– Значит, не русалка.

Леви покачал головой.

– Вряд ли.

И тут, почуяв, что на кону его репутация владельца музея, Мозес Кимбол затряс своей седой окладистой бородой:

– Тот малый, который мне её продал, уверял, что в Англии его отец на ней неплохо заработал.

– Может, и так, – задумчиво протянул Барнум, размышляя об этой, с позволения сказать, «русалке». – Может, и так, но это не меняет дела. Обман есть обман.

Лицо Мозеса вытянулось. Барнум чувствовал, как тот пытается взять себя в руки.

– По-моему, она и здесь произведёт настоящий фурор, – с ноткой отчаяния в голосе уверял Мозес. Ему так хотелось оправдать долгий путь из Бостона. – Люди сами не прочь поверить в русалок.

Барнум, как никто другой, знал человеческую склонность верить, увидев что-то необычное, иногда даже если диковина оказывалась фальшивкой. Как с той шумихой в нью-йоркских газетах о крылатых людях на Луне, которых наблюдали в телескоп! Все сразу поверили, и никто не роптал, когда выяснилось, что это очередная утка.

А всё потому, что, несмотря на желание поверить, людей всё же не покидали сомнения. Вера верой, но здоровый скептицизм никогда не помешает, и в дураках точно не останешься. Кому понравится оказаться дураком? Уж лучше быть жертвой обмана, чем просто болваном. Когда тебя надули, вроде и винить себя не в чем, и можно говорить, что и не верил вовсе.

Может, это обезьянье чучело на что-нибудь и сгодится – ему не впервой сотворять чудо из ничего – но всё же Барнум не мог скрыть разочарования.

Ему хотелось зрелища, настоящего, феерического. А это – увы – ерунда.

– А если взять какую-нибудь девицу, задрапировать ей ноги на манер рыбьего хвоста и пустить в аквариум? – предложил Барнум. – Запустить туда же настоящих рыбок, набросать китовых скелетов. В таких декорациях русалка будет смотреться вполне правдоподобно.

Обдумав предложение, Леви с сожалением покачал головой.

– Если выставлять полуголую девицу в аквариуме, наверняка начнутся обвинения в непристойности.

Барнум только отмахнулся, загораясь идеей.

– Можно прикрыть ее морскими ракушками или чем-нибудь ещё. Ни одна церковная мышь не придерётся.

– А как же моя русалка? – взмолился Мозес, поникший под тяжким бременем разочарования.

Барнум понимал его беспокойство – если эта обезьяна-рыба не будет выставляться в Нью-Йорке, выходит, столь долгий путь из Бостона проделан зря.

– Я подумаю, – ответил Барнум. – Может, пригодится для пущего антуража, что-то вроде чучела прародителя русалок.

Мозес немного воспрянул духом. Все-таки поездка была не напрасной.

– Если собираетесь показывать девицу в аквариуме, – явно повеселев, посоветовал Мозес, – приглашайте не местную, а кого-нибудь издалека. Тогда газетчики не пронюхают от её родных о подлоге.

– Сомневаюсь, что дело выгорит даже в этом случае, – заметил Леви. – Ныряльщица под водой долго не продержится, да и попробуй сыщи такую, чтоб умела плавать. Даже мужчин-пловцов не так много, что уж говорить о дамах!

– Леви, ты мне сегодня прямо крылья режешь, – нахмурился Барнум.

– Запустить девицу в чан с водой не так просто, как усадить в кресло старую каргу и объявить нянькой самого Вашингтона. Тут дело гораздо хитрее. Для начала, нужно подыскать подходящую девушку, и что-то мне подсказывает, если найдётся такая, что согласится плавать полуголой в аквариуме, репортёров к ней лучше не подпускать, – лицо Леви оставалось бесстрастным, но в голосе прорывалось раздражение. – И в прошлый раз нас в конце концов разоблачили. Представь, пойдут разговоры, что Барнум опять всех дурачит.

Барнум не любил вспоминать, что вышло со старушкой Хет, которую выдавали за няньку Вашингтона. Она оказалась не столь преклонного возраста, как было заявлено, причём даже не по вине Барнума, его самого надули в первую очередь. И вообще не стоило поднимать эту тему при Мозесе.

– О деталях я уж позабочусь сам, – хмуро отрезал Барнум. – Первым делом нужно подыскать такую девицу, чтобы казалась морским созданием.

– Тогда вам всего лишь надобно наведаться на север штата Мэн. Говорят, живёт там одна, вроде женщина, а на деле – русалка, – со смехом заметил Мозес.

Барнум впился в него взглядом.

– А поточнее?

– Зачем вам? – спросил Мозес.

– Может, захочется на неё взглянуть, – сказал Барнум. – А вдруг это не враки?

– Помилуйте, Барнум, – удивился Мозес. – Разве можно всерьёз верить слухам, что какая-то вдова из захолустья чуть ли не в Канаде на самом деле русалка? Это же просто байка из тех, что травят рыбаки, коротая время за выпивкой.

– А разве можно всерьёз полагать, что кто-нибудь заплатит хоть десять центов, чтобы поглядеть на чучело полуобезьяны-полурыбы? Выкладывайте, что там за русалка.

Барнум внимательно выслушал рассказ о женщине, живущей в хижине у моря, которая, по словам окрестных жителей, будто с неба свалилась и прожила с мужем долгие годы, ничуть не состарившись.

– Ну это вовсе не значит, что она русалка. Разве что, из бессмертных, – заключил Барнум. – По крайней мере, можно так сказать. Не может же такого быть на самом деле.

Ясное дело, он не показал виду, насколько его заинтриговал рассказ о вечно молодой женщине. Ему же с детства внушали про вечную загробную жизнь, про уготованное избранным царствие небесное.

Но вдруг эта девица… Это же экспонат похлеще русалки – подумать только о толпах учёных, что захотят её изучить! Да у неё каждый волосок, каждая капелька крови станет на вес золота, не говоря уж обо всём прочем, что им вздумается разглядывать в микроскопы.

Понятное дело, с Джойс Хет он оконфузился, когда распорядился провести вскрытие. Конечно, не стоило его проводить публично, да ещё брать деньги за просмотр, из-за этого и выплыла наружу правда о том, что дама оказалась не столь преклонных лет, как было заявлено, но искушение оказалось сильнее. Впрочем, Барнуму любая шумиха играла на руку, пусть даже его сочтут мошенником, лишь бы фамилия была на слуху.

– А может, она просто наловчилась готовить эликсир молодости, а бессмертие тут не при чём, – предположил Леви.

– Все эти слухи о её возрасте ещё надо суметь подтвердить, – задумчиво пробормотал Барнум, снова вспомнив про Хет. Тогда он здорово попал впросак из-за её бумаг, впрочем, как и все остальные.

Разве стал бы он показывать женщину, зная, что ей всего восемьдесят, а не сто шестьдесят один год.

– Нынче без справок, свидетельств и прочей ерунды на слово никто не поверит.

Загвоздка была ещё и в том, что история о вечно молодой женщине уж больно смахивала на предыдущую аферу с престарелой негритянкой. Второй раз подряд на обман зрители не купятся. А Барнуму в первую очередь были нужны их деньги.

– Погодите, самое интересное ещё впереди! – продолжал Мозес с изрядной долей скепсиса, но тем не менее с удовольствием. – Один из той компании, где рассказали эту историю, уверял, что знает рыбака, который собственными глазами видел, как однажды ночью эта женщина сбросила на берегу одежду, вошла в воду и вдруг словно исчезла. А через несколько минут, говорит, мелькнул серебристый плавник.

– Это сколько же виски надо выпить, чтобы девушка на глазах превратилась в рыбу? – съязвил Леви.

Барнум едва не одёрнул Леви, чтобы тот не мешал рассказчику.

– Дело даже не в том, что он рассказал, а в том, что было после, – уточнил Мозес. – Только заявился в городок, так сразу и начал трепать на каждом углу, что ему там ночью привиделось. И что бы вы думали? Обычно деревенским только дай повод позубоскалить, никакого спасу не будет.

– Да, – согласился Барнум.

Где-то в душе у него зародилось странное предчувствие, что это не простая байка с похмелья. С годами он привык доверять чутью.

А значит, скоро случится нечто грандиозное, или он сотворит чудо из ничего, даже если поначалу ничто не предвещает. Эта женщина, кем или чем бы она ни оказалась, его прославит.

– А тут все словно воды в рот набрали, – вещал Мозес. – Никто и ухом не повёл, как будто ни слова не услышали. Смотрели на него как на пустое место да всё о своём болтали. А на следующий день у него в той деревне так ничего и не купили, сколько ни нахваливал. Ну и подался он дальше по берегу в поисках удачи, а в соседних деревнях рассказали ему, как давным-давно ходили слухи об одной женщине, что спуталась с самим дьяволом, чтобы молодость свою сохранить, и всё в таком духе. Эти байки передавали из города в город, как водится в этих местах. А потом муж той женщины погиб – в море сгинул – и тут их как отрезало.