Казалось, воздух наполнен ржавым песком, он давит сродни раскаленным углям на грудную клетку, это океан из плавящего кожу груза, светом своим скорее заставляя ощущать падение в глубокий гравитационный колодец, нежели тепло и уют. Пропотевшие подмышки, спина, этот липкий кисловатый запах бил по голове. Золотая кислая картина только больше давила на нервы.
Мимо Андрея с Анатолем стремительно прошли два высокорослых чернокожих местных, успевших бросить неприятельские взгляды на туристов.
– Мы явно выделяемся среди них, – сказал, ткнув при этом в свою фуражку, как будто доказывая тем ее существование, Анатоль, как только те отошли достаточно далеко.
– Не имеет значения. – спокойно ответил Андрей, плавно поворачивая своей головой в стороны. – Не имеет ни малейшего значения то, во что мы одеты, как говорим, двигаемся. Местные все равно всегда очень быстро будут распознавать в нас чужаков. Мы только можем снизить эту возможность.
– И все же эта малюсенькая возможность может стать большой проблемой для будущего, – не унимался стажер.
– Если боишься за смутное будущее, примени светофор.
Андрею ни капельки не хотелось разъяснять молодому неопытному историку его обязанности и методы его же профессии. Тем более он не особо в них разбирается. Видел многократно Аду в действе. Он мало что мог разобрать среди топких формул, допущений и исключений, основанных на других параллельных вычислениях. Ему не составляло труда использовать формулы для ручного вычисления координат, разобрать и снова собрать без обнаружения лишних запчастей и прочих неудобных казусов СУС, что само по себе требовалось от каждого оператора. Только оператору, прошедшему специальное обучение, которое опробовали именно на его группе пионеров, позволялось управлять СУС. Задача историка состоит не только в сборе необходимых данных, но и в недопущении критических искажений. Страшно представить, но теоретически их наблюдения могут влиять на исторический процесс, что загрязняет исследования. Для этого и была создана шкала светофор, условно разделяемая на зеленую, желтую и красную зоны. Соответственно искажения, попадающие в зеленую зону, за искажения то и не считаются, попадающие в желтую требовали внимания, попадающие в красную – относились к критическим, недопустимым, обозначающих чрезмерное вмешательство в ход истории. Это деление условно, и шкалу дорабатывают в Институте, добавляя новые цвета. Это повышает чувствительность шкалы как инструмента в руках историка. Но даже сейчас этот дорабатываемый скальпель считается достаточным для исследований. Просто указываешь на то, что можно, что следует обдумать, а чем и в фантазии баловаться не рекомендуется.
Анатоль, секунду поразмыслив над словами Андрея, выдохнул, словно его грудь резко сжали обручем, промолвив с этим: «А, ну да». Он прекрасно осознавал суть светофора, что ему доверяют многие историки, да и сам он до миссии не сомневался в его практической значимости. До миссии, но здесь он начал забывать про сухие безжизненные вычисления. Кругом суетились живые люди, которые никак не могли обрамляться в цифры. Культурный шок выбил его из колеи, в которой он заручился собственным осознанием своей компетентности. Рвавшийся в бой, застыл, как только его бросило в чужое бытие. Понемногу он отходит, заметил Андрей тремя днями позже, но нервозность все же присутствует. Ответственность за исторический процесс – тяжелая ноша. Андрей сам ощутил это на своей первой миссии. Та группа юношей и девушек, в которую он входил, должна была осторожно ступать по узкой тропинке из условностей и страхов перед временными парадоксами. Наряду с этим давила необходимость обживаться в новом мире. Это было тяжелое время для всех, и вспоминать о нем сродни всматриванию в солнце. По крайней мере, тогда выработали примерную стратегию исследований, а на опыте его группы построили план обучения новых операторов, а также историков, таких как Анатоль. Он успокоился за все свои многочисленные миссии. Он ни разу не воспользовался за все это время ультразвуком. Но он никогда не забывал о том, что находится на чужой территории, что, наверно, и держало его в тонусе.
Они стояли на ненавистной жаре, хотя это, видимо, было обоюдно. Перед ними бесновалась толпа, застопорившая полностью автомобильное движение. Ругательства лились в разные стороны и разрезали и без того раскаленный воздух. Казалось, металл автомобилей плавится. Программа переводчика выводила в информационное окно глазных линз брань, слышимую практически отовсюду, выплескиваемую в основном на местных языках, в противовес официальному общему. Иногда перевести не удавалось, но Андрей понимал, что ничего приятного за этими словами не стоит. Ему это наскучило, поэтому он выключил переводчик легкими движениями по циферблату своих наручных часов, на которых доселе держал в выжидании руку. Вместо этого вывел на экран карту города в поисках обходного пути.
– Мы можем тут надолго задержаться, – сказал он, – я нашел, как можно их обойти.
Андрей пошел первым, Анатоль, боковым зрением следя за толпой, неуклюже поплелся следом. Брать такси, попутку вообще запрещается правилами, а тут еще и демонстранты. В любом случае это опасно.
Анатоль не жаловался на погоду, хотя в голове у Андрея крутилась, извивалась ненависть к жаре. Он неплохо адаптируется к новым условиям. Андрею импонировало его серьезное отношение к миссии, в отличие от стажера оператора, Франца Леонтьева. Тот может стать профессионалом, будь он более дисциплинирован. Ему с трудом дается претэтика, предостерегающая от необдуманного вмешательства. Анатоль же спокойно смотрит в прошлое. Наверно, он отчетливо понимает, что это именно прошлое.
Улица суживалась, гладкий асфальт сменялся стремительно песчаной тропой, по которой нужно было идти, смотря под ноги, а порой и обходить стороной небольшие выбоины. Вдоль дороги шли дома, уже не так презентабельно выставляющие себя, как здания в центральной части города. Эти здания отгораживались друг от друга злеными площадками, заброшенными мелким мусором, гнилыми деревяшками, пластиковыми пакетами, среди которых вальяжно располагались порой бездомные псы. Людей и автомобилей уже было не так много, как на площади, но шум гремел всюду. Людские ненависть, надежда, боль эхом проносились по закоулочкам, заставляя резонировать в душе неуютное ощущение постороннего в комнате. Страна уже месяц кричит обоюдным непониманием народа и власти. Этот крик – призыв о помощи утопающего, который так и не увидит человеческой помощи.
В этот день ООН провело заседание в попытках урегулировать ситуацию в стране, погрязшей в коррупции, беззаконии, терроризме. Андрей и Анатоль записали все заседание на скрытые видеокамеры, после чего также незаметно, как и установили, сняли их. Это послужит на благо практической истории и всей программы «Сошествие», сменяющей программу «Исход». Им только и нужно, что собирать утраченные и разрозненные факты естественной истории, что плавно должно собираться в самый точный, самый детализированный пейзаж истории человечества, – историческое древо. Пейзаж этот будет гордостью Института, ведь благодаря ему будущее, которое так-то должно было быть прошлым, не будет туманным, но будет столь красочным, что позволит пришельцам спокойно жить без оглядки на возможные фатальные для их родного времени ошибки. Они не могут допустить непоправимых изменений. Поначалу все боялись временных парадоксов, опасались сделать лишний вздох, чтобы не допустить своего будущего несуществования. Со временем волнения поутихли, даже стали наглее в исследованиях исторического древа. Все же не до такой степени, чтобы сбрасывать полностью со счетов неосторожную поступь астронавта по тропе динозавра. Хм, эти динозавры настолько плохо изучены, что до сих пор никто не знает точно, а можно ли убить своего дедушку до своего рождения и при этом не исчезнуть. Может на ход истории вообще невозможно повлиять, как-нибудь изменить его? Как бы там ни было, их все равно учитывают. Но Андрей мог бы ими заняться вплотную. После того, как число операторов увеличится. Вот для этого он обязан позаботиться о том, чтобы Франц смог пройти аккредитацию. А пока множество миссий, в различных временных отрезках, странах. Только вот раньше это был в основном умеренный климат. А сейчас ни с того, ни с сего эта затхлая жара. Это связано с исследованиями Ады, его историка. Она ведет свое историческое расследование, которое и привело их сюда. Неожиданно.
