Быть может, вам случалось оказаться в пшеничном поле одному – в просторе высоких и зрелых колосьев, идущим вперёд наугад?

Солнце клонится на закат, ветер разносит по воздуху еле слышный шелест. Постепенно он превращается в шёпот. Колосья покачиваются и медленно сливаются в единое живое золото. Похрустывает под ногами сухая трава, и начинает казаться, что в поле кто-то есть. То здесь, то там в пшеничных прогалинах возникают странные длиннорукие и длинноволосые существа, похожие на людей. Но все же это не люди…

Из маленького зёрнышка взошёл росток. Потянулся ещё тонким, но прочным и упорным стеблем к свету, набирая золотистый отлив и утолщаясь в пшеничный колос. Длинные ости-волосы, как струны, вытянулись к небу, и колос стал похож на царский венец. Так величаво он простоял несколько мгновений, любуясь сам собой в странно выкошенном пшеничном поле. Вольный полевой ветер склонил его в женскую руку, и тонкие пальцы выдернули из колоса прочь длинную пшеничную ость.

– Обернись, Вере́́́я, – произнёс властный голос, принадлежавший женщине с пышной копной русых волос, ниспадавших к земле и устилавших огромную прогалину в центре необычного поля. Колосья внутри него полегли кругом, однако по сторонам открывались входы, ведущие в пшеничный лабиринт.

Глаза женщины скрывала красная холщовая повязка. Женщина вскинула левую руку, перебирая тонкими пальцами, она словно ощупывая воздух. Пока не наткнулась на косу девушки, стоявшей к ней спиной. Коса та, перевязанная белой лентой, спускалась до самой земли.

– Распускай волосы! – сухо велела женщина. Она небрежно поправила высокий ворот красного платья расшитого золотой нитью. Царская одежда была под стать её строгому лицу с точёным, благородным профилем и немного растянутыми тёмно-розовыми губами.

– Я жду! – вскрикнула она и резко занесла над головой несчастной руку. Пшеничная ость в одно мгновение обернулась жёлтой стрелой и взвизгнула в пальцах длинноволосой правительницы, оцарапав ей палец, – из мизинца выступила золотистая кровь.

– Мне боязно, царица! – содрогнулась несчастная.

– Та́йники, – надменно произнесла длинноволосая, задрав властный подбородок, убедили меня в том, что именно ты, Верея, среди всех власунов станешь пого́дницей.

Я размолвилась с советниками, оттягивая как можно дольше этот момент, сомневаясь. И если они ошиблись, и Царский колос пропадёт зря, – она сжала в пальцах заветную стрелу и стиснула зубы. – То, нам снова придётся ждать целый год! Понимаешь?!

– Я никогда не хотела стать пого́дницей, царица, – робко повернулась к ней Верея. – Поверьте, мне не нужен ваш перст…

– Не хотела?! – возмутилась слепая. – Конечно! Никто не хочет брать на себя эту тяжкую ношу! – прокричала она, и тут её волосы взмыли в воздух широким парусом, затенив само солнце. Они пошли волнами, извиваясь, как живые.

– Видишь, что я могу?! – торжествовала она, раскинув руки.

– Вижу, я вижу, царица Ялань, – робко сказала Верея, присев на корточки.

– Так вот, – уже тише произнесла та, и опустила длинные власунские руки.

Волосы царицы послушно осели, спрятавшись, как маленькие ужи в пшеничных прогалинах. Повисла пауза, но Верея всё не отводила взгляда от женщины, ожидая её решения.

– Cкажу тебе честно. Я с трудом подчиняю вихри. Они стали тёмные, с чёрным сором, несущие смрадный дождь.

– Не понимаю, – распахнула свои огромные голубые глаза Верея. – Какой битве, царица?

– Мне нужна преемница! Пого́дница! – сердилась ворожея. – Нам нужно испытать тебя, как можно скорее, как бы я не сомневалась. Я слепая, понимаешь! Слепая! И силы мои на исходе, – с горькой досадой говорила она и, приблизив своё лицо к девушке, сорвала красную повязку, подняла веки. Верее открылись ужасные, потрескавшиеся глазницы, мутные, как прогоревшее стекло!

– А-а-а! – отшатнулась девушка и метнулась в пшеничный лабиринт. Затаилась. Но сердце её билось, как сумасшедший бубен в руках шамана.

– Моя нянька, – донеслось до слуха юной власу́ницы, – и первая Уба́я видела, как твои волосы шевелятся. Тайники тоже указали на тебя. Впервые за сто лет появилась надежда, что наконец-то в Златополье выросла преемница. Благодея – в опасности. Так что твой страх не в счёт! – громко вскрикнула царица. – Ты должна подчиниться воле власунов!

Верея прижалась к земле. Мысли, как малые птахи, метались в голове власуницы.

«Выходить нельзя, – решила про себя Верея. – Затаюсь и буду лежать. Ведь она слепая, не найдёт. А я так не хочу. Не хочу ослепнуть. Страшно, как страшно стать такой же».

Ялань вскинула перед собой руку, на которой поблёскивал лучистый перстень. При этом один из локонов царицы медленно распрямлялся, двигался вперёд, удлинялся и будто поводырь искал дорогу к спрятавшейся в поле.

Через несколько мгновений Верея услышала хруст смятых колосьев. Подняла голову. Перед ней стояла Ялань! Её страшные глаза… были уже укрыты повязкой. У ног царицы извивалась змейкой русая прядь.

– Но, если я не погодница, – пробормотала Верея сквозь слёзы и поднялась с колен. – После испытания мои волосы усохнут и вовсе перестанут расти. Никто во всей Благодее не знал такой участи.

– Ничего. Я тебя не брошу, – прервала её царица. – Возьму тебя власовязкой.

Ялань развернула девушку спиной к себе. Не дав ей опомниться, повелительница резко вонзила стрелу-колос в толстую косу Вереи.

– Я долго сомневалась в тебе, – призналась царица, отступив назад. – И если бы не последние знаки, наверное, я никогда бы так и не решилась на преемницу. Власть, – вздохнула она, и притронулась к своему кольцу, – словно увесистый драгоценный камень в толстой оправе – давно тебе давит и тягостен, но все ж его жалко сбросить, – произнесла Ялань, дрожащей рукой ощупывая косу власуницы.

Тут золотые лучи на перстне царицы пошевелились. Ялань с придыханием приблизила лицо к волосам девушки, будто ожидая чего-то неотвратимого. Как вдруг коса власуницы натянулась, словно тетива, затем набухла, разорвав белую ленту внизу, и, наконец, распустилась по спине густющей волной.

– Какие же это знаки царица? – едва улыбнувшись, всё еще дрожащим голосом спросила Верея.

– Соколи́ца-веща́лица прилетает к тебе уже третью ночь, – сухо ответила Ялань и отступила на шаг. – Так ведь?

Верея обернулась.

– Да! Но я не могла поверить, – с просиявшим лицом призналась она. – Мне было страшно, – она запнулась и вдруг спросила. – У нас получилось, правда?

Ялань молчала. По её скупой мимике было не разгадать ни одной мысли. В детстве Верея так и думала, видя царицу один раз в году на Большом Вече Златополья, что Ялань – восковая кукла, которую оживили тайники, наделив речью и ворожбой.

Внезапно резкий окрик «кьяк-кьяк-кья-я-я-к» донесся сзади, прервав раздумья девушки. Верея обернулась и, заслонившись рукой от ярких лучей, увидела, как крупная точка среди синевы неба приближается к ним, принимая очертания большой хищной птицы с серповидными крыльями. Верея боязливо попятилась за спину царицы, слегка наступив на её волосы. И та злобно вскрикнула:

– Отступи прочь, неуклюжая!

Верея подавила слёзы и снова метнулась в пшеничный лабиринт.

«Злыдня, сущая злыдня – негодовала она про себя, удаляясь. – Не хочу ничего! Убегу и всё! В Землестражию! А матушке весточку оставлю. Не моё это всё.

На глазах Вереи выступили слёзы, но всё ж она подсматривала сквозь высокие колосья, наблюдая, как огромная серая соко՛лица покорно села подле царицы в центре прогалины. Птица склонила вниз голову. Едва прикоснулась кончиком крючковатого клюва к протянутой ладони Ялани. Вдруг показалось, что она заметила беглянку и так и впилась своим черным глазом в её сторону.

– Боярыня, что так задержалась? Забыла уговор? – мягким и вкрадчивым голосом спросила царица. Соколица встрепенулась и прогорланила мягко « кхур-кхур», будто это был не сокол, а ручной голубь.