– Конечно, сошел, – ухмыляясь, ответил Пэдуэй. – Причем давно. А ты не знал?

Его старый дом на Длинной улице жил как никогда полной жизнью, несмотря на частичное перебазирование во Флоренцию. Во-первых, там располагалась римская штаб-квартира Телеграфной компании. Во-вторых, Пэдуэй установил еще один печатный станок. А теперь занял и пустовавший ранее подвал, превратив его в химическую лабораторию. Выяснить, в какой пропорции надо смешивать компоненты, чтобы получить хороший порох, можно было лишь опытным путем.

Именем короля Пэдуэй распорядился отлить из меди пушку. Мастерская, получившая заказ, встала на дыбы – они никогда не видели подобного устройства и не представляют, как его изготовить. Да и, помилуй бог, что толку в голой трубе? Что это будет – цветочный горшок?

В конце концов с адскими усилиями отливку сделать удалось. Первый вариант внешне выглядел вполне сносно, пока Мартин не осмотрел внимательно дульный срез: металл был ноздреватый и пористый. Пушка взорвалась бы при первом же выстреле.

Беда была в том, что ее отливали дулом вниз. Решение нашлось – отливать дулом вверх, увеличить длину на лишний фут, а потом бракованный металл отрезать.

Попытки получить порох ни к чему не привели. Смесь ингредиентов давала вещество, которое охотно горело, однако упорно не желало взрываться. Пэдуэй перепробовал всевозможные пропорции, менял способы перемешивания – безрезультатно. Он добивался лишь бодрого шипения, довольно красивого желтого пламени и смрадных клубов дыма. Самодельные шутихи тоже не срабатывали. Они делали «пшшшик!» и упорно отказывались делать «бум!».

Возможно, надо сильнее спрессовывать и брать сразу большие количества?.. Эксперименты продолжались все время, пока не была готова вторая отливка.

Утром следующего дня Пэдуэй, Фритарик и несколько помощников-добровольцев установили пушку на некоем подобии лафета в пустынном местечке близ Виминала. В тридцати футах от орудия помощники насыпали песчаный холм-мишень.

Пэдуэй набил несколько фунтов пороха в ствол, закатил следом чугунное ядро и приготовил запал.

– Фритарик, дай мне свечу, – произнес он низким голосом. – Все отойдите подальше и ложитесь. Ты тоже, Фритарик.

– Никогда! – возмущенно воскликнул вандал. – Бросить хозяина в час опасности? Лучше смерть!

– Ладно, если хочешь оказаться разорванным на куски, дело твое. Ну, поехали.

Пэдуэй поджег запал.

Порох затрещал и задымился.

Раздалось негромкое «бум», ядро выскочило из жерла, прокатилось немного по земле и замерло.

А новенькую блестящую пушку убрали в дом Пэдуэя – с глаз долой, в подвал.

Ранней весной в Рим приехал Урия. Он объяснил, что оставил академию в руках подчиненных, а сам теперь займется организацией римской милиции – еще одна идея Мартина. Вид у него был несчастный и виноватый, словно у побитой собаки, и Пэдуэй заподозрил, что истинная причина визита не в этом.

Отвечая на наводящие вопросы, Урия наконец выпалил:

– Превосходнейший Мартинус, заклинаю, дай мне какое-нибудь другое назначение. Не могу я больше оставаться в Равенне!

Пэдуэй обнял гота за плечи.

– Не тушуйся, старина, выкладывай, что у тебя на душе. Ведь беспокоит что-то? Может, я помогу.

Урия опустил глаза.

– Ну… э-э… Послушай, какие у вас с Матасунтой отношения?

– Я так и думал. Ты с ней встречаешься, да?

– Да. И если ты меня куда-нибудь не уберешь, буду продолжать. Это выше моих сил. Вы помолвлены?

– В свое время я об этом мечтал. – Пэдуэй напустил на себя вид человека, идущего на великую жертву. – Но, друг мой, я не буду мешать вашему счастью. Уверен, ты гораздо лучше ей подходишь. Бремя государственных забот не позволит мне стать хорошим мужем. Так что если хочешь просить ее руки, действуй смело. Благословляю.

– Ты серьезно? – Урия вскочил и, широко улыбаясь, возбужденно зашагал по комнате. – Я… не знаю, как тебя благодарить… с твоей стороны это… я навек твой друг…

– Пустяки, рад был помочь. Только не тяни, решай все поскорее.

– Но… как надо просить руки?

– Напиши Матасунте письмо.

– Не получится. Я не умею красиво изъясняться. В жизни не писал любовных писем.

– Хорошо, я и тут тебе помогу. Начнем прямо сейчас. – Пэдуэй достал письменные принадлежности. – Знаешь, – произнес он задумчиво, – нам надо сказать принцессе, какие у нее глаза.

– А какие? Глаза как глаза.

– Конечно. Но в таких деликатных обстоятельствах их принято сравнивать со звездами и разными другими вещами.

Урия погрузился в размышления.

– Ее глаза похожи цветом на ледник, который я видел в Альпах.

– Нет, не годится. Выходит, они холодны как лед.

– А еще они напоминают сверкающее лезвие меча.

– Тоже не пойдет. Как насчет северных морей?

– Гм-м-м… Здорово, Мартинус! Серые, как северные моря.

Урия писал медленно и коряво, с большим усердием. Когда письмо близилось к концу, Пэдуэй схватил свою шляпу и решительно двинулся к двери.

– Эй, – окликнул Урия, – куда ты так спешишь?

Мартин ухмыльнулся.

– Хочу повидать друзей – семью Анциев. Милейшие люди! Я тебя непременно с ними познакомлю. Только попозже, когда ты будешь счастливо женат.

От текущих дел Пэдуэя оторвал Юниан, вбежавший в комнату с текстом только что полученного телеграфного сообщения.

С минуту Пэдуэй тупо пялился на бумагу. Потом вскочил и заорал:

– Фритарик! Выводи лошадей!

Они примчались к Урии. Выслушав новость, Урия помрачнел.

– У меня сложное положение, Мартинус. Дядя, безусловно, попытается вернуть себе корону. Он очень упрям, ты же знаешь.

– Да, но и ты знаешь, как важно нам укрепить и продолжить идущие перемены.

– Я тебя не предам, Мартинус, и от слова не отступлюсь. Только не проси меня причинить вред Виттигису. Он хоть и старый козел, а все же мой родственник.

– Ты выполняй мои указания, а я позабочусь, чтобы его не тронули. Однако сейчас, честно говоря, меня беспокоит, как бы он не причинил вреда нам. Что, по-твоему, Виттигис предпримет?

– Ну, я бы на его месте притаился где-нибудь на время и собрал своих сторонников. Это было бы логично. Но мой дядя никогда не следовал логике. И к тому же ненавидит Теодохада лютой ненавистью. Особенно после того, как король подослал к нему убийцу… Думаю, он помчится в Равенну сводить счеты с Теодохадом.

– Хорошо. Тогда возьмем небольшой отряд и поспешим туда же.

Пэдуэй, считавший себя уже бывалым кавалеристом, едва мог справиться с темпом, который задал Урия. Когда на рассвете они въехали в Равенну, он чуть не падал с седла от усталости.

В городе на первый взгляд все было спокойно. Однако у входа во дворец почетной стражи не оказалось.

– Плохо дело, – встревоженно заметил Урия.

Они спешились и, сопровождаемые солдатами, зашагали в глубь дворца. У подножия лестницы появился охранник. Он выхватил меч, потом узнал Урию и Пэдуэя.

– А, это вы… – уклончиво протянул охранник.

– Да, это мы, – согласился Пэдуэй. – Что здесь происходит?

– Ну… Вы лучше поглядите сами, благородные господа. Прошу меня извинить. – И гот исчез из виду.

Отряд промаршировал по пустынным залам. Все двери перед ними закрывались; слышался лишь перепуганный шепот. У Пэдуэя зародилось подозрение, что они идут прямо в ловушку, и он отправил группу солдат удерживать парадный вход.

У королевских апартаментов стояло подразделение охранников. Двое из них подняли копья, остальные смущенно топтались на месте.

– Отойдите, ребята, – невозмутимо произнес Пэдуэй и вошел в зал.

– Боже всемогущий! – пробормотал Урия.

На полу, покрытый множеством колотых и резаных ран, лежал Виттигис. Ковер под ним пропитался кровью. Вокруг тела растерянно толпились придворные.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».