Прозрачная вода плескалась под веслом, разбегаясь волнами в стороны от мягко плывущей лодки, камыши и кувшинки медленно раздвигались в стороны деревянным носом. Лягушка сидела на листе кувшинки и спрыгнула, когда весло опустилось в воду возле неё. Парень в лодке медленно греб, неспешно правя по медленному течению водной дороги. По берегам плакучая ива макала в воду свои ветви, точно печальная девица на камне.

На берегу показался старик. Он шёл, сжимая в руках две удочки и чемоданчик с наживкой. Придя на своё обычное место, он положил вещи и достал перочинный нож, которым срезал несколько тростин с ивы и выточил из них две рогатины, потом закатил штаны выше колена, снял обувь и войдя в воду, прочно воткнул тростины в ил. Он разогнул спину и увидел проплывавшую мимо лодку. Её борта были раскрашены белым и синими цветами. В ней было двое детей, как показалось деду, девочка и мальчик. Он не мог навскидку определить их возраст, слишком уж далеко они были, а глаза уже были не те, что раньше. Девочка была одета в свитер, поверх белого сарафана, еле прикрывавший бедра, у неё были золотистые длинные волосы, развевающиеся на ветру. Мальчик был одет в длинные штаны и тёплую куртку, непокорные кудри закрывали ему пол лица. Дед задумчиво потёр макушку.

– И чего они вырядились, на улице такая жара. – Пробурчал он себе под нос, вспоминая, что как раз вчера налетел ураган с дождём, неожиданно, в самый обед. Он как раз закончил чинить уду, и собирался опробовать её на рыбалке, но непогода вынудила его сидеть дома.

Дети в лодке болтали и звонко смеялись, радуясь жизни и молодости. Дед смотрел на них с теплом на сердце, вроде совсем недавно и он был совсем пацаном, да так же плавал на лодке по этой самой реке, катая барышень и купаясь с друзьями.

Парень на веслах обернулся к нему и помахал рукой, высоко подняв её над головой. Девушка заметила его тоже и принялась махать ему обеими руками. Дед ухмыльнулся и помахал рукой в ответ. Лодка плыла дальше и вскоре исчезла за излучиной. Но звонкие голоса и смех ещё долго доносились до старого рыбака, согревая его сердце.

– Живите пока молодые, радуйтесь жизни. – Сказал он себе под нос и достал самокрутку. Засмолив её, он сидел без движения и сонно следил за поплавком.

Под вечер он смотал снасти и неспешно потопал домой, неся в бидоне с десяток карпов.

– На, чисти. – Похвалился он уловом старухе жене и вывалил рыбу в рукомойник.

– Ой, да было бы что чистить! – Сказала та.

– Ну, зараза, в следующий раз выпущу всю назад. – Проворчал дед. – Вот назло тебе возьму и выпущу.

– Ты-то выпустишь! – Достала она нож и принялась скоблить чешую. – Слыхал за Петровых детей?

– За кого? – Дед листал газету, сидя с папиросой у печи.

– Ну, приехали к ним на лето двое внуков, мальчик и девочка.

– Ну? – Вполуха слушая сказал дед.

– Так потонули они вчера. В урагане то и сгинули, по речке на лодке плавали Петровской.

Из дрожащей старческой руки деда вывалилась самокрутка.

– Это на которой?

– Знамо на которой, та что с бело-синими бортами.

Рыбаку стало как-то не по себе и вдруг сердце защемило тисками. Заливистый смех детей стоял в его ушах. Самокрутка тлела на деревянном полу.

Пат открыл глаза и потянулся. Солнце прокралось в его комнату через щелочку между занавесками и тонким пятнышком исследовало стену у окна.

– Доброе утро! – Сказал Пат и вылез из постели. В доме что-то грохнуло и раздалось ворчание.

Пат открыл дверь и вышел на улицу в одних трусах, как и в любое другое утро. Солнце поднималось над зелеными горами, роса ещё лежала на листьях и капли блестели на стенах его мазаного дома. Солнце ещё не нагрело воздух и утренняя прохлада холодила голую кожу.

Пат подошёл к колодцу и поднял из глубины ведро на верёвке, поднял его над головой и опрокинул всё на себя. Он фыркал как лошадь и растирал себя руками, вода была ледяная.

Красный закат высветил рисовые поля и горные рощи риса, раскинутые на высокогорных склонах, зеленых и сочных, распространявшихся на все пространство, что хватало глаз. Пат родился и вырос здесь, очень много лет назад. Он задумался как давно это было и почему-то не смог вспомнить. Он осмотрелся. Все должно было быть то же самое, но только все поменялось. Раньше пагод на холмах было меньше, но сейчас разрослись как грибы, будто все решили построить себе по своей персональной пагоде, чтобы далеко не ходить, хотя некоторые стояли почти пустыми все время.

От этих мыслей его отвлекли крики, доносящиеся из дома. Они становились громче и ближе, наружу вывалились трое мужчин, один в простой крестьянской одежде, второй был в ярко оранжевых и жёлтых мантиях, с деревянной цепочкой на шее и в оранжевой чалме на голове, с палочкой, третий же был во всем белом и с большим приплюснутым красным барабаном поперек пояса, в который он принялся испуганно стучать, только завидел Пата.

– Вот он! Призрак! Призрак! – Подпрыгивал от злости и кричал крестьянин.

– И вправду призрак. – Сказал старец в чалме и начал что-то напевать, делая в воздухе странные пасы. Пату стало как-то не по себе и захотелось оторвать что-нибудь крикуну. Руку, например, чтобы заткнуть ему ею рот.

– Призрак! – Кричал крестьянин. – Святой человек, изгоните его! Жизни мне не дает проклятый! Каждое утро на рассвете появляется, весь дом будит, воду мою, за ночь набранную, выливает, рис мой топчет, коров пугает, молока давать меньше стали. Недавно гости пришли, так он стол поднял в воздухе и в стену его кинул.

Пат что-то смутно такое припоминал, но чего не случится в жизни, ведь так? Но крикун стал его напрягать, кричит и кричит. И этот с барабаном тоже достал уже, чего ты в него так долбишь средь бела дня? И чего они его призраком называют? И кто вообще эти люди? Откуда они в его доме?

Священник продолжал нараспев что-то диктовать и качаться на месте. Время от времени он приоткрывал глаз, кидал взгляд на Пата, и продолжал причитать дальше. Пат смотрел на него с удивлением. Чего это он делает? Одновременно с этим он почувствовал какую-то легкость. Он глянул вниз и увидел удаляющуюся от него землю, он буквально висел в воздухе, в нескольких сантиметрах над землей. «Не понял!» – подумал Пат. Он посмотрел на свои руки и увидел сквозь них каменистую почву своего двора. «Призрак – это они про меня, чтоли?» И Пат стал вспоминать. Вспомнил этот двор, и что он жил здесь семьсот лет назад, и умер прям здесь от рук разбойника, ограбившего его дом. «Так я умер?» подумал Пат и стало так обидно, что он размазал напоследок крестьянина по земле, превратив его в кровавую кучку движением руки. Все залилось светом и красками, а потом настала тьма.

Пат открыл глаза и потянулся. Солнце прокралось в его комнату через щелочку между занавесками и тонким пятнышком исследовало стену у окна.

– Доброе утро! – Сказа Пат и вылез из постели. В доме что-то грохнуло и раздалось ворчание.

Отец зашел на кухню и сел за стол.

– Привет.

Сын выронил ложку, закатил глаза и крикнул вглубьдома:

– Маааа, он опять пришел!

– Кто? – Ответили ему со второго этажа.

– Папа.

– Ах, ты ж проклятый! – Со второго этажа понеслись проклятья и грохот. И мама раздраженно спустилась по лестнице. – Каждый, сука, раз! Ну, сколько можно?

– Не понял. – Сказал отец сконфуженно. – Что происходит?

– Происходит то, что ты умер. – Мама что-то усиленно искала в столе, гремя тарелками. – Пять лет назад. И каждый год, в третью субботу мая, возвращаешься домой.

– То есть как это – умер? – Не понял отец и осмотрел себя. Рваная одежда, гнилая плоть, сочащаяся слизью и кишащая червями. – Должно быть ты права. А отчего я умер?

– Цирроз печени, ты был пропитым алкоголиком. – Мать достала из стола топор.

– Странно, что я этого совсем не по… – Его слова были оборваны топором, воткнувшимся в его голову. Он поднял глаза. – Ты что делаешь?