Накинув на плечи плед, мальчик снова растянулся на полу у камина и закрыл глаза. Стало намного теплее.
– Его зовут Булавка, – услышал он голос Ирбиса.
Лаврик неохотно открыл глаза. В тёплом пледе его начал одолевать сон.
– У него мягкое сердце из бархата, – продолжал Ирбис, – но мадам Трюффор дала ему твёрдое имя. Чтобы он мог за себя постоять.
Он говорил тихо, и его голос почти сливался с шумом дождя.
– А кто это, мадам Трюффор? – сонно спросил Лаврик. Больше всего на свете он хотел спать, но и промолчать было бы невежливо.
Ирбис не ответил.
«Ну вот, – обиженно подумал мальчик, – сам начал разговор, а теперь в молчанку играет. Делает вид, что спит». Он хотел было отвернуться к камину, как вдруг скрипнул стул. Лаврик чуть–чуть приподнял веки, чтобы посмотреть сквозь узенькую щёлочку – он часто делал так в детстве, притворяясь, что спит. Встав из–за стола, Эльми подошла к креслу. Завернувшись во второй плед, она забралась в него с ногами и закрыла глаза. Булавка залез ей на колени. Она крепко прижала его к себе и замерла. «Как настоящая девочка», – вновь подумалось Лаврику.
– Говорят, мадам Трюффор выбрала для Эльми бумажное сердце, – неожиданно сказал Ирбис. На этот раз Лаврик удержался от вопроса. Он уже понял, что Ирбис расскажет только то, что сам пожелает. О крышу успели удариться 53 капли, прежде чем снежный леопард продолжил.
– Все удивлялись – кукла с бумажным сердцем, а так чудесно поёт! – мечтательно сказал он и тут же помрачнел. – То есть пела, – закончил он и еле слышно вздохнул.
Лаврик чувствовал, что за этим вздохом кроется что–то очень тяжёлое. Потяжелее булыжника.
– А что случилось? – хотел было спросить он, но не успел. Ирбис резко вскочил на лапы и издал полный отчаяния рык, заставивший сердце Лаврика бешено забиться. Мальчик посмотрел на Эльми, но девочка даже не шевельнулась. Зверь закрыл голову лапами и рухнул на пол.
– Это я во всём виноват, – услышал Лаврик его стон.
Глава 5. Ирбис рассказывает историю
В комнате стало очень тихо. Казалось, сам воздух захлебнулся в печали.
Лаврик не знал, что сказать. Он понятия не имел, как утешают снежных леопардов.
Ирбис поднял на него свои огромные печальные глаза.
– Зачем я всё это тебе говорю? – молвил он. – Ты всё равно не поймёшь.
Это было правдой – Лаврик ничего не понимал. Но он чувствовал – Ирбису нужно помочь. Хоть чем–то.
– Расскажите мне, что случилось, – предложил Лаврик. – И вам станет легче.
Ирбис недоверчиво глянул на мальчика.
– Попробуйте, – подбодрил Лаврик. – Хуже от этого точно не будет.
Ирбис шумно выдохнул и, положив голову на передние лапы, нехотя заговорил. На мальчика он не глядел.
– Эльми появилась в театре мадам Трюффор неожиданно. И пела она совсем как настоящая девочка. У неё был такой чистый голосок.
Лаврик посмотрел на Эльми и тут же отвёл взгляд, испугавшись, что Ирбис заметит.
– И было ещё кое–что, – продолжал тем временем зверь. – Эльми умела плакать. Она плакала, когда пела.
Лаврик удивился. Рита пела на каждом школьном празднике, но он никогда не видел, чтобы она пролила хоть слезинку.
– Отчего же она плакала? – решился спросить он.
Ирбис нахмурился.
– Никто этого не знал, – отрезал он.
Лаврик прикусил язык. «Лучше молчать», – решил он про себя. – «А то он передумает рассказывать». Ему очень хотелось узнать историю Эльми.
– А потом она сбежала, и мадам Трюффор отправила меня вдогонку.
Ирбис поморщился.
– И что случилось? – встревожился Лаврик.
– Я случайно задел её когтями.
Он яростно процарапал деревянную доску пола.
– Дело в том, что меня создавали для защиты. И мадам Трюффор сделала для меня особые когти – она пропитала их сонным отваром. Любое касание погружает в глубокий сон.
– Но вы же сказали, что Эльми – кукла! – перебил его мальчик. – Как сонный отвар мог усыпить её?
Ирбис не ответил. Он слишком глубоко ушёл в воспоминания.
– Когда мои когти коснулись руки Эльми, она пошатнулась и упала на землю. Она была такой беззащитной, что я не решился вернуться обратно, ведь мадам Трюффор могла наказать её за непослушание. Я увёз её подальше от театра.
– А этот домик, откуда он? – спросил Лаврик, оглядывая комнату. – Он так похож на музыкальную шкатулку, только большую.
Ирбис поглядел на него испытующим взглядом. «Он всё ещё мне не доверяет», – мелькнуло в голове у Лаврика.
– Наверное, ты уже понял, что мадам Трюффор умеет делать то, что другим не под силу? – понизив голос, спросил снежный барс.
Лаврик кивнул. При этом у него неприятно заныло в животе.
– Этот дом и правда шкатулка, – продолжал Ирбис. – Когда Эльми сбежала, за ней увязался Булавка. Он даже пытался защитить её, когда я их настиг.
Булавка возмущённо заскулил.
– Да знаю я, – рыкнул Ирбис. – Я уже сто раз извинялся.
Лаврик недоумённо посмотрел на него.
– Я отбросил его, как пушинку, – признался зверь. – Но не будем об этом. Когда я с Эльми на спине забрёл в глубокую чащу, то понял, что нам нужно где–то укрыться. И тут я вспомнил о шкатулке. Мадам Трюффор сделала её для забавы.
– Так что это за шкатулка? – спросил Лаврик, уже чуть ли не лопаясь от любопытства.
– Она может увеличиваться и уменьшаться во сколько угодно раз. Я объяснил Булавке, где лежит шкатулка, и он выкрал её из мастерской мадам Трюффор. С тех пор мы и живём здесь втроём.
– А Эльми очнулась?
Ирбис вздохнул.
– Да, но теперь она спит наяву. Она ничего не замечает. Иногда берёт фонарь и бродит по лесу. Всё время складывает фигурки, но у неё получаются только бесформенные комки бумаги.
Сердце Лаврика отчаянно сжалось.
– А разве нельзя разбудить её? Наверняка у мадам Трюффор есть средство!
Ирбис насмешливо глянул на мальчика.
– Если бы всё было так просто! Чтобы это выяснить, нужно пойти к самой мадам Трюффор.
– Так идите.
Снежный барс гневно сверкнул глазами.
– Глупый мальчишка! Что ты в этом понимаешь! – оскалился он.
Лаврик даже обиделся.
– Ну и ладно… Я просто хотел помочь.
– Не нужна мне твоя помощь, – прорычал Ирбис, отворачиваясь к стене.
Лаврик решил, что разумнее будет промолчать. Действительно, чего он суётся со своими советами. Тоже мне, эксперт. Он снова завернулся в плед и лёг.
– Тоска… – услышал он тихое рычание. – Грызёт тихонько моё сердце. Не выдержу я так долго. Часы придут в негодность. Боюсь, что тогда Эльми останется совсем одна.
Мальчик резко сел, отбросив плед.
– Тогда идите за противоядием, – решительно произнёс он.
Ирбис покачал головой.
– Ты не знаешь мадам Трюффор. Она не простит предательства.
– Вы что, трусите?
– Я просто знаю, что это бесполезно. Будет только хуже.
– Но посмотрите на неё! – Лаврик кивнул на Эльми. Её фигурка в кресле казалась такой хрупкой. – Разве вы можете оставить всё, как есть?!
Глаза Ирбиса вдруг вспыхнули и снова погасли.
– Спи. Забудь обо всём, что я рассказал тебе. Это проявление слабости.
И он вновь повернулся к мальчику спиной, ясно показывая, что разговор окончен.
Лаврику ничего не оставалось, как лечь и закрыть глаза. Шум дождя начал убаюкивать. Вдруг к нему тихонько присоединился другой звук – что–то вроде тихого мурлыканья. Лаврик изумлённо открыл глаза – Эльми напевала что–то себе под нос. Её глаза по–прежнему были закрыты, а губы улыбались, словно ей снился приятный сон.
– Она поёт! – взволнованно прошептал Лаврик.
Ирбис не шевельнулся. Лаврик подождал какое–то время, но тщетно. Снежный барс не желал отвечать. Мальчик повернулся к камину и положил ладонь под щёку, как делал в детстве. Мелодия Эльми была похожа на колыбельную, которую пела мама – нет, не ему, сестре, свои он помнить не мог, был слишком маленьким.
– А я бы пошёл… – пробормотал мальчик, засыпая.
