И потянула дверь на себя.
*
Девчонка вошла в ротонду, на долю секунды замерла в дверях — и с криком бросилась к Харону. Опустилась рядом с ним на колени, осторожно и нежно провела рукой по лицу… И он её узнал. Едва ли увидел — скорее всего, просто почувствовал, что это она, его Эми, пришла за ним. Пришла, чтобы увести его домой.
Она обнимала его, шептала что-то ласковое — хорошо хоть, потеря слуха избавила Ленни от необходимости выслушивать всю эту любовную чепуху. А Харон держал девчонку за руку, словно боясь отпустить — наверное, только этого он и боялся. И если у этого грёбаного сломанного мира и могло существовать какое-то оправдание, то Ленни сейчас видел именно его.
Да и что уж там, — Ленни был за них рад. Конечно, Эмили здесь делать было нечего, но, учитывая, насколько они с Хароном одержимы друг другом — вряд ли могло получиться иначе. И вообще, лучше уж потратить последние минуты, глядя на влюблённых окаянцев, чем просто так сдохнуть в одиночестве, без цели и смысла…
Ленни помотал головой, отгоняя очередную волну беспамятства. Нет, рано. Ещё рано.
И тут что-то случилось. Свет несколько раз моргнул, а девчонка испуганно вскинула голову и уставилась на интерком. Ленни изо всех сил напряг слух, но ничего не смог разобрать в тревожных переливах незнакомого женского голоса. А вот Эмили, похоже, всё поняла: даже сквозь полупрозрачное забрало шлема Ленни увидел ту печать обречённости, которая легла на лицо девчонки.
Она медленно отстранилась от Харона и поднялась на ноги. Очиститель, догадался Ленни. Кто-то же всё-таки должен включить этот сраный очиститель. И, очевидно, у Братства Стали не нашлось более подходящей кандидатуры, чем Эми Данфорд. А с этой безотказной дурёхи действительно ведь станется залезть в контрольную рубку и сдохнуть там в лучших семейных традициях.
— И куда это ты собралась? — сердито окликнул её Ленни. — А я тут, по-твоему, на что? Код мне скажи, балда, и я пойду.
Эмили растерянно забормотала что-то — ну вот, невесело подумал Ленни, раз в жизни кто-то рассказывает мистеру Гнилушке о том, какой он замечательный, а слов-то и не разобрать. Вскоре, слава богу, до девчонки дошло, что не стоит тратить время впустую, и она додумалась на пальцах показать Ленни код активации. Двести шестнадцать, значит. Хороший код. Короткий. И, похоже, это самый быстрый способ выбраться отсюда. Райский экспресс.
Еле волоча ноги, Ленни взобрался по лестнице. Несколько раз стукнул кулаком по аварийной переборке, но та упорно не желала поддаваться.
— Дверь-то хоть откройте, дурни гладкозадые, — крикнул он в интерком. — Или сами разбирайтесь…
Переборка отъехала в сторону. Ленни торопливо ввалился в рубку, прошёл пару шагов — а больше не успел: в глазах опять потемнело. Похоже, уровень радиации тут действительно был впечатляющим. Ох уж эти суицидальные Данфорды.
На четвереньках Ленни подполз к панели управления. Из последних сил, обливаясь холодным потом, поднялся на ноги (ну до чего же недружелюбный интерфейс: сложно им было пониже клавиатуру расположить?) Набрал нужные цифры, нажал на кнопку ввода — даже дважды, чтобы уж наверняка — и обернулся.
Сквозь полупрозрачное стекло он видел, как ротонда медленно заполняется людьми. Вокруг Эмили с Хароном уже собралась небольшая толпа — и сквозь эту толпу торопливо пробирался какой-то рыцарёнок с докторским саквояжем. Ну и замечательно, подумал Ленни. Пусть у этих двоих всё будет хорошо. Они заслужили.
Он закрыл глаза — и окунулся в темноту, ласковую, прохладную и желанную, как глоток воды летним днём. В этой темноте было всё — и тихое пение матери, и несмелая улыбка Лорены, и серебристый смех Джулс. И, конечно, небольшой деревянный коттедж с террасой, залитой янтарным светом закатного солнца — а как же иначе?
Ленни закрыл глаза. И вернулся домой.
Комментарий к Глава 7
¹ (лат.) Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя
========== Эпилог ==========
Пробуждение было резким — как будто кто-то выплеснул Эмили в лицо стакан холодной воды. Она рывком села на кровати, вглядываясь в темноту широко раскрытыми глазами, и почувствовала, как по венам растекается знакомое чувство паники.
Харона не было рядом.
В первые секунды её, как всегда, с головой накрыло леденящее ощущение ужаса и отчаяния. Это было хуже всего: просыпаться одной в пустой комнате, спросонья проводить рукой по другой половине кровати — и не чувствовать ничего, кроме холода расправленной простыни. Потом обычно становилось легче. Но Эмили прекрасно знала, что этот страх останется с ней до гробовой доски. Страх потерять его. Их обоих.
Она опустила ноги на пол, зябко поёжилась: эта зима, не в пример предыдущей, выдалась достаточно мягкой, но январскими ночами столбик термометра ни разу не поднимался выше двадцати градусов по Фаренгейту. Медленно и осторожно, стараясь переступать через скрипучие половицы, Эмили подошла к пустой детской кроватке. Зачем-то поправила и без того гладкое покрывало. И, набросив на плечи кофту, направилась в соседнюю комнату, из-под двери которой выбивалась тонкая полоска света.
Харон сидел на матрасе, привалившись спиной к горе глаженых пелёнок, и монотонно укачивал завёрнутую в одеяло Арлин.
— Опять ты её утащил, — Эмили покачала головой.
— Хотел дать тебе выспаться, — проворчал он. — А ты вместо этого носишься по дому.
— Всё равно скоро утро, — она уселась рядом с Хароном. — Скоро ведь?
— Не знаю, маленькая, — негромко отозвался он. — А есть разница?
— Нет, — усмехнулась Эмили, положив голову ему на плечо. — У нас с тобой круглосуточная вахта.
При звуках её голоса Арлин тревожно заворочалась и наморщила носик, словно раздумывая, а не проснуться ли ей прямо сейчас — но всё-таки сменила гнев на милость и решила подарить родителям ещё несколько минут тишины.
Мисс Арлин Данфорд появилась на свет в клинике Ривет-Сити третьего января две тысячи двести восемьдесят девятого года. Абсолютно заурядный младенец, сказал доктор Престон после тщательного осмотра — и до чего же Эмили была рада это слышать.
Всё прошло настолько быстро и легко, что Эмили ни на секунду не оставляло ощущение какой-то незавершённости. Медсестры нянчились с недовольно хнычущей Арлин, доктор Престон заполнял бумаги, непривычно растерянный Харон сидел рядом с Эмили и держал её за руку — а Эмили рассеянно смотрела, как по ту сторону иллюминатора кружатся редкие снежинки, подсвеченные полуденным солнцем. И ждала, напряжённо ждала какого-то подвоха, изъяна, червоточины… Домой из Ривет-Сити они вернулись вчетвером: Харон, Арлин, Эмили — и неотвязное чувство тревоги. Днём Эмили ещё хватало сил с ним справляться, но по ночам оно брало реванш. Как сейчас.
Она до боли стиснула пальцы, чтобы придушить рвущийся наружу всхлип. Не хватало ещё разбудить Арлин из-за такой ерунды.
— Эми, что-то не так? — шёпотом окликнул её Харон. И она не выдержала.
— Иногда мне кажется, что всё закончилось в Мемориале Джефферсона, — через силу произнесла Эмили, глядя в бесприютную темень за окном. — Что мы оба остались там, что Ленни не справился, и включать очиститель пришлось мне, что ты… — она не смогла договорить. — Что ты и Арлин, этот дом, моя работа, всё, что у меня сейчас есть — это затянувшееся предсмертное видение.
— То есть ты считаешь, что мы умерли и попали в рай? — подытожил он спокойно.
Эмили, помедлив, неуверенно кивнула.
— У нас всё слишком хорошо, — прошептала она. — Так просто не может быть, так не бывает…
— Хорошо? — недоверчиво переспросил Харон.
— А что, плохо? — Эмили растерялась.
— Идём, — вздохнул он. — Я покажу.
Он легко поднялся на ноги — у Эмили ещё ни разу не получалось провернуть это, не разбудив Арлин. Прошёл в спальню, аккуратно переложил дочку в колыбель.
— И сколько у нас есть времени? — скептически спросила Эмили.
— Не больше пяти минут, — шёпотом отозвался Харон.
Они спустились в гостиную. Некогда уютная комната сейчас напоминала то ли лагерь для беженцев, то ли место преступления. На разложенном диване в обнимку дрыхли Анжела, Диего и миска с крекерами. В кресле калачиком свернулась Геката, а Тюльпан расположилась на раскладушке у входа в подвал: топчан в подвале, очевидно, был оккупирован Снежком. Через всю гостиную протянулись увешанные пелёнками бельевые верёвки, а на журнальном столике темнело игровое поле «Радиуса взрыва».
