжал причитать штурман наведения. — Двести тридцать первый, ответьте. Мы потеряли вас, двести тридцать первый.

— Пошел ты…

Загорелся «окурок» — топлива осталось совсем чуть. Быстро прикинув, Константин понял, что до базы ему не дотянуть. Придется покинуть самолет где-то здесь, над пустынными, необжитыми просторами. Найти его здесь во время разгула стихий, под снегопадом, спасателям будет очень сложно, да и будут ли искать? Но другого выхода не было. И когда Громов понял это, он быстро и громко заговорил:

— Всем, кто меня слышит. Говорит пилот истребителя «МиГ-23» майор Громов, воинская часть 461-13 «бис». Во время парного вылета на перехват разведсамолета британских ВВС, тип «Нимрод», я и мой ведомый были атакованы неизвестным противником. Ведомый был сбит управляемой ракетой, я продолжаю вести бой. Противник использует «Су-27». Повторяю. Противник использует «Су-27». Всем, кто меня слышит, передайте эту информацию командованию округом или в Министерство обороны…

В этот момент противник (может быть, он тоже услышал заявление майора) сделал боевой разворот и лег на встречный курс.

«Хочет выйти на дистанцию ближнего боя, — догадался Громов, — и засадить мне „семьдесят третью". Но, извини, коллега, ближнего боя не будет. Хотя…»

Константин снова посмотрел на тлеющий «окурок». Бредовая затея, конечно, но чем черт не шутит.

Истребители быстро сближались. Громова охватило ощущение дежа вю. Когда-то всё это уже было, с ним или с кем-то другим по фамилии Громов — была ночь, горел ИЛС и «окурок», и два боевых самолета, скрытые тьмой, шли навстречу друг к другу — игра на нервах, высший пилотаж. В любой момент неизвестный противник мог выпустить ракету, то же самое мог сделать и Громов — расстояние уже позволяло, — но они оба не предпринимали никаких действий и, словно зачарованные, шли на этот самоубийственный таран.

Когда до лобового столкновения оставалось четыре секунды, Громов дернул держки катапульты. Система катапультирования сработала, как часы. Отлетел фонарь кабины, и Константин вместе с креслом был выброшен вертикально вверх. Ощущения от ускорения в шестнадцать «же[16] » не из приятных, но Громов был к ним готов.

По существующим нормативам на спасательном оборудовании российских ВВС в качестве предельных для раскрытия парашюта выставляется высота в четыре тысячи метров и задержка раскрытия в полторы секунды. То есть при катапультировании выше четырех километров летчик падает до указанной высоты, после чего срабатывает прибор. Громов катапультировался на высоте пяти тысяч и провел несколько страшных секунд падения в абсолютной пустоте. Потом раздался громкий хлопок, стропы натянулись, на секунду сдавило грудь, и вот уже он висит, не видя ничего вокруг и задыхаясь в обжигающе ледяном воздухе.

«Знал бы ты, мальчик, что такое катапультирование».

И тут уши майора заложило от страшного рева. Нечто огромное стремительно надвигалось на Громова из темноты. «Сухой» противника. Рев двигателей истребителей этого класса Константин не спутал бы ни с чем. Он прошел в каких-то метрах под ногами Громова. Майору показалось даже, что он успел различить святящуюся изнутри кабину и сидящего в ней пилота, затем Громова настиг акустический удар. На несколько секунд Громов потерял сознание. Когда он пришел в себя, истребителя и след простыл. Значит, тарана не получилось. «Сухой» остался цел и отправился на неведомую базу, черт его побери совсем. Но кто его поддерживал? Кто осуществлял наведение? Кто за этим стоит?..

Громов мог сколько угодно ломать на этим голову — ответов на поставленные вопросы не существовало. Пока не существовало.

Майор продолжал спускаться. Перед встречей с землей надо сгруппироваться, но земли видно не было, вообще ничего видно не было за тьмой и снегом. На крутых склонах сопок можно сломать и ногу, и шею, но Громову ничего другого не оставалось, как уповать на Бога или везение, которые обеспечат ему глубокий уютный сугроб вместо обледенелого склона.

Громову повезло. Именно такой сугроб ему и подвернулся. Каблуки проломили наст, и майор ушел в снег по пояс. Парашют словно саваном накрыл его сверху.

Некоторое время майор тяжело ворочался, выпутываясь из строп и разгребая снег. Потом он встал. Побаливала правая нога, было очень холодно, и снег летел прямо в лицо, однако Громов был жив и не оставил надежды расквитаться с неизвестным противником.

— Я тебя достану! — крикнул он в кромешную тьму.

Его слова оказались пророческими.