– Стой! Не уходи так! Давай поговорим, – выдохнул он в лицо Драко.
– Поговорим? – снова на ультразвуке заверещал тот. – уже поговорили. И поужинали! Черт бы тебя побрал, Поттер, пусти!!!
– Ага, щаз! – заорал и Гарри, которого хоть и напугала собственная реакция, но, ощутив тот самый «ток по коже» и «бабочки в животе»… вобщем это заставило его собрать всю свою смелость и задуматься. «Если не сейчас – никогда, – понял он, – не разберусь с этим сейчас, больше столько смелости не наберусь».
– Драко! Что, что сейчас было?
– Что было? – дергался тот, пришпиленный к стене, как жук на булавке. – Ты мерзкий извращенец, ты паршивый гомосек, ты… Да ты… Как ты посмел!
Гарри побагровел от стыда:
– Я, я не знаю, что со мной, ясно? Да ты видел сам себя? Только я виноват? Ты видел свои глаза?! Может это ты мне объяснишь, ЧТО происходит? Ты. Среагировал. На. Простой. Массаж!
Малфой совсем побурел, казалось, он сейчас лишится чувств. Все, что он презирал, что высмеивал, ненавидел всей душой, все то, что вызывало в нем отвращение и отторжение, все это каким-то образом тянуло щупальца к его жизни. Он под страхом смерти не признался бы, что ему… Понравилось. Прикосновения врага будоражили кровь, что Драко понял далеко не сразу, ведь поначалу он ощутил лишь облегчение от ушиба и, потеряв бдительность, пропустил тот момент, когда его кровь начала «закипать», а после – он уже не мог остановиться. Он плавился от прикосновений Поттера. Было в этом что-то до безумия притягательное и запретное, такое неправильное и манящее… Сердце Драко колотилось о ребра, грозясь выпрыгнуть, темная косая челка и смуглая кожа сводили с ума. Он давно уже позабыл о своем обещании «не смотреть» и, как завороженный, пожирал взглядом своего врага. Господь, прекрати эту муку, за что ты так со мной? Я гетеросексуал и всегда им был. «Ой ли – шепнуло в голове, – а может ты просто другого не пробовал?» Невозможный позор для аристократа, для сына Малфоя, для настоящего мужчины. Драко дрожал как в лихорадке, зрачки его расширились, и он, ненавидя и презирая сам себя – застонал. Гарри резко вскинул голову и сделал абсолютно немыслимую вещь. Прикоснулся губами к его стопе. Драко помнил, как захлебнулся дыханием, как ахнул от неожиданности и шока. Это было последней каплей, это был страшный кошмар, это было офигенски сексуально. Он чувствовал страшное возбуждение, штаны спереди натянулись до предела. Не помня себя от страха, он вскочил и бросился бежать, но этот наглец! Сумел перехватить, прижать к стене, как какую-то девку и еще и требовать объяснений… За всю свою жизнь Драко не ощущал такого ужаса и уязвимости. С него слетели все маски и вот он – готовый компромат на него самого. Не рой яму другому, как говорится. Поттер ждал ответа, гневно сверкая глазами, а Малфой молился, чтобы тот в темноте со своим зрением не разглядел выпуклости на брюках.
– Я не, я не… – пролепетал он наконец. – Да откуда в тебе столько силы!
Гарри внутреннее бился в истерике, но Малфоя держал и вправду крепко. «О черт! Черт! Черт! Черт! – билось в мозгу. – Что мне делать?!»
– Драко, бес тебя задери, отвечай мне, – тряс его Гарри, обезумев окончательно, – Ты. Меня. Ненавидишь? Ненавидишь? Ты жалкий трус! Вы, слизни, всегда прячетесь! Всегда увиливаете! Не говори мне, что ничего не произошло! Ты среагировал! Среагировал, мать твою! Что мне теперь делать?!
Драко рванулся в сторону. Затрещали выдираемые с мясом пуговицы, рубашка его распахнулась и Гарри слетел с катушек. Уже полностью наплевав на все, он поймал и повалилМалфоя, жадно впившись в эти губы из сновидения. Он мертвой хваткой держал свою брыкающуюся жертву, гормональная буря вышибла парню последние мозги, он ненавидел проклятого Малфоя, но желал его сейчас так страстно, что все остальное не имело смысла. Он сминал эти сладкие горячие губы, он вслепую шарил рукой по оголенному торсу, он, не помня себя, навалился на Драко и терся об него, как кошка в период течки. Малфой вырывался, кусался, лягался и еще больше заводил Гарри. Грифф выглядел сумасшедшим. Очки слетели в сторону, глаза горели, он все повторял:
– Не ври мне, не смей врать, жалкий слизень, ты ответишь мне, ты ответишь… – тут рука Гарри, пытавшегося удержать вырывающегося Малфоя,случайно зацепилаего пах, и брюнет охнул.
– Притворщик, – опасно прошипел он и сузил глаза. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы Гарри не почувствовал вдруг нехватку воздуха и не схватился обеими руками за горло… Незримая удавка сдавила его шею. Все поплыло. Воспользовавшийся моментом Драко кинулся удирать. Поттер, завалившись на бок, и держась руками за горло, безумными глазами смотрел ему вслед…
(Поздно ночью то, о чем я думал, но оставил позади, преследует мой разум. Я знаю лишь, что не смогу убежать теперь, когда эта встреча неизбежна. Я не побегу, я загляну страху в глаза. Я буду стоять на своём, я не уступлю. Бесспорно, я должен столкнуться с этим лицом к лицу. Я не стану закрывать глаза и скрывать правду. Если я этого не сделаю, кто-то другой займёт моё место. Это повсюду, Оно становится всё сильнее и ближе моему миру. Я чувствую, то настало время принять вызов. Выдержу ли я всё это? Пусть это – конец жизни, за которую я держался так крепко, Я не убегу, здесь нет пути назад. Я буду стоять на своём, я не уступлю. Stand My Ground – Within Temptation).
В кабинете Дамблдора.
Нет, он и персонал никуда не делись, вопреки написанному в записках. Конечно, директор просто так не бросил этих обалдуев без присмотра. Портреты по всему замку были предупреждены и докладывали Главе о развитии событий. Изначально, план состоял в том, чтобы заставить наконец этих упрямцев по-новому взглянуть друг на друга. Заставить взаимодействовать. Убрать все прочие социальные контакты. В итоге – неудовлетворённая потребность в общении и необходимость как-то добывать еду должна была заставить их столкнуться. Заставить услышать друг друга, заставить протянуть руку… Но все шло как-то слишком вяленько и директор придумал этот ход с записками, рассчитывая, что полная свобода действий и отсутствие надзора сделают свое дело. Что наконец произойдет какой-то переломный момент. Парни испытывали сильные эмоции по отношению друг к другу, это факт. Возможно, вмешайся он тогда, на первом курсе – сценарий бы был совсем иной, но Альбус свято верил, что время все расставит по своим местам. Что пройдут детские обиды, бывшие шалости сгладятся, рассудительность и взрослый взгляд на жизнь возьмут вверх. Однако… Сценарий слишком устоялся, окружающие привыкли к такому положению вещей. Слишком велико было внешнее влияние. Нашептывания окружения, саркастичные статьи газет, четкое разделение на «хорошего»героя – Гарри, и «плохого» сына Пожирателя Смерти – Драко. Каждый из них, уже не задумываясь, по накатанной играл отведенную ему роль в этой среде, оправдывая ожидания толпы. А сильные эмоции никуда не делись, невозможность воспринимать другого спокойно также осталась на месте, накапливаясь и грозясь когда-нибудь рвануть по-черному. Это директор с ужасом осознал после ситуации в Большом Зале. Следовало действовать быстро. У него был последний шанс направить эти эмоции в противоположное русло и придать им иной окрас. Следовало поместить ребят в «стерильную среду» и нарушить привычный сценарий их взаимодействия. Вывести из «зоны комфорта» проще говоря. Заставить прислушаться к себе и копнуть глубже. Что-то подсказывало директору, что тут возможны варианты… Возмущенное сообщение Полной Дамы о ночном безобразии, устроенном подростками и «нападении» на ее холст младшего Малфоя вызвали у старца лукавую улыбку. Лед тронулся. Наказав Даме не препятствовать хождению слизеринца к Гарри и передать обратное послание портрету, охраняющему вход в подземелья Слизерина, директор отпустил ее обратно и с удовольствием устроился в широком мягком кресле рядом с насестом Фоукса. Феникс сейчас был птенцом, он недавно переродился и теперь сидел в гнездышке из золы, поблескивая редким, пока еще, оперением.
