Давным-давно на промозглом скалистом морском берегу жил да был рыбак, одинокий как перст, и всё никак ему не удавалось заманить в эти суровые места ни одну женщину, чтобы коротать вместе век.

Море ему было дороже любой живой души, вот и не получалось обзавестись супругой, ибо женщины гораздо проницательней, чем хотелось бы мужчинам.

Как ни нравились ему фонтаны ледяных брызг в лицо да плывущие на горизонте облака, а без любви одолевала сердце тоска. Однажды вечером после долгого дня вытянул он невод, и оказалась в нём то ли женщина, то ли диво какое в женском облике – волосы как смоль, глаза, словно бурное серое море, да переливающийся рыбий хвост.

Жалко стало рыбаку бедняжку, и попросил он прощения, хотя отголоски шторма в её глазах глубоко запали ему в душу. Услышав его голос, она тут же затихла, хоть и не ведала, о чём речь. Отпустил рыбак добычу на волю, и в мгновение ока скрылась русалка в родной стихии. Он только проводил её взглядом.

Но перед тем успела проникнуть женским чутьём в сиротливую душу, и засела его тоска занозой в сердце, и лишилась она покоя, попалась крепче, чем в сети.

Как ни старалась русалка поскорее убраться подальше, его одиночество связало их прочными узами. Не желала она поддаваться слабости, возвращаться к рыбаку, и всё била серебристым хвостом, устремив взор прямо перед собой, не смея оглянуться.

Но даже ни разу не оглянувшись, она чувствовала на себе его взгляд и запомнила силуэт лодки, и крутой скалистый берег неподалёку, и морщинки вокруг глаз, тёмных, как бездна морская в лунную ночь. Никак не могла выбросить из головы и всё возвращалась на него поглядеть.

У Русалки было имя, на её родном языке оно означало «Пронзающая морскую гладь». Она так спешила появиться на свет, что родилась гораздо быстрее шестерых старших братьев и сестёр, и к немалому изумлению повитухи, принимавшей роды, даже порывалась уплыть прочь, не дожидаясь, когда перережут пуповину, связывавшую с матерью.

Пока она росла, вся родня только тем и занималась, что разыскивала, куда же эта непоседа запропастилась в очередной раз, её постоянно предупреждали об опасностях, подстерегающих на поверхности, о сетях, что расставляют люди, и о том, как жестоко они обходятся с морскими обитателями.

Уж лучше бы помалкивали, ведь их слова только разжигали любопытство, а жажда знаний уводила всё дальше и дальше от родного дома.

Дом находился в океанских глубинах вдали от суши, со всех сторон окружавшей воду, и неспроста, ведь её сородичи опасались людей с крючками и сетями, словно по волшебству рассекающих волны на судах. Много ходило жутких историй о том, как грубое железо пронзает серебристые плавники и тащит морской народец на палубы кораблей, где алая кровь льётся рекой обратно в море, и на запах собираются хищники, что вечно рыщут в поисках жертвы.

Иногда налетал шторм, разнося корабли в щепки, люди падали в воду и тонули, погружаясь на дно, – этим, считай, повезло. Невезучих пожирали бродячие морские охотники с серебристо-серыми телами, чёрными глазами и белыми-белыми зубами.

Найдя затонувший корабль, Русалка с любопытством осматривала останки, собирала всякие странные вещицы и дивилась, чего только не придумают люди. И тут её находил кто-нибудь из родных и, распекая за бестолковость, тащил за руку домой. А она всю дорогу тоскливо оглядывалась через плечо.

Однажды плавая у самой поверхности океана, – родные бы сказали, чересчур близко – она встретила огромный-преогромный корабль, такого ей видеть ещё не доводилось, с какой-то странной штукой на носу. Совсем как она сама, как русалка, только неподвижная и прикрепленная к кораблю.

Она долго кружила вокруг корабля, пытаясь понять, как моряки привязали ту русалку к судну. Дело непростое, ведь на таком расстоянии приходилось остерегаться, чтобы не попасться людям на глаза, и она лишь мельком бросала взгляд на ту русалку, высунувшись из воды, и тут же ныряла обратно, пока никто не заметил.

Корабль мчался по волнам с надутыми свежим ветром парусами, и вскоре русалку одолела усталость. Но так уж хотелось всё разглядеть, хотелось узнать, что она из последних сил гналась за тем кораблём, даже когда тягаться стало уже невмоготу. Хвост свело судорогой, она замешкалась – и вот корабль уже где-то вдали, и вскоре скрылся за горизонтом.

Русалка оказалась одна-одинешенька вдали от родного дома и не знала, как найти дорогу назад.

Тут бы ей впору пригорюниться, а то и ужаснуться, и всё в таком духе, но как ни жаль ей было, что может никогда больше не увидеть родных, русалка не слишком расстроилась по этому поводу.

Напротив, она поняла, что можно плыть, куда захочется, и делать то, что вздумается. Ясное дело, за свои ошибки придётся расплачиваться. Русалка была не настолько глупа, чтобы смотреть на мир сквозь розовые очки, но лучше уж набивать собственные шишки, чем плясать под чужую дудку.

Но куда там осторожности до пьянящего чувства свободы.

Тоскливо было русалке на дне морском, хотелось повидать и узнать чего-то большего, и поплыла она вслед за кораблём, ведь рано или поздно пристанет он к берегу, а русалка никогда на суше не бывала.

Вот и приплыла она к берегу через весь океан. Русалка много дней наблюдала за людьми на берегу и за теми, кто выходил в море на лодках. И всегда, всегда была начеку, чтобы не оказаться ненароком на крючке, в садке или сети, потому что дорожила обретённой свободой, не желая более подчиняться ничьей воле.

Но однажды отвлеклась, пытаясь снять рыбку, что билась и извивалась на крючке. Русалка старалась помочь, но глупая рыба в панике только мешала. Неожиданно сверху их накрыло сетью – так она попалась.

От страха она совсем потеряла голову, ну точь-в-точь, как та рыба, которой пыталась помочь – молотила хвостом, вырывалась изо всех сил, но как ни билась, лишь сильнее запутывалась, и наконец разъярённую, в фонтанах брызг, её вытянули на сушу.

Увидев необычный улов, рыбак опешил и широко раскрыл темные глаза, полные удивления и восхищения с налётом тоски, которую не сразу и заметишь. Сверкнуло лезвие ножа, и русалка уже была уверена, что сейчас её выпотрошат, но рыбак лишь только что-то сказал на непонятном языке и рассёк путы.

Русалка кинулась наутёк, удивляясь, что человек отпустил её на свободу.

В ту ночь рыбак стоял на пороге дома, примостившегося на каменистом берегу небольшой бухточки, где привязывал на ночь лодку, и смотрел на море. В воздухе уже веяло леденящим дыханием грядущей зимы, впрочем, в северной Атлантике тепла по-настоящему никогда и не бывает. Спрятав руки в карманах штормовки, он вглядывался в морскую зыбь в надежде увидеть, не сверкнет ли в лунном свете серебристая чешуя. Но сколько ни оборачивался при каждом малейшем всплеске, так и не увидел тени плавника той, по которой тосковала душа.

Пожалуй, сглупил он, отпустив её на волю. Кому рассказать, никто не поверит этой истории, а он не собирается выставлять себя дураком в деревенской таверне. Времена ребяческого хвастовства уже позади, но он ещё не совсем старик и был бы не прочь удивить людей, принеся домой настоящую русалку.

Но на такое он никогда бы не отважился. Что правда, то правда. Не смог бы силой держать при себе это необузданное существо с таким неукротимым взглядом, превратить в узницу, воспользоваться её страданиями.

Она была совсем не похожа на сказочных русалок, о которых он наслушался в детстве – бледных обнажённых женщин с длинными развевающимися волосами, отличавшихся от людей только рыбьим хвостом вместо ног.