Перед мысленным взором полковника мгновенно возникла картина, которую, как ни крути, из жизни не выбросить: вот он приходит домой, слышит разговор жены, подходит, незамеченный, к двери в спальню… Светлана сидит на неубранной кровати, спиной к двери, на полу – пустая бутылка из-под коньяка. Заплетающимся голосом его жена громко и визгливо кричит в телефонную трубку:

– Как – что хочу? Бабки гони, ты понял, папаша хренов?.. А не то придётся рассказать Лизке об ещё одной твоей дочери – Анжелике… Рассказывай, я не боюсь! Это ты бойся, чтобы Лизка и её родственнички тебя не выгнали… Ладно, проехали… До завтра, пупсик!.. Там же, где и всегда. Бабки не забудь прихватить…

Из оцепенения его тогда вывел непрекращающийся плач Анжелики. Мирослав вспомнил, как стоял тогда, ошеломлённый, и смотрел на маленькое орущее создание в детской кроватке, к которому так привязался за это время. Дочь греха. Дочь…

Да, Тимка, ты был в чём-то прав. Я прекрасно тебя понимаю. Я и сам в то время хотел убить их обоих. Плач Анжелики вернул мне разум. Спасибо ей за то, что удержала меня тогда.

«Моя Анжелика – маркиза ангелов, и жить будет в Париже», – с первых дней рождения дочери говорила Светлана. «Наша» – поправлял её Мирослав, до того самого дня, как услышал злополучный разговор по телефону… Потом перестал поправлять. Ну что же, родная или нет, всё равно – дочь. Просто очень мерзко, когда тебя используют… Что же касается любви…

Мирослав Викторович энергично потёр лоб и тряхнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. Оставим прошлые чувства прошлому.

Рабочий день начался. Ещё один, из тысяч таких же.

Он с двумя оперативниками как раз обсуждал детали очередного уголовного дела, когда резко зазвонил телефон. Мирослав Викторович поднял трубку и услышал голос жены, как обычно, властный и требовательный – голос педагога со стажем. Её менторский тон всегда раздражал Мирослава Викторовича – и без неё достаточно командиров.

– Дорогой, надеюсь, ты сегодня не задержишься.

– Постараюсь, – буркнул он, отворачиваясь от подчинённых. Те деликатно промолчали. Тема личной жизни была болезненной почти для каждого из них, а поэтому её, личную жизнь, старались не трогать.

– Так, ты не забыл, что сегодня за день?

– Э-э…

– Мы пойдём, Мирослав Викторович? – поднялись оперативники, и он кивнул: идите, выполняйте…

– Я так и знала, – торжествующе продолжала супруга, – забыл!.. А ведь сегодня – годовщина нашего брака, точнее, бракосочетания. Так что не задерживайся – сегодня у нас деловая вечеринка, дорогой.

– Вечеринка? – он и не думал скрывать досаду. – Может, ещё и романтический ужин при свечах?

– Не вредничай. Тебе ведь вскоре придётся искать работу на гражданке, так? На твоё нищее инвалидное пособие мы не проживём. Вот я и пригласила нужного человека. Так что не задерживайся, милый.

В трубке раздались гудки. Полковник раздражённо бросил её на аппарат.

Ах, да. Годовщина брака… Да нет, Светлана Ивановна, вы не ошиблись, именно – брака. Какое точное слово народ подобрал. Брак. Бракованный продукт – семейная ячейка. Жаль дочери – она ни в чём не виновата. Именно это обстоятельство прочно цементировало их вялотекущие отношения, которые иначе чем браком и нельзя было назвать.

Иногда, проснувшись и глядя в лицо спящей жены, Мирослав думал: я понял, что такое счастье… Это когда утром ты видишь лицо любимой женщины. Мне же не повезло, увы… Любовь скрылась где-то там, вдалеке. Осталось просто мирное сосуществование двух субъектов, настолько чужих друг другу, что даже жили они почти всё время в разных городах: Светлана держала дамский салон в столице и вдобавок репетиторствовала у нужных ей людей, Мирослав же оставался с дочкой. Он наотрез отказался переезжать из своего города в столицу.

Но и это теперь в прошлом: дочь вышла замуж и живёт, как ей и предрекала мать, в Париже. А теперь вот жене вдруг расхотелось жить в столице, и она вернулась домой.

Светлана Ивановна поднялась с кушетки, где только что ей делал массаж лучший специалист города, и направилась в следующий зал – косметический. Там, ожидая в комфортном кресле очередную процедуру, она пристально всматривалась в зеркало напротив. Оттуда на неё смотрела, может, и не слишком красивая, но очень ухоженная женщина. А что ещё нужно?.. Красота, даже самая совершенная, угасает, уступая место сеточке морщин, упругая кожа тела преобразуется в безобразный целлюлит… Это если нет достаточного ухода.

Светлане Ивановне это не грозило. Ухаживать за собой она начала, когда только лишь открыла бюро знакомств, в молодости, ну а теперь это не просто приятная привычка, а необходимость.

Женщина улыбнулась своему отражению.

Итак, вечером – встреча с Жоржиком. А сейчас… Она нашла нужный номер телефона и нажала кнопку вызова.

– Я занят, – раздался в трубке бархатный баритон её очередного любовника.

– Ну ладно… – на лице женщины появилась интригующая улыбка, а голос стал соблазнительно-многообещающим. – До завтра, тигрёнок… Целую всё, что только можно, и нельзя…

Тут к ней подошёл косметолог, и Светлана Ивановна переключилась на сиюминутные хлопоты, с досадой думая о том, какой неудачный ей достался муж – ничего-то он не умеет добиваться, всё приходится делать самой. Так хоть бы уж появился вечером вовремя, ведь предстоял серьёзный разговор о его будущем трудоустройстве. Ей пришлось снова обращаться к Жоржику за помощью, а что делать – такова жизнь.

Мирослав Викторович, как обычно, работал допоздна. Перед этим он позвонил на вахту и предупредил:

– Меня ни для кого нет. Я на оперативном задании.

Вечеринка с нужным Светлане Ивановне человеком его нисколько не прельщала, наоборот – пусть катится с ним куда подальше…

Было около двенадцати, когда он решил, что, пожалуй, уже можно будет отдыхать дома без посторонних. Мирослав Викторович вышел, сел в машину и направился по пустынной дороге домой. Занятый своими мыслями, он вёл машину автоматически. Наконец, остановившись, выглянул в окно и удивлённо помотал головой:

«Так и есть. Я опять у дома Марьяны Доний. Нет, у меня точно что-то с головой. И чего меня сюда всё время тянет? Зов крови, что ли?» – хмыкнул он, заводя машину. – «Вот и не верь после этого в паранормальщину…»

Как Светлана Ивановна и предвидела, вечер был испорчен – по вине этого деревянного служаки, неудачника-мужа, точнее, по причине его отсутствия. Вот уж бестолочь!..

А Жоржик в конце ужина на двоих заявил, что он поможет лишь на взаимовыгодных условиях, не иначе. То есть, если он и найдёт хорошее местечко её мужу, то лишь для того, чтобы при необходимости использовать его возможности и связи, но вот об этом пусть её муж, мент, просит сам, лично.

Проводив гостя, хозяйка снова стала ломать голову: куда же пристроить своего мужа, тупого служаку, инвалида. А тому и горя мало: припёрся после полуночи, пожевал что-то холодное на кухне и завалился спать, нисколько не интересуясь положением дел и не отвечая на её обличительную речь. В конце концов Светлана умолкла и, обидевшись в очередной раз, столкнула мужа с супружеской кровати. Мирослав, ничуть не возмущаясь, молча отправился в зал, улёгся там на диван и тут же уснул.

Сколько времени прошло?.. Да кто же знает…

Иногда, проснувшись, Юрий обнаруживал себя в объятьях с Мелиндой в её царских чертогах. Но всё чаще – один, среди дивных уголков прекрасного Альвийского Мира, где шумели вековые дубы, звенели струи хрустальных водопадов… Иногда в вышине неба пронзительно пела одинокая птаха, напоминая Юрию что-то до боли знакомое, оставшееся где-то в другом месте… Нет, он, конечно же, помнил, что пора бы и домой, ведь Мишка скоро вернётся из похода, а он, Юрий, соврал матери, что они в походе вдвоём. А теперь Юрий просто не знал, как быть: он не представлял жизни без Мелинды и понимал то, что она не пойдёт с ним в его мир…