– Когда ты издашь новую книгу под моим именем, Мартинус? Тебя ведь зовут Мартинус? Мартинус Падуанский, Мартинус Падуанский… По-моему, ты мой новый префект или что-то вроде этого, да? Боже ж ты мой, я совсем ничего не помню! Ну так зачем ты ко мне пришел? Всегда дела, дела, дела. Ненавижу дела! Глупые государственные бумажки… Что это, смертный приговор? Надеюсь, мошенник получит по заслугам. И обязательно его пытай! Не понимаю твоей глупой неприязни к пыткам. Народ счастлив только тогда, когда смертельно боится своего правительства… Так-так, о чем я говорил?
С одной стороны, это было удобно – Теодохад занимался сам собой и ни во что не вмешивался. Однако порой на него находило: он никого не принимал и из вредности отказывался подписывать любые бумаги.
Потом разгорелся спор с главным военным казначеем. Тот упрямо не соглашался выплачивать жалованье взятым в плен византийским наемникам. Пэдуэй доказывал ему, что эти первоклассные воины с радостью будут служить итало-готскому государству и что поставить их на довольствие – немногим дороже, чем содержать под охраной. Главный казначей твердил, что со времен Теодориха защита королевства – почетная обязанность готов, а наемники, о которых идет речь, не готы. Quod erat demonstrandum[4].
Каждый упорно стоял на своем; в конце концов спор вынесли на рассмотрение Теодохада. Король с умным видом выслушал доводы, а затем отослал главного казначея прочь и обратился к Пэдуэю:
– Каждая сторона по-своему права. Да, мой дорогой, каждая сторона по-своему права. Так что, если я решу в твою пользу, будь любезен предоставить моему сыну достойную командную должность.
Пэдуэй пришел в ужас:
– Но, господин король, есть ли у Теодегискеля военный опыт?
– В том-то и беда. Все время пьянствует со своими распущенными дружками да ухлестывает за женщинами. Ему надо почувствовать ответственность – на каком-нибудь важном посту.
Пэдуэй спорил. Однако сказать, что не может вообразить худшего командира, чем самонадеянный и высокомерный Теодегискель, он не смел. Теодохад твердо стоял на своем.
– В конце концов, Мартинус, кто тут король? И нечего меня запугивать Виттигисом!.. Хи-хи, скоро я тебе устрою сюрприз! Так о чем я говорил? Ах да. Ты ведь перед Теодегискелем виноват. Из-за тебя он оказался в этом кошмарном лагере…
– Не я его туда посадил…
– Не перебивай, Мартинус, король этого не любит. Либо ты находишь моему сыну теплое местечко, либо я решаю в пользу того, другого, как там его по имени… Таково мое последнее слово.
Пэдуэй вынужден был сдаться, и Теодегискель стал командующим готскими силами в Калабрии – там, где, по мнению Мартина, большого вреда он нанести не мог. Позднее ему пришлось горько пожалеть об этой уступке.
Потом произошли сразу три события.
Генерал Сисигий сообщил о подозрительной активности со стороны франков.
Пришло письмо от Томасуса, в котором банкир рассказывал о покушении на жизнь экс-короля Виттигиса. Убийца необъяснимым образом проник в потайное убежище, где Виттигис задушил его голыми руками, хотя и сам был при этом легко ранен. Изрыгая страшные проклятия, гот заявил, что узнал в убийце секретного агента Теодохада. Выходит, Теодохад пронюхал, где содержится Виттигис, и пытался убрать соперника с дороги. В случае успеха он бросил бы вызов Пэдуэю или вообще снял его с поста. А то и похуже. Наконец пришло письмо от Юстиниана:
Флавий Андрий Юстиниан, Император римлян, – королю Теодохаду.
Приветствия!
Внимание нашей светлости было привлечено к предлагаемым вами условиям для завершения войны.
Мы находим эти условия столь наглыми и абсурдными, что соизволяем ответить лишь в знак величайшего снисхождения.
Святое устремление вернуть Империи провинции Западной Европы, некогда по праву принадлежавшие нашим предкам, будет неминуемо доведено до победного конца.
Что касается нашего бывшего генерала Флавия Велизария, то его отказ последовать примеру генералов Констинтина, Периинуса и Бессоса рассматривается нами как акт измены и в надлежащее время повлечет за собой суровое наказание.
Пока же достославный Велизарий может считать себя свободным от всех данных им клятв. Более того, мы повелеваем ему беспрекословно повиноваться указаниям гнусного еретика Мартинуса Падуанского, о коем мы немало наслышаны.
Трусость Велизария и праведный гнев небес, который падет на всех слуг Дьявола, приведут к страшному и скорому концу готского королевства.
С неприятным замиранием сердца Пэдуэй осознал, что искусство дипломатии – не пустые слова. Нежелание идти на унизительные уступки Юстиниану, причерноморским гуннам и франкским королям было понятным и оправданным. Но – с любой из сторон, взятой по отдельности. Ссориться сразу со всеми…
Над головой сгущались грозовые тучи.
Глава 14
Пэдуэй немедленно отправился в Рим и показал Велизарию письмо Юстиниана. Хотя фракиец был подавлен, на все уговоры он отвечал:
– Не знаю. Я должен подумать.
Тогда Пэдуэй встретился с женой Велизария, Антониной, и сразу нашел общий язык с этой изящной и энергичной рыжеволосой красавицей.
– Я всегда говорила: от Юстиниана благодарности не жди! Но ты же знаешь, каков Флавий – покладист во всем, что не касается его чести. Меня, правда, сдерживала дружба с императрицей Феодорой. Однако после такого письма… Я сделаю все, что могу, превосходнейший Мартинус.
Наконец, к нескрываемой радости Пэдуэя, Велизарий капитулировал.
Сейчас самой горячей точкой был Прованс. По сети гонцов-информаторов, организованной Пэдуэем, пришло известие, что Юстиниан дал еще одну взятку франкам, дабы ускорить их нападение на готское королевство. Пришлось заняться срочными перестановками в высшем военном руководстве. Асинар, так и не решившийся выступить против византийцев, получил приказ вернуться в Рим; командовать далматинской армией был назначен Сисигий – пусть не гений, но и не откровенный дурак. А его место в Галлии занял Велизарий. Перед тем как отправиться на север, Велизарий запросил у Пэдуэя всю имеющуюся информацию о франках.
– Смелые, коварные и глупые, – охарактеризовал их Мартин. – Сражаются только в пешем строю, без доспехов, одной неэшелонированной колонной. С дикими криками приближаются, осыпают противника градом топоров и дротиков и норовят завязать рукопашный бой на мечах. Если их порыв остановить конницей или надежным заслоном копейщиков, считай, дело сделано, остальное завершат лучники. Кроме того, такую орду очень трудно обеспечить пищей на сравнительно небольшой территории; поэтому они должны постоянно двигаться – или голодать.
Более того, эти дикари вообще не платят своим солдатам. Солдаты должны заботиться о себе – грабить. Если ты достаточно долго продержишь их на одном месте, они сами разбегутся. Тем не менее нельзя недооценивать их многочисленность и свирепость.
Посоветовав заслать лазутчиков в Бургундию, всего несколько лет назад захваченную франками, Пэдуэй объяснил, что бургундцы – племя восточногерманского происхождения, как и франки, говорят на схожем языке и, подобно франкам, скотоводы. Поэтому не всегда хорошо ладят с западногерманскими франками, которые – когда не опустошают территории соседей – занимаются земледелием.
Если войны не избежать, то одно изобретение точно склонило бы чашу весов на сторону итало-готов. Порох. Еще в шестом классе Пэдуэй знал, что его делают из серы, угля и селитры. Первые два компонента были легкодоступны.
Ему смутно казалось, что нитрат калия встречается в природе в виде минерала. Но где? Как он выглядит? Мартин припомнил давным-давно прочитанную книгу: будто бы селитру находят на дне навозных куч. А во дворе Невитты как раз возвышалась огромная навозная куча…
Пэдуэй пришел к Невитте, попросил разрешения покопать в названном месте… И заплясал от радости, когда обнаружил кристаллы, похожие на кленовый сахар. Невитта, ошарашенно наблюдая за деятельностью квестора, спросил, не сошел ли он с ума.
