Какой еще консультант по информационной безопасности, да еще при дворе императора? Такая должность была в новинку для Андрея. Но по названию должности он понял, почему. Да и этого седовласого человека он никогда не видел, даже советникам императорам доставалась иногда капля внимания репортеров.

– Вижу, вы в замешательстве, – улыбнулся консультант, – смею вас заверить, что такая должность действительно существует, но не официально. Советники императора, будь то рядовой служака или даже главный советник, почтивший сей Институт своим визитом сегодняшним днем, – всё прямые представители воли Его Высочества, их советы есть формальности, предписанные регламентом. Мои же функции более специфичны, требуют от меня не сколько подчинения, сколько независимого мнения в вопросах государственной безопасности.

Наступило молчание. Гёдель явно ожидал ответной реакции Андрея, и тот это понял.

– Тот факт, что вы сейчас мне все это рассказали, свидетельствует о серьезных причинах вашего визита ко мне, товарищ Гёдель. Я прав? – сказал он. Тем временем в его голове начала, видимо, действовать «Ясность». Этот консультант неспроста появился именно сейчас, именно у него.

Старик вновь улыбнулся, едва заметно качая головой, и сказал:

– Не надо всех этих товарищей и тому подобных неудобств. Просто Эдуард.

– Хорошо, Эдуард.

– – Причиной моего прибытия сюда, которое произошло вчера днем, было именно ознакомление с работой Института. Но ввиду одного непредвиденного, но серьезного, происшествия, затронувшего сегодняшнее утро, на поверхности моего внимания оказалась новая проблема, требующая неотложного решения.

Этот голос завораживал, а его вежливая по отношению к собеседнику манера речи словно специально была отработана для доведения информации до любого слушателя. Андрей слушал его и мысленно вторил каждому слову, произнесенному оратором при дворе императора, который продолжал, также наблюдая за своим собеседником:

– И вот, тропа размышлений привела меня сюда, к вам.

– Простите, вы, Эдуард, хотите сказать, что я каким-то боком могу помочь с сегодняшним ЧП? – недоумевающе сказал Андрей. – Что я еще могу сделать, помимо очередной перевозки беженцев, с чем и без меня, вроде, неплохо справились?

Эдуард наклонился еще ниже и вкрадчиво произнес:

– А кто сказал, что имеется в виду именно это чрезвычайное происшествие?

Андрей опешил. О чем это он? Что еще могло произойти? В мозгу сразу же закипела работа, целью которой было понять, что он мог упустить, не расслышать по пути сюда. Но в памяти был только коридор, заполненный бежавшими от войны людьми. «Ясность» уже давно подействовала, оставив после себя возможность четко мыслить и управлять своим телом, но что толку, если его собеседник знает гораздо больше его? Поэтому Андрей наклонился и сказал единственное, что посчитал нужным:

– Это какое-то собеседование?

Эдуард выпрямился на стуле и ответил:

– Считайте это предложением.

– То есть я могу отказаться?

– Это полностью ваше право, но надеюсь, что я не ошибся в вашей кандидатуре, и вы проявите благоразумие.

Что же хочет предложить этот независимый консультант по вопросам государственной безопасности? Причем свое согласие надо дать, не зная, на что соглашаться. А как же Андрей поступил, когда профессор Гамов сделал ему и пятерым другим студентам предложение раскрыть особую тайну, от которого они априори не могли отказаться? Он подписал соглашение о неразглашении не раздумывая. Что же сейчас его останавливает? То, что Гёдель провел с ним это собеседование, означает, что он уже настроен на положительный ответ. Но что с того, если Андрей это понимает? Это, наверняка связано с политикой, а иначе зачем еще он лично пришел сюда? Он осторожным голосом спросил у Гёделя:

– В какие политические интриги вы хотите меня вовлечь?

– Бросьте, – протянул тот, не меняя выражения лица, – я не стремлюсь вербовать вас для совершения каких-либо сомнительных политических предприятий. Нет. Сущность дела заключается в том, что нам необходим человек, – в данном случае оператор, – способный помочь в разрешении одной нестандартной ситуации в условиях полной секретности, на благо нашего государства, и оно в случае успеха о вас не забудет. Но, как ранее было заявлено, это предложение, и вы имеете право отказаться. Если решитесь, приходите в кабинет директора Института в восемнадцать ноль, ноль. И никто не должен об этом знать.

Прошло несколько секунд в молчании. Андрей внимательно вглядывался в лицо своего собеседника, пытаясь понять, что же он замышляет, а тот с неизменным спокойствием смотрел на Андрея.

– Это ведь вы, Эдуард, прислали мне то сообщение.

– Да.

– Это благодаря вам моя группа была призвана с миссии.

– И это тоже верно.

Андрей откинулся в кресле, не спуская глаз с консультанта. Тот же перевел взгляд на обстановку кабинета, рассматривая замысловатые механизмы на полках. Когда же его взгляд упал на нишу с СУС, он остановился и обратился вновь к Андрею:

– Это и есть струнное устройство Стокума? Удивительно. Нет, я уже видел его в действии, но меня все равно поражает. Вот я здесь и сейчас, а вот я там и тогда, которое станет моим новым здесь и сейчас.

Гёдель встал и прошел к устройству. Его гордо поднятый подбородок покачивался в каких-то размышлениях.

– Не советую его трогать, – предостерег Андрей, хоть он и понимал, что тот и не собирался прикасаться к устройству.

– О, я и не намеревался. Что же будет, сделай я это?

– Любого незарегистрированного пользователя просто не пропустило б… Но если попытки слишком активные, то включится самозащита. Приятного мало, возможен и летальный исход.

– А что если его возьмут какими-нибудь иными средствами, помимо рук?

– Устройство нельзя вынести из здания Института без согласования с ЦУП. Система управления просто будет заблокирована. К тому же в нее вшита система слежения, так что его моментально отследят. Их раздельная работа и так затруднительна, так еще перед этим необходимо согласование с системой.

Гёдель повернулся к Андрею. На его лице была какая-то аристократическая улыбка.

– Значит, без оператора это просто устройство, бьющее электрическим разрядом? – спросил он.

– Да, точно.

– Меня в последнее время не оставляет в покое один вопрос, – Гёдель снова бросил взгляд на устройство. – А вы, операторы, никогда не задумывались о причине Темноты? Скажем, возможно ли то, что Темнота – это попытка вселенной остановить продвижение человечества на поприще управления временем.

Какой неожиданный вопрос, проскочило у Андрея в голове.

– Вы хотите сказать, не является ли использование СУС причиной Темноты? – ухмыльнулся он.

– Да, именно это я имею в виду. Все-таки мы начали совсем недавно манипулировать временем. Появилась недавно и Темнота. Не могу понять, что было раньше.

– Могу вас заверить, что данным вопросом уже задавались многие, – многие, помимо Анри, про себя сказал Андрей, – но никто не привел ни единого доказательства в пользу этой теории. Хотя и есть такие предположения в рядах наших до сих пор. Некоторые вообще ссылаются на попытку вселенной препятствовать развитию человечества. Как вы выразились. Хотя, что понимать в данном случае под развитием, если бы вселенная действительно стремилась бы к этому? Если взглянуть свысока, то это кара за глупость. Кара. Смотря, что вы имели в виду под понятием вселенной.

– Вы не верите в живую вселенную?

– То есть в Бога? Извольте. Если и верю, то в Бога Спинозы. Я верю в законы природы. Они есть. Только мы их не до конца понимаем еще.

– А есть что-нибудь, что мы до конца понимаем? – Гёдель наклонил голову набок при этих словах. – Бог Спинозы, значит. Вся вселенная есть одно сплошное существо, на сей момент с помутненным рассудком. Вера на том и строится, что ей не нужны доказательства, только положения, которые нельзя оспаривать.

– Аксиомы?

– Да, аксиомы.